Ксения Ларина о спектакле "89-93. Сквоты": "Про нас, которых нет".
Сева Лисовский, член клуба ЭТО, продюсер ростовского товарищества "Искусство или смерть" в конце 80-х - начале 90-х жил вместе с "продюсируемыми" художниками в сквотах на Трёхпрудном и Бауманской. В настоящее время вошёл в число создателей спектакля "89-93. Сквоты" в московском Театре.doc.
newtimes.ru/articles/detail/38827/
Конец прекрасной эпохи. В Театре.doc один за другим вышли два спектакля о временах «дворников и сторожей» - «Зажги мой огонь» Саши Денисовой и «89-93 (Сквоты)» Руслана Маликова
Обитатели заброшенного дома - художники и музыканты - живут коммуной. Обстановка и дух сквота переданы в спектакле с большой достоверностью
(...)
Про нас, которых нет
Сквоты - не слишком часто употребляемое слово. Поэтому надо объяснить: сквот - это заброшенный дом, заброшенное жилище, в котором самостийно поселяются художники и музыканты и живут там коммуной. Конец советских 80-х - уникальное время для зарождения свободных художественных форм; время, когда цензуры уже нет, а рынка еще нет; время расцвета всех цветов; время высокого романтизма и поэтической безответственности.
Создатели «Сквотов» режиссер Руслан Маликов, авторы и кураторы Юлия Овчинникова, Иван Лебедев, Всеволод Лисовский и Нана Гринштейн проделали грандиозную подготовительную работу, не хуже редакторов программы «Жди меня». Прошерстили все бывшие московские сквоты-тусы, добыли свидетельства очевидцев и участников, архивные фото и прочие документы, привлекли в качестве консультанта бывшего сквоттера, а ныне модного дизайнера Петлюру, восстановили по памяти и по сохранившимся видео несколько шумных перформансов. В общем, один за другим снимали наши «культурные слои», в которых, как известно, можно обнаружить и шедевры искусства, и грязные носки.
Создатели спектакля в процессе подготовки так его изменили, что сами не поняли, что же они такое сотворили. Энергетическая смесь разных форматов и приемов - от реальных интервью и читок с листа до выворачивающих душу исповедальных сцен - на наших глазах рождает новый театральный жанр, новую зрелищную форму. Как назвать? Хеппенинг? Перформанс? Зрители с самого начала - не просто зрители, а соучастники, попавшие в сквот в Трехпрудном переулке (собственно, один из популярных московских сквотов там и находился). Мы сидим вдоль обшарпанных стен кто на чем: на книжных полках по 17 рублей, на пыльном треснутом унитазе, на сумке с книжками. Артисты обращаются с нами, как с соседями и товарищами, и мы не чувствуем неловкости от случайного соприкосновения с придуманным, отрежиссированным миром. Нам в нем хорошо. Тем более что многих знаем - среди героев вполне могли оказаться и Марат Гельман, и Ольга Свиблова, и Олег Кулