Словесные трофеи Отечественной войны 1812 года
Отечественная война 1812 года не только сделала Россию вершительницей судеб Европа, но еще и обогатила русский язык некоторыми словами, не забытыми до сих пор.
В конце 1812 года прежде непобедимая наполеоновская армия, измученная холодами и партизанами, отступала из России. Бравые покорители Европы, превратившиеся в толпу замерзших и голодных оборванцев, представляли собой поистине жалкое зрелище.
Во время наполеоновского отступления русский офицер Ф.Н. Глинка описал один замечательный эпизод:
«Мы остановились в разоренном и еще дымящемся от пожара Борисове. Несчастные наполеонцы ползают по тлеющим развалинам и не чувствуют, что тело их горит! Те, которые поздоровее, втесняются в избы, живут под лавками, под печами и заползают в камины. Они страшно воют, когда начинают их выгонять.
Недавно вошли мы в одну избу и просили старую хозяйку протопить печь. - Нельзя топить, - отвечала она, - там сидят французы. - Мы закричали им по-французски, чтобы они выходили скорее есть хлеба. Это подействовало. Тотчас трое, черные как арапы, выпрыгнули из печи и явились перед нами. Каждый предлагал свои услуги: один просился в повара, другой - в лекари, третий - в учители!.. Мы дали им по куску хлеба, и они поползли под печь».
Солдаты тающей на глазах французской армии, отступая, должны были просить милостыню у крестьян. Теперь они начинали свое обращение к русским «варварам» с заискивающего «шер ами» (cher ami), что в переводе с французского означает «дорогой друг». Вдоль всей Старой Смоленской дороги валялись лошадиные трупы, которые французы охотно поглощали (лошадь по-французски «шеваль» - cheval, отсюда - шевалье, рыцарь, всадник).
Наши крестьяне и солдаты разумели по-французски не так чтоб очень, поэтому прозвали французских попрошаек шаромыгами, или шаромыжниками, со значением «замёрзший оборванец, который просит милостыню» (впоследствии это слово приобрело значение «проходимец»). А лошадиная падаль стала в русском языке просто швалью, в смысле "отбросы", "отребье".
P.S. Впрочем, со швалью не все так однозначно. На французском арго сhеvаl "грубый человек".
Во французских игральных картах XVIII-XIX вв. "шевалье" - называли валетов, а затем и вообще "плохие карты" , которые могли стать в русском "швалью".
Существует также возможность простого искажения французского слова cheval: «Смирнов, как и многие из тогдашнего общества, говорил по-французски дурно. Он был охотником до лошадей и часто употреблял слово «cheval», которое дурно произносил, так что Цуриков говорил ему: «Сам ты шваль!» (А. Дельвиг).
Согласно словарю Даля, в некоторых областях портного называли швалью. У Фасмера шваль - кузнец.
Наконец, в истории известен новгородец Иван Прокофьев по прозвищу Шваль (кузнец или портной), который в 1611 г. предательски впустил шведов в Новгород:
Семь дней после того шведы стояли в бездействии. Это ободрило новгородцев: в то время как некоторые из них молились день и ночь, другие стали пить, ободряя друг друга: "Не бойтесь немецкого нашествия, нашего города им не взять, людей в нем множество". Пьяные лазили на стены, бесстыдно ругались над шведами. У последних в плену был Иван Шваль, холоп Лутохина. Шваль, зная, как плохо стерегут город, обещал шведам ввести их в него. 15 июля (как рассказывал потом сам Делагарди) приехал в шведский стан дьяк Анфиноген Голенищев от Бутурлина, который велел сказать Делагарди, чтоб шел прочь от Новгорода, а не пойдет, так его проводят, Делагарди велел отвечать: "Бутурлин меня все обманывает, присылает с угрозами, хочет меня от Новгорода проводить, так пусть же знает, что я за такие речи буду у него в Новгороде". И действительно, ночью на 16 июля Шваль ввел шведов в Чудинцовские вороты так, что никто не видал...
