Вспоминая Шломо Карлебаха
На днях случайно оказались на концерте (сначала написала "вчера", но не могла все осмыслить и описать в один день). Cовсем не собирались и не думали, пока проходя по улице (всего лишь в русский магазин за мукой, ничего романтичного), не увидела я на столбе афишу с концертом симфонического оркестра Раананы, двух хаззанов (синагогальных канторов) и одного солиста израильской оперы. В программе музыка хаззанут(ашкеназская литургическая музыка,а попросту пение псалмов и молитв) и разная мировая классика. Судя по составу солистов, скорее всего оперная. Она, впрочем, меня интересовала меньше. Я люблю именно хаззанут, люблю переходы от протяжного, почти трагического пения к бешеным танцевальным ритмам. У меня, совершенно светского человека, канторское пение вызывает какой-то пронзительный восторг и трепет. Концерт был практически радом с домом, стоил копейки, видимо был субсидирован религиозной общиной города, и мы вообще были единственными светскими зрителями там. А жаль, было прекрасно. Пел главный кантор Тель-Авивской синагоги Хаим Адлер, и молодой, подающий большие надежды Элиэзер Виноград.
Про канторское пение я писать не буду, я не специалист, да и информации для любопытствующих в сети полно
Написать хочу не о концерте, а о чувствах, и воспоминаниях, которые он всколыхнул. Дело в том, что программе было много песен покойного Шломо Карлебаха. На экране постоянно менялись его фотографии. Многие мои ровесники, помнят его. Помнят, как он в самом конце 80-х приезжал с концертами в СССР, в Москву, Ленинград, Киев и Вильнюс и пел в лучших концертных залах с аншлагами, помнят, как по улицам толпами шли его многочисленные поклонники, евреи и нет. Но это был его уже второй приезд. Первый раз он был в СССР еще в 1970 году, подпольно, как американский турист и устроил празднование Симхат Тора в московской синагоге. Как это было: "...Шломо получил в американском посольстве чистенький паспорт, сказав там, что потерял старый, в котором уже места не было от бесконечного количества израильских штампов о въезде в страну. Я предупредил друзей в Москве, что в вечер Симхат Тора у синагоги их ждёт сюрприз и что они должны обеспечить гитару и магнитофоны. Шломо заложил свои пейсы и вышитую кипу под самую банально выглядящую шляпу - и полетел в Москву.." (подробности)
Я помню невероятную атмосферу на концерте в Ленинграде в 1990 году
Click to viewЯ помню, как мы носились и передавали друг другу новости о его концертах, доставали, переписывали и обменивались кассетами с записями его песен. Он для нас был не столько служителем религиозного культа, сколько таким хипповым парнем, певцом, сионистом. Мы даже не задумывалась о том, что он в принципе, поет молитвы и говорит о всевышнем. Он был наш. Он был как-будто посланник того свободного мира, в который большинство из нас, вот-вот собирались уезжать. Неважно, кто в Америку, а кто в Израиль или еще куда. Об этом в конце 80-х уже перестали шептаться, уже говорили открыто и у некоторых из нас уже не было даже паспортов и гражданства. Мы, разгоняя мирных пассажиров, горланили его песни под гитару в электричке по дороге в поселок Репино, в пансионат старых большевиков "Буревестник", который в зимние студенческие каникулы становился прибежищем сионистски настроенных студентов, среди которых сионистов было гораздо меньше, чем желающих повеселиться и выпить в хорошей компании халявщиков. Когда я заходила в профком института за путевками на каникулы, председатель смотрел на мою физиономию и утверждающе спрашивал: "В Буревестник, небось, путевку надо?
Времена были прекрасные, сданная сессия, белый пушистый снег, лыжня, на которые мы не вставали ни разу, утренние походы на станцию за пивом и квасом, дискотеки, и бесконечные песни под гитару. Завязывались и развязывались романы и интрижки, создавались и разрушались семьи, складывались песни и легенды, которые рассказывали в следующем году новеньким и пропустившим сезон о том, как кого-то забыли на морозном балконе во время облав на халявщиков-беспутевочников после 23 часов, или как кто-то выпил утром вместо пива бутылку дорогих духов "Фиджи" (было, было, сама помню..)
