2006-2007: Александр Месропян. В поле стелется Путин
Конечно, некоторых людей давно пора представить. Это - Александр Месропян post__coitum, на мой взгляд, самый интересный из ныне живущих ростовских поэтов.
Нижеследующая подборка сделана Дмитрием Кузьминым в два приема для его альманаха "Воздух". Кстати, книга Месропяна "Возле войны" вышла в Москве в 2008 в издательстве того же "Воздуха".
Александр близок по способу работы с языком, как мне кажется, к отменному крымскому поэту Андрею Полякову. И еще его мелодика перекликается с Андреем Сен-Сеньковым. А жесткая "физиология" текстов сродни подобным умонастроениям Елены Фанайловой.
Интересно, знаком ли Александр с этими людьми? (что с их стихами знаком - не сомневаюсь).
***
мы всё говорим о чём-то
то о чём говорим то не о чем то совсем ни о чём
то времени не хватает вечно
то зима
то о чёрной корове уходящей по красноармейской навстречу солнцу
вернётся
а молоком нас уже напоили степные маки
и хлеб конопляный горел чтоб не дать умереть
чтоб не был железом огнём одиночеством
кто б ни был железом огнём одиночеством их до фига
как сорок тысяч братьев
не плачь казак не плачь казак не плачет казак
свернёт самокрутку духмяной травы и танцуя джигу
на крыле ероплана говорит свою гордую песнь
любо братцев любить сорок тысяч но я ж им не сторож
распрягу свою конь молодецкую лягу пiд вишней
как под яблоней ой-да май лав помоляся аллаху
расхерачу нью-йорк чтобы знали кто в доме хозяин
в поле стелется путин прохладною тихою сапой
кычет жалким саддамом над доном бездомный бин ладен
ой-да ой-да-да ой-да май дарлинг скажи чё те надо
что ж ты вьёшься как псих ненормальный
над больною моей головой
обалденные жёлтые мальвы
как собачий полуденный вой
поначалу пугают немного
а потом привыкаешь
но что ж
ты всё ходишь один на дорогу
что ж ты господу спать не даёшь
что ж ты всё говоришь ни о чём то
а хотя ну о чём говорить
о том что времени не хватает вечно ни на что
зима опять будет медленною и тёплой что дым
поднимается вверх и значит я
никогда не уеду из этой деревни
только держи меня крепче не давай мне
клясться на конституции
биться о стены
жрать эту землю
жить долго
* * *
и слетаются птицы сглатывая слюну
что ли хищные блин во всю своих ширину
размахнутых крыльев а моря здесь не было никогда
одна только пахнет судьбой дождевая вода
окунул бы лицо всей мордой своей туда
открыл бы глаза на дно и пошёл ко дну
посмотреть как совсем и совсем почти навсегда
полегла страна во всю свою ширину
там темно и такие бульбочки изо рта
искря и потрескивая как плохой контакт
выплывают на волю пока говоришь слова
а когда уже слов совсем больше нет почти
там включают свет сосчитавши до десяти
бьют под дых и зачитывают права
* * *
если что-то останется я тебе непременно отдам
все что останется медленно разожму кулак
все что берёг для себя медленно чтоб не спугнуть
выпорхнет не поймаешь я проверял
все что осталось вот на скажу жри подавись
я уже не хочу
* * *
бедная моя дождь
начнётся под вечер и хочет спать
невыносимо только сна ей не будет ноч стоит
прислонясь к стене она его любит а он прикуривает
сигарету от сигареты и молчит
бедная моя
ноч вернётся под вечер и хочет жрать как собака
как всё равно молчит как жить в декабре переходя в снег
не зимою же в самом деле
чем жить-то будем ну
* * *
если тебе интересно
вчера утром не знаю во сколько было ещё темно
меня разбудила мысль о том что в доме
некуда гроб поставить
потом сон продолжился там
мне опять хотелось купить старый ламповый приёмник
знаешь такой деревянный с кошачьим зелёным глазом
и проигрывателем на 78 оборотов
следующий дом
едва различимый с улицы за бурьяном
занимали бомжи кажется
меня заметили только дети
выстроенные в ряд у стены мал мала меньше
старшая
девочка лет десяти
знала что говорить судя по взгляду знала всё
но пахло затхлой водою и смертью
и меня разбудила мысль о том
что в доме некуда гроб поставить
потом сон продолжился девочка
шевелила губами звук был выключен
а субтитры шли на иврите я не понимал
меня разбудила мысль
о том что в доме некуда будет гроб поставить
лежал на спине натянув одеяло до подбородка
и монетка под языком казалась
пока не зазвонил будильник
серебряною
* * *
чуть-чуть Орфей
немного Эвридика
наше дело так же смешно и стыдно как
неудавшееся самоубийство
как помнишь тогда
она сама пришла к тебе а ты
ничего не понял
а потом
бежал за ней по тёмному глубокому переулку вверх
просил вернуться
глупо смешно
только представь себе
Эвридика бежит за Орфеем умоляя остаться
он бы тогда точно не оглянулся
она бы
ну она бы всё равно не выбралась
* * *
странные существа
невыносимые существа
их эрогенной зоной может оказаться вдруг
нижний ящик комода
подоконник с пыльным забытым кактусом
скрип четвёртой ступеньки лестницы на мансарду
если не клавиатура то мышка уж точно
четверг
твоя небритая с прошлой недели щека
царапина на столешнице проведи по ней безымянным пальцем
сам увидишь
и несколько книг угадай какие и ещё
сквозняк на кухне когда ты
куришь в открытую форточку в 0:45 по Москве
и думаешь о своём
Нижеследующая подборка сделана Дмитрием Кузьминым в два приема для его альманаха "Воздух". Кстати, книга Месропяна "Возле войны" вышла в Москве в 2008 в издательстве того же "Воздуха".
