«На твоём месте должен быть я!»
Утро.
Вместо того чтобы по обыкновению готовить фреш сижу в обнимку с унитазом. Тошнит.
Лёшка, уже привыкший, что его поднимают нежным словом, поглаживанием, поцелуем или чем-нибудь ещё, но никак не жуткими звуками, доносящимися из санузла, подлетает, распахивает дверь и начинает причитать: «Любимая! Какой ужас!», «Тебе очень плохо, да?», «Видишь, а говорила, что у тебя нет токсикоза», «Господи! Что же делать?! Я этого не вынесу!», «Милая, чем я могу помочь? Что тебе принести?», «Счастье моё, ну почему жизнь так несправедлива?! Почему плохо только тебе, а не нам вдвоём?!», «Родная! На твоём месте должен быть я!»
Несмотря на тошноту, начинает душить смех. Поднимаю голову: «Лёш, схомячишь прокисший нитратный арбуз - будешь!»
Вместо того чтобы по обыкновению готовить фреш сижу в обнимку с унитазом. Тошнит.
Лёшка, уже привыкший, что его поднимают нежным словом, поглаживанием, поцелуем или чем-нибудь ещё, но никак не жуткими звуками, доносящимися из санузла, подлетает, распахивает дверь и начинает причитать: «Любимая! Какой ужас!», «Тебе очень плохо, да?», «Видишь, а говорила, что у тебя нет токсикоза», «Господи! Что же делать?! Я этого не вынесу!», «Милая, чем я могу помочь? Что тебе принести?», «Счастье моё, ну почему жизнь так несправедлива?! Почему плохо только тебе, а не нам вдвоём?!», «Родная! На твоём месте должен быть я!»
Несмотря на тошноту, начинает душить смех. Поднимаю голову: «Лёш, схомячишь прокисший нитратный арбуз - будешь!»