Рейды милиции, вылавливающие мальчиков в девочковых номерах и наоборот, и опускающих руки, когда на приказ"всем мальчикам выйти", из двухместного номера выходили 15-20 человек. Увод в милицейский участок человека без паспорта и с уже отобранным гражданством, и угрозы сообщить по комсомольской линии, тоже вызывали хохот (Я помню, как меня стыдили, когда исключали из комсомола, и как я сдерживалась, чтобы держать лицо серьезным и соответствующим моменту).Помню, как делилось между халявщиками трехразовое питание. Особенно ценился ужин, а завтрак, вопреки правилам здорового питания, не интересовал никого. Только к полудню из номеров выползали опухшие сионисты. И сейчас, встречаясь живьем или в фейсбуке с участниками тогдашних поездок, мы вспоминаем все это и плачем от смеха, а иногда и от грусти. Некоторых уже нет с нами, ушли совсем молодыми. С некоторыми я постоянно дружу и общаюсь до сих пор, а некоторые нашлись спустя годы, благодаря ЖЖ или Одноклассникам.Многое сохранилось на фотографиях, благодаря Мише Штерну.
На переднем плане Максим Фрадкин, я с ним еще в художке училась.
Аллочка, allochkag хочешь поиграть в игру "Найди себя?"
С Аллой мы встречались пару лет назад, когда она приезжала в Израиль с семьей,и вот не прошло и десяти лет, как я рассказываю об этом. Мы встречались тогда с ними, и с ребятами, живущими в Израиле. И скажу вам, мы совсем не изменились. Во всяком случае, Аллу я опознала по ее нику в ЖЖ в нежном октябрятском возрасте.
Все эти воспоминания нахлынули на меня благодаря Шломо Карлебаху. Поэтому я и решила сказать о нем пару слов.
Будущий поющий рабби, рабби с гитарой, рабби-хиппи....родился в Берлине в семье потомственных раввинов, насчитывающей официально 18 поколений. В 1939 году семья переехала в Америку, где вскоре он увлекся хасидизмом - самым музыкальным течением иудаизма и сам стал сочинять музыку на тексты молитв и псалмов. Нотной грамоты он не знал - мелодии сами приходили к нему во время молитвы, и он записывал их на магнитофон.
Он умер 20 октября 1994 в самолете, который летел в Канаду.Когда по чьей-то просьбе он пел хасидскую песню, название которой переводится как « Благословенна милость Б-жья», остановилось сердце. То ли не выдержало перегрузок, то ли душа улетела так высоко, что не смогла вернуться в тело. (источник)
А между этими датами было столько всего. Он был мудрец Торы, хасид, цадик, мистик, учитель тысяч евреев, которым он помог вернуться в иудаизм, представитель евреев на международных конференциях, автор более чем тысячи песен, распеваемых всем миром, неповторимый исполнитель этих песен, борец за права евреев Советского Союза, организатор свадеб и бар-мицв, и наконец, просто близкий друг тысяч и тысяч людей по всему миру... В Америке существуют целые общины бывших наркоманов, которых он вернул к жизни.
"Его любовь к людям была чем-то от Мира Грядущего, чем-то таким, на что мы ещё неспособны", - вспоминала Элеонора Шифрин.
Я не хочу заниматься переписыванием статей из интернета, все можно прочесть, а сама я не напишу о нем лучше, чем люди, с которыми он был близок и которые его любили.
Вот как вспоминает о знакомстве с ним, его близкий друг, известный отказник Авраам Шифрин:
"...Поражённый, я спросил: “Кто он?”, но тут он запел, и она отмахнулась: “Слушай!”.Рав запел, и я понял, нутром почувствовал, что это молитва, грустная-грустная, иногда почти рыдания прорывались у него в голосе. Но постепенно интонация менялась, мелодия становилась выше, бодрее, радостнее, наполняя сердце необъяснимым ликованием, и вдруг Рав на сцене, продолжая петь и играть на гитаре, затанцевал, запрыгал совсем по-молодому. И это даже не удивило уже, а было естественным продолжением, выражением той радости, которой сердце уже не выдерживало, от которой оно, казалось, вот-вот разорвётся. И тогда разом, как по команде, или точнее, как будто дождавшись долгожданного разрешения, поднялся и заплясал весь зал. Люди танцевали и пели вместе с ним, смеялись и плакали, падали в изнеможении, и, передохнув минуту, поднимались вновь.
Такие же чувства испытывала я, когда давным-давно слушала его песни даже на сто раз переписанных самопальных магнитофонных кассетах.
Кол-Нидрей Я уверена, что есть голоса и исполнение лучше и профессиональнее, но такой истинной веры, таких чувств невозможно добиться только более широкими октавами и чистотой голоса.
Написав пост, стала искать в своих ящиках старые кассеты, ибо помнила, что привезла их с собой тогда. Но они уже куда-то сгинули в переездах, да и слушать уже не на чем. Но песни то его остались. Вот нашла в сети и поставила скачиваться... Попурри самых-самых красивых песен с концерта 1976 года
Вот какие странные мысли и воспоминания пришли мне в голову после концерта. А вообще, ходила я за мукой...
