Амалтея
Пустынен берег тусклого Аверна,
Дрожат кругом священные леса,
Уступы гор отражены неверно
И, как завеса, мутны небеса.
Здесь, в тишине, в пещере сокровенной,
Внимая вечно чьи-то голоса,
Живёт сибилла. Судьбы всей вселенной
Пред ней проходят, - лица, имена
Сменяются, как сны, в игре мгновенной.
И этой сменой снов потрясена,
Сама не постигая их значенья,
На свитках записать спешит она
И звуки слов и вещие виденья,
Пророчества и тайны божества.
И пишет и дрожит от исступленья,
И в ужасе читает те слова…
Но кончен свиток, и со смехом, злобно
Она его бросает, и едва
Успев взглянуть, берёт другой подобный
И пишет вновь в тревоге, чуть дыша.
А ветер скал лепечет стих надгробный,
Взвивает свитки и влечёт, шурша.
Валерий Брюсов, 15 февраля 1898 года
Дрожат кругом священные леса,
Уступы гор отражены неверно
И, как завеса, мутны небеса.
Здесь, в тишине, в пещере сокровенной,
Внимая вечно чьи-то голоса,
Живёт сибилла. Судьбы всей вселенной
Пред ней проходят, - лица, имена
Сменяются, как сны, в игре мгновенной.
И этой сменой снов потрясена,
Сама не постигая их значенья,
На свитках записать спешит она
И звуки слов и вещие виденья,
Пророчества и тайны божества.
И пишет и дрожит от исступленья,
И в ужасе читает те слова…
Но кончен свиток, и со смехом, злобно
Она его бросает, и едва
Успев взглянуть, берёт другой подобный
И пишет вновь в тревоге, чуть дыша.
А ветер скал лепечет стих надгробный,
Взвивает свитки и влечёт, шурша.
Валерий Брюсов, 15 февраля 1898 года