Душеполезное чтение
Источник - https://allemand1990.livejournal.com/14994.html
Ознакомился с мемуарами К. Н. Теплоухова (Теплоухов К. Н. Челябинские хроники: 1899-1924 гг. Челябинск, 2001.), бывшего до революции акцизным чиновником в г. Челябинске. Несколько интересных моментов выписал.
Быт и нравы.
Если бы Сагра случилась в начале прошлого века, события, вероятно, разворачивались бы следующим образом:
Грабежи начались и в уезде - вероятно, «работала» шайка, убившая Газенбуша.
<…>
Узнав, что один мужичок хранит у себя дома - в дер[евне] Любимовке - 84 в[ерсты] от города - несколько тысяч руб[лей], пятеро из шайки на паре лошадей отправились…
Ограбить его почему-то не удалось - дело повернулось так, что разбойникам пришлось утекать… Любимовцы - за ними… из поселков по дороге к ним присоединялись еще - кто на ходках, кто верхом - многие с оружием. Бешеная скачка тянулась больше часу… У безымянного озера (вблизи озера Аткуль и пос[елка] Селезян) погоня отрезала дорогу. Разбойники бросили лошадей - в воду, рассчитывая скрыться в камышах… Преследующие окружили озеро и стреляли из винтовок и дробовиков, где только зашевелится камыш.
В результате трое были убиты в воде, четвертый вытащен из воды живым; казаки решили «разузнать» и «разузнали» так старательно, что у него оказались изломанными все кости у рук и вывернуты ноги из вертиюгов.
Пятому удалось скрыться…
Становой пристав из Еткульской - Новиков - производил дознание и записал в протокол так: «Казаки из пос. Селезянского гуляли с женами и детьми около озера. Четверо неизвестных людей подъехали к озеру, забрались в воду и начали стрелять, вероятно, уток. Но так как в камышах видно плохо, то они перестреляли друг друга, и трое были вытащены мертвыми, а четвертый простудился в озере и в тот же день умер на берегу от лихорадки».
За нерозыском виновных - дело прекратили. (1906 г.)
***
Но и простые челябинские крестьяне были не менее суровы.
В Сыростане в последнее время развелось конокрадство. Железные путы не помогали, держать лошадей все время дома - не привыкли ни лошади, ни хозяева, да и корму надо много. А лошади исчезают… Понемногу выяснилось, что ворует шайка из 4 человек. Поймать на месте преступления не удавалось. Привлекать к суду - бесполезно - надо улики, да и за конокрадство наказание слабое. Терпение обывателей села лопнуло, решили судить конокрадов своим судов. Весной - в воскресение - собрали на площади, на которую выходила и винная лавка, сход, вызвали воров, всех 4, и потребовали прекращения краж, угрожая выслать из села или проучить так, что не забудут… Конокрады держались очень развязно, требовали доказательств; на угрозы проучить отвечали угрозами сжечь. Страсти разгорелись, и сход решил, не откладывая дела, - кончить их сейчас же. Конокрады заегозили, но уже поздно - сход начал их бить чем попало - через несколько минут трое были убиты. Четвертый как-то вырвался, заметался во все стороны. <…>
Вор выскочил в дверь, пытаясь скрыться в амбаре, конюшне, но бесполезно - толпа нашла его и забила поленьями во дворе. <…> Следователь виновных в смерти воров не нашел. (1905 г.)
Политика и пресса.
Как-то днем - часов в 11-12 - слышим на складе: железнодорожники хотят громить все казенные места… уже собрались с оружием около Народного дома.
Пошел туда - день хороший - любопытными заполнены все тротуары.
Около Нар[одного] дома в два ряда стоят человек 100… На краю - Ив[ан] Ник[олаевич] Штин - знакомый по Кредитке - он кондуктор, имеет 2 дома на вокзале; в руках палка с массивной гайкой на конце. «Что собираетесь делать, Ив[ан] Ник[олаевич]?» - «А черт его знает! Почем я знаю? Велели выходить, а то со службы выгонят!»
Зрители ждут, что дальше.
