Реквием? Или кадиш?
Махова, наверное, живет без кожи, с содранной кожей пишет, и только иногда ее на себя надевает, прикрыть обнаженные нервы...
Оригинал взят у mahavam в * * *
В уме он придумал музыку - записать бы ноты.
Что-то такое лёгкое, не унылое…
Сидит, смотрит в даль и грызёт по привычке ногти.
Мама всё отучала, - не отучила.
Йозеф, какая музыка, кто там рядом?
Йозеф неловко щурится, всё неловко.
Поезд стучит колёсами - там-тададам.
Хочется пить, ну скоро ли остановка.
Йозеф тихонько кашляет, он простужен.
Холодно, ноет тело и сердце ноет.
Через неделю выгрузят из теплушки,
тех, кто живым остался - под Воркутою.
Йозеф, другие ноты здесь ветры прячут,
ветви качая, горестно завывая.
Йозеф, мой златовласый весёлый мальчик,
музыка здесь другая, совсем другая.
Окрик, конвой, и в новый вагон погрузка.
Белой стеною снег, ледяное утро.
Там и останется дивная эта музыка.
Тонкие твои пальцы, златые кудри.
Оригинал взят у mahavam в * * *
В уме он придумал музыку - записать бы ноты.
Что-то такое лёгкое, не унылое…
Сидит, смотрит в даль и грызёт по привычке ногти.
Мама всё отучала, - не отучила.
Йозеф, какая музыка, кто там рядом?
Йозеф неловко щурится, всё неловко.
Поезд стучит колёсами - там-тададам.
Хочется пить, ну скоро ли остановка.
Йозеф тихонько кашляет, он простужен.
Холодно, ноет тело и сердце ноет.
Через неделю выгрузят из теплушки,
тех, кто живым остался - под Воркутою.
Йозеф, другие ноты здесь ветры прячут,
ветви качая, горестно завывая.
Йозеф, мой златовласый весёлый мальчик,
музыка здесь другая, совсем другая.
Окрик, конвой, и в новый вагон погрузка.
Белой стеною снег, ледяное утро.
Там и останется дивная эта музыка.
Тонкие твои пальцы, златые кудри.