Александр близок по способу работы с языком, как мне кажется, к отменному крымскому поэту Андрею Полякову. И еще его мелодика перекликается с Андреем Сен-Сеньковым. А жесткая "физиология" текстов сродни подобным умонастроениям Елены Фанайловой.
Интересно, знаком ли Александр с этими людьми? (что с их стихами знаком - не сомневаюсь).
***
мы всё говорим о чём-то
то о чём говорим то не о чем то совсем ни о чём
то времени не хватает вечно
то зима
то о чёрной корове уходящей по красноармейской навстречу солнцу
вернётся
а молоком нас уже напоили степные маки
и хлеб конопляный горел чтоб не дать умереть
чтоб не был железом огнём одиночеством
кто б ни был железом огнём одиночеством их до фига
как сорок тысяч братьев
не плачь казак не плачь казак не плачет казак
свернёт самокрутку духмяной травы и танцуя джигу
на крыле ероплана говорит свою гордую песнь
любо братцев любить сорок тысяч но я ж им не сторож
распрягу свою конь молодецкую лягу пiд вишней
как под яблоней ой-да май лав помоляся аллаху
расхерачу нью-йорк чтобы знали кто в доме хозяин
в поле стелется путин прохладною тихою сапой
кычет жалким саддамом над доном бездомный бин ладен
ой-да ой-да-да ой-да май дарлинг скажи чё те надо
что ж ты вьёшься как псих ненормальный
над больною моей головой
обалденные жёлтые мальвы
как собачий полуденный вой
поначалу пугают немного
а потом привыкаешь
но что ж
ты всё ходишь один на дорогу
что ж ты господу спать не даёшь
что ж ты всё говоришь ни о чём то
а хотя ну о чём говорить
о том что времени не хватает вечно ни на что
зима опять будет медленною и тёплой что дым
поднимается вверх и значит я
никогда не уеду из этой деревни
только держи меня крепче не давай мне
клясться на конституции
биться о стены
жрать эту землю
жить долго
* * *
и слетаются птицы сглатывая слюну
что ли хищные блин во всю своих ширину
размахнутых крыльев а моря здесь не было никогда
одна только пахнет судьбой дождевая вода
окунул бы лицо всей мордой своей туда
открыл бы глаза на дно и пошёл ко дну
посмотреть как совсем и совсем почти навсегда
полегла страна во всю свою ширину
там темно и такие бульбочки изо рта
искря и потрескивая как плохой контакт
выплывают на волю пока говоришь слова
а когда уже слов совсем больше нет почти
там включают свет сосчитавши до десяти
бьют под дых и зачитывают права
* * *
если что-то останется я тебе непременно отдам
все что останется медленно разожму кулак
все что берёг для себя медленно чтоб не спугнуть
выпорхнет не поймаешь я проверял
все что осталось вот на скажу жри подавись
я уже не хочу
* * *
бедная моя дождь
начнётся под вечер и хочет спать
невыносимо только сна ей не будет ноч стоит
прислонясь к стене она его любит а он прикуривает
сигарету от сигареты и молчит
бедная моя
ноч вернётся под вечер и хочет жрать как собака
как всё равно молчит как жить в декабре переходя в снег
не зимою же в самом деле
чем жить-то будем ну
* * *
если тебе интересно
вчера утром не знаю во сколько было ещё темно
меня разбудила мысль о том что в доме
некуда гроб поставить
потом сон продолжился там
мне опять хотелось купить старый ламповый приёмник
знаешь такой деревянный с кошачьим зелёным глазом
и проигрывателем на 78 оборотов
следующий дом
едва различимый с улицы за бурьяном
занимали бомжи кажется
меня заметили только дети
выстроенные в ряд у стены мал мала меньше
старшая
девочка лет десяти
знала что говорить судя по взгляду знала всё
но пахло затхлой водою и смертью
и меня разбудила мысль о том
что в доме некуда гроб поставить
потом сон продолжился девочка
шевелила губами звук был выключен
а субтитры шли на иврите я не понимал
меня разбудила мысль
о том что в доме некуда будет гроб поставить
лежал на спине натянув одеяло до подбородка
и монетка под языком казалась
пока не зазвонил будильник
серебряною
* * *
чуть-чуть Орфей
немного Эвридика
наше дело так же смешно и стыдно как
неудавшееся самоубийство
как помнишь тогда
она сама пришла к тебе а ты
ничего не понял
а потом
бежал за ней по тёмному глубокому переулку вверх
просил вернуться
глупо смешно
только представь себе
Эвридика бежит за Орфеем умоляя остаться
он бы тогда точно не оглянулся
она бы
ну она бы всё равно не выбралась
* * *
странные существа
невыносимые существа
их эрогенной зоной может оказаться вдруг
нижний ящик комода
подоконник с пыльным забытым кактусом
скрип четвёртой ступеньки лестницы на мансарду
если не клавиатура то мышка уж точно
четверг
твоя небритая с прошлой недели щека
царапина на столешнице проведи по ней безымянным пальцем
сам увидишь
и несколько книг угадай какие и ещё
сквозняк на кухне когда ты
куришь в открытую форточку в 0:45 по Москве
и думаешь о своём