Слышим - будут освобождать заключенных… На месте Гос[ударственного] Банка стоял довольно ветхий дом предварительного заключения…
Вдруг откуда-то на улице показалось десятка два солдат с винтовками - сняли где-то караул. Улица моментально опустела; зрители прилипли к заборам, ж[елезно]дорожники сбились в беспорядочную кучу - полная тишина… Солдаты молча прошли…
Стали освобождать заключенных. Выломали окна, подставили лестницы. Заключенные - их было всего десятка 3 - не выходят.
Руководители залезли в окно - убеждают. Заключенные уперлись - не выйдем ни за что - здесь спокойнее… Руководители обратно - заключенные начали поправлять окна…
<…>
Толпа потянулась на вокзал. Зрители - за ними.
На путях толпа, сильно поредевшая в пути, собралась в кучу, начали из каких-то бочек устраивать платформу. Зрители быстро прибывали.
Вдруг крики: «Солдаты! Солдаты!» - вдали за вагонами прошли 3-4 чел. в шинелях - без винтовок… Зрители рассыпались… Начали разбредаться и ж[елезно]дорожники - представление кончено… (1905 г.)
***
…Вызванные войной треволнения еще не улеглись. Либеральные газеты надрывались, разыскивая и раздувая всякие скандалы… выдумывали и распространяли всякие слухи… Почти ежедневно печатались - сделавшиеся уже трафаретными - сообщения из каких-то неведомых уголков наиболее глухих губерний: «Мы, крестьяне деревни Завалящей или Гнилушки, в числе 10-20-30 человек, обсудив общее положение государства, признали существующее положение более нетерпимым и постановили требовать всеобщего, равного, прямого и тайного голосования… »
Телеграф изощрялся из всех сил.
Однажды балакали в Городской думе до начала заседания, зашел чиновник из телеграфа - общий знакомый - и показал по секрету только что полученную телеграмму из Омска: «Правительственные здания разрушены, второй день идут бои… число баррикад увеличивается… победа склоняется на сторону восставших…»
А вот утром послана из Челябинска: «Город выгорел наполовину… Жители разбежались по ближайшим селениям… полиция бессильна… безуспешно пытается мобилизовать казаков…»
А мы живем в Челябинске и ничего не знаем…(1906 г.)
***
Урожай в этом году - неважный - засуха. Цены поднялись: на пшеницу на 15-20 к., на овес на 10-15 к., на картошку - на 5-10, на на базаре и хлеба и картошки сколько угодно; продажа из винных лавок упала процентов на 8-10. Вдруг из газет узнаю, что на Урале и в Зауралье, с обеих сторон - полные неурожай, голод; жители бегут во все стороны на заработки. А мы здесь в самом центре голода - не только не видели его, но и не слыхали. (1911 г.)
И напоследок - межнациональное.
19 и 20 октября были жидовские погромы…
Производились ночью - больше всего на Уфимской - главной - улице; разносили жидовские магазины; в других местах дома. Обыватели домов, конечно, убегали, при приближении толпы - кто куда сумеет.
Толпа в 100-200 ч[еловек] выбивали окна и уничтожали все в доме, остатки выбрасывали на улицу, убегающих не преследовали. Покончив с одним домом - шли к следующему.
То же, конечно, и в магазинах; мелочь, вероятно, растаскивали.
<…>
Раненых, а тем более убитых жидов - не было ни одного.
На погромах еврейчики недурно заработали. Все убытки им потом были кем-то возмещены на основании их показаний. Торговец мебелью Литвин получил полностью за всю мебель, какая была в его магазине, хотя часть осталась целой, а остальная нуждалась только в ремонте, иногда очень незначительном.
Еще лучше доктор Наум Маркович (Нухем Мордухович) Шефтель. Он заявил, что грабители похитили из его письменного стола 10000 р. деньгами. Дом только что построен - у Шефтеля денег на постройку было мало, и он должен чуть не каждому обывателю, не говоря уже о лесных складах и банках. Зачем он держал в столе 10000 р. - неизвестно, вероятно, у него не было и 10 р. (1905 г.)
***
Теплоухов в Варшаве.
Я ежедневно покупаю папиросы в первых попавшихся лавочках, и каждый раз приходилось долго объяснять, каких и сколько надо… Рассказываю об этом Вал[ентину] Ал[ександро]вичу: «Как они не понимают, чего надо - товар самый ходовой!» Смеется: «Прекрасно понимают, но желают, чтобы Вы говорили по-польски. Вы с ними посерьезнее!» Прихожу в лавочку: «Папирос таких-то!» «Не разумею!» - разводит руками поляк. «Не дурите!» - стукнул по прилавку. «Сколько прикажете?» - залебезил приказчик. (1911 г.)
***
Наконец, англичане.
Однажды застаю у него крупного пожилого - с проседью - мужчину; хорошо одет, по-русски говорит неважно. Бейвиль на познакомил: «Мистер Чемберс!» Он скоро ушел. «Угадай, кто это?» - спрашивает Бейвиль. «Вероятно - агент по золоту». - «Рабочий, простой рабочий - приехал с машинами». Бейвиль тогда торговал земледельческими машинами, выписал партию из Лондона, и вместе с машинами приехал Чемберс - собирать их, познакомить.
Чемберс прожил в Челябинске с месяц, жил у Бейвиля. Уходил на работу в рабочей блузе, к обеду мылся, переодевался и держался джентльменом, корректнее некоторых челябинских интеллигентов.
<…>
Спрашивал его мнение о России…
«О-о! Это самый богатый… самый свободный страна!
Каждый фермер имеет земля, дом… Они живут плохо - не желают работать… Но желают жить лучше… не знают ремесла… не желают хороший скот… любят спать, сидеть, говорить - ничего не делать… Очень ленивый народ!.. Они даже водка пьют мало… в Англии больше… А какой свобода! Всякий может сделаться богатый фермер… торговый… хороший мастер… Если будет учиться - чиновник, учитель, купец… В Англии так… сделаться трудно…» (1907 г.)
Еще из мемуаров К. Н. Теплоухова.
Ознакомился с мемуарами К. Н. Теплоухова (Теплоухов К. Н. Челябинские хроники: 1899-1924 гг. Челябинск, 2001.), бывшего до революции акцизным чиновником в г. Челябинске. Несколько интересных моментов выписал.
Быт и нравы.
Если бы Сагра случилась в начале прошлого века, события, вероятно, разворачивались бы следующим образом:
Грабежи начались и в уезде - вероятно, «работала» шайка, убившая Газенбуша.
<…>
Узнав, что один мужичок хранит у себя дома - в дер[евне] Любимовке - 84 в[ерсты] от города - несколько тысяч руб[лей], пятеро из шайки на паре лошадей отправились…
Ограбить его почему-то не удалось - дело повернулось так, что разбойникам пришлось утекать… Любимовцы - за ними… из поселков по дороге к ним присоединялись еще - кто на ходках, кто верхом - многие с оружием. Бешеная скачка тянулась больше часу… У безымянного озера (вблизи озера Аткуль и пос[елка] Селезян) погоня отрезала дорогу. Разбойники бросили лошадей - в воду, рассчитывая скрыться в камышах… Преследующие окружили озеро и стреляли из винтовок и дробовиков, где только зашевелится камыш.
В результате трое были убиты в воде, четвертый вытащен из воды живым; казаки решили «разузнать» и «разузнали» так старательно, что у него оказались изломанными все кости у рук и вывернуты ноги из вертиюгов.
Пятому удалось скрыться…
Становой пристав из Еткульской - Новиков - производил дознание и записал в протокол так: «Казаки из пос. Селезянского гуляли с женами и детьми около озера. Четверо неизвестных людей подъехали к озеру, забрались в воду и начали стрелять, вероятно, уток. Но так как в камышах видно плохо, то они перестреляли друг друга, и трое были вытащены мертвыми, а четвертый простудился в озере и в тот же день умер на берегу от лихорадки».
За нерозыском виновных - дело прекратили. (1906 г.)
***
Но и простые челябинские крестьяне были не менее суровы.
В Сыростане в последнее время развелось конокрадство. Железные путы не помогали, держать лошадей все время дома - не привыкли ни лошади, ни хозяева, да и корму надо много. А лошади исчезают… Понемногу выяснилось, что ворует шайка из 4 человек. Поймать на месте преступления не удавалось. Привлекать к суду - бесполезно - надо улики, да и за конокрадство наказание слабое. Терпение обывателей села лопнуло, решили судить конокрадов своим судов. Весной - в воскресение - собрали на площади, на которую выходила и винная лавка, сход, вызвали воров, всех 4, и потребовали прекращения краж, угрожая выслать из села или проучить так, что не забудут… Конокрады держались очень развязно, требовали доказательств; на угрозы проучить отвечали угрозами сжечь. Страсти разгорелись, и сход решил, не откладывая дела, - кончить их сейчас же. Конокрады заегозили, но уже поздно - сход начал их бить чем попало - через несколько минут трое были убиты. Четвертый как-то вырвался, заметался во все стороны. <…>
Вор выскочил в дверь, пытаясь скрыться в амбаре, конюшне, но бесполезно - толпа нашла его и забила поленьями во дворе. <…> Следователь виновных в смерти воров не нашел. (1905 г.)
Политика и пресса.
Как-то днем - часов в 11-12 - слышим на складе: железнодорожники хотят громить все казенные места… уже собрались с оружием около Народного дома.
Пошел туда - день хороший - любопытными заполнены все тротуары.
Около Нар[одного] дома в два ряда стоят человек 100… На краю - Ив[ан] Ник[олаевич] Штин - знакомый по Кредитке - он кондуктор, имеет 2 дома на вокзале; в руках палка с массивной гайкой на конце. «Что собираетесь делать, Ив[ан] Ник[олаевич]?» - «А черт его знает! Почем я знаю? Велели выходить, а то со службы выгонят!»
Зрители ждут, что дальше.
Слышим - будут освобождать заключенных… На месте Гос[ударственного] Банка стоял довольно ветхий дом предварительного заключения…
Вдруг откуда-то на улице показалось десятка два солдат с винтовками - сняли где-то караул. Улица моментально опустела; зрители прилипли к заборам, ж[елезно]дорожники сбились в беспорядочную кучу - полная тишина… Солдаты молча прошли…
Стали освобождать заключенных. Выломали окна, подставили лестницы. Заключенные - их было всего десятка 3 - не выходят.
Руководители залезли в окно - убеждают. Заключенные уперлись - не выйдем ни за что - здесь спокойнее… Руководители обратно - заключенные начали поправлять окна…
<…>
Толпа потянулась на вокзал. Зрители - за ними.
На путях толпа, сильно поредевшая в пути, собралась в кучу, начали из каких-то бочек устраивать платформу. Зрители быстро прибывали.
Вдруг крики: «Солдаты! Солдаты!» - вдали за вагонами прошли 3-4 чел. в шинелях - без винтовок… Зрители рассыпались… Начали разбредаться и ж[елезно]дорожники - представление кончено… (1905 г.)
***
…Вызванные войной треволнения еще не улеглись. Либеральные газеты надрывались, разыскивая и раздувая всякие скандалы… выдумывали и распространяли всякие слухи… Почти ежедневно печатались - сделавшиеся уже трафаретными - сообщения из каких-то неведомых уголков наиболее глухих губерний: «Мы, крестьяне деревни Завалящей или Гнилушки, в числе 10-20-30 человек, обсудив общее положение государства, признали существующее положение более нетерпимым и постановили требовать всеобщего, равного, прямого и тайного голосования… »
Телеграф изощрялся из всех сил.
Однажды балакали в Городской думе до начала заседания, зашел чиновник из телеграфа - общий знакомый - и показал по секрету только что полученную телеграмму из Омска: «Правительственные здания разрушены, второй день идут бои… число баррикад увеличивается… победа склоняется на сторону восставших…»
А вот утром послана из Челябинска: «Город выгорел наполовину… Жители разбежались по ближайшим селениям… полиция бессильна… безуспешно пытается мобилизовать казаков…»
А мы живем в Челябинске и ничего не знаем…(1906 г.)
***
Урожай в этом году - неважный - засуха. Цены поднялись: на пшеницу на 15-20 к., на овес на 10-15 к., на картошку - на 5-10, на на базаре и хлеба и картошки сколько угодно; продажа из винных лавок упала процентов на 8-10. Вдруг из газет узнаю, что на Урале и в Зауралье, с обеих сторон - полные неурожай, голод; жители бегут во все стороны на заработки. А мы здесь в самом центре голода - не только не видели его, но и не слыхали. (1911 г.)
И напоследок - межнациональное.
19 и 20 октября были жидовские погромы…
Производились ночью - больше всего на Уфимской - главной - улице; разносили жидовские магазины; в других местах дома. Обыватели домов, конечно, убегали, при приближении толпы - кто куда сумеет.
Толпа в 100-200 ч[еловек] выбивали окна и уничтожали все в доме, остатки выбрасывали на улицу, убегающих не преследовали. Покончив с одним домом - шли к следующему.
То же, конечно, и в магазинах; мелочь, вероятно, растаскивали.
<…>
Раненых, а тем более убитых жидов - не было ни одного.
На погромах еврейчики недурно заработали. Все убытки им потом были кем-то возмещены на основании их показаний. Торговец мебелью Литвин получил полностью за всю мебель, какая была в его магазине, хотя часть осталась целой, а остальная нуждалась только в ремонте, иногда очень незначительном.
Еще лучше доктор Наум Маркович (Нухем Мордухович) Шефтель. Он заявил, что грабители похитили из его письменного стола 10000 р. деньгами. Дом только что построен - у Шефтеля денег на постройку было мало, и он должен чуть не каждому обывателю, не говоря уже о лесных складах и банках. Зачем он держал в столе 10000 р. - неизвестно, вероятно, у него не было и 10 р. (1905 г.)
***
Теплоухов в Варшаве.
Я ежедневно покупаю папиросы в первых попавшихся лавочках, и каждый раз приходилось долго объяснять, каких и сколько надо… Рассказываю об этом Вал[ентину] Ал[ександро]вичу: «Как они не понимают, чего надо - товар самый ходовой!» Смеется: «Прекрасно понимают, но желают, чтобы Вы говорили по-польски. Вы с ними посерьезнее!» Прихожу в лавочку: «Папирос таких-то!» «Не разумею!» - разводит руками поляк. «Не дурите!» - стукнул по прилавку. «Сколько прикажете?» - залебезил приказчик. (1911 г.)
***
Наконец, англичане.
Однажды застаю у него крупного пожилого - с проседью - мужчину; хорошо одет, по-русски говорит неважно. Бейвиль на познакомил: «Мистер Чемберс!» Он скоро ушел. «Угадай, кто это?» - спрашивает Бейвиль. «Вероятно - агент по золоту». - «Рабочий, простой рабочий - приехал с машинами». Бейвиль тогда торговал земледельческими машинами, выписал партию из Лондона, и вместе с машинами приехал Чемберс - собирать их, познакомить.
Чемберс прожил в Челябинске с месяц, жил у Бейвиля. Уходил на работу в рабочей блузе, к обеду мылся, переодевался и держался джентльменом, корректнее некоторых челябинских интеллигентов.
<…>
Спрашивал его мнение о России…
«О-о! Это самый богатый… самый свободный страна!
Каждый фермер имеет земля, дом… Они живут плохо - не желают работать… Но желают жить лучше… не знают ремесла… не желают хороший скот… любят спать, сидеть, говорить - ничего не делать… Очень ленивый народ!.. Они даже водка пьют мало… в Англии больше… А какой свобода! Всякий может сделаться богатый фермер… торговый… хороший мастер… Если будет учиться - чиновник, учитель, купец… В Англии так… сделаться трудно…» (1907 г.)
Еще из мемуаров К. Н. Теплоухова.