С.М. Соловьёв.
От прозвища Ивашки якобы и пошло ругательство "шваль".
В конце 1812 года прежде непобедимая наполеоновская армия, измученная холодами и партизанами, отступала из России. Бравые покорители Европы, превратившиеся в толпу замерзших и голодных оборванцев, представляли собой поистине жалкое зрелище.
Во время наполеоновского отступления русский офицер Ф.Н. Глинка описал один замечательный эпизод:
«Мы остановились в разоренном и еще дымящемся от пожара Борисове. Несчастные наполеонцы ползают по тлеющим развалинам и не чувствуют, что тело их горит! Те, которые поздоровее, втесняются в избы, живут под лавками, под печами и заползают в камины. Они страшно воют, когда начинают их выгонять.
Недавно вошли мы в одну избу и просили старую хозяйку протопить печь. - Нельзя топить, - отвечала она, - там сидят французы. - Мы закричали им по-французски, чтобы они выходили скорее есть хлеба. Это подействовало. Тотчас трое, черные как арапы, выпрыгнули из печи и явились перед нами. Каждый предлагал свои услуги: один просился в повара, другой - в лекари, третий - в учители!.. Мы дали им по куску хлеба, и они поползли под печь».
Солдаты тающей на глазах французской армии, отступая, должны были просить милостыню у крестьян. Теперь они начинали свое обращение к русским «варварам» с заискивающего «шер ами» (cher ami), что в переводе с французского означает «дорогой друг». Вдоль всей Старой Смоленской дороги валялись лошадиные трупы, которые французы охотно поглощали (лошадь по-французски «шеваль» - cheval, отсюда - шевалье, рыцарь, всадник).
Наши крестьяне и солдаты разумели по-французски не так чтоб очень, поэтому прозвали французских попрошаек шаромыгами, или шаромыжниками, со значением «замёрзший оборванец, который просит милостыню» (впоследствии это слово приобрело значение «проходимец»). А лошадиная падаль стала в русском языке просто швалью, в смысле "отбросы", "отребье".
P.S. Впрочем, со швалью не все так однозначно. На французском арго сhеvаl "грубый человек".
Во французских игральных картах XVIII-XIX вв. "шевалье" - называли валетов, а затем и вообще "плохие карты" , которые могли стать в русском "швалью".
Существует также возможность простого искажения французского слова cheval: «Смирнов, как и многие из тогдашнего общества, говорил по-французски дурно. Он был охотником до лошадей и часто употреблял слово «cheval», которое дурно произносил, так что Цуриков говорил ему: «Сам ты шваль!» (А. Дельвиг).
Согласно словарю Даля, в некоторых областях портного называли швалью. У Фасмера шваль - кузнец.
Наконец, в истории известен новгородец Иван Прокофьев по прозвищу Шваль (кузнец или портной), который в 1611 г. предательски впустил шведов в Новгород:
Семь дней после того шведы стояли в бездействии. Это ободрило новгородцев: в то время как некоторые из них молились день и ночь, другие стали пить, ободряя друг друга: "Не бойтесь немецкого нашествия, нашего города им не взять, людей в нем множество". Пьяные лазили на стены, бесстыдно ругались над шведами. У последних в плену был Иван Шваль, холоп Лутохина. Шваль, зная, как плохо стерегут город, обещал шведам ввести их в него. 15 июля (как рассказывал потом сам Делагарди) приехал в шведский стан дьяк Анфиноген Голенищев от Бутурлина, который велел сказать Делагарди, чтоб шел прочь от Новгорода, а не пойдет, так его проводят, Делагарди велел отвечать: "Бутурлин меня все обманывает, присылает с угрозами, хочет меня от Новгорода проводить, так пусть же знает, что я за такие речи буду у него в Новгороде". И действительно, ночью на 16 июля Шваль ввел шведов в Чудинцовские вороты так, что никто не видал...
С.М. Соловьёв.
От прозвища Ивашки якобы и пошло ругательство "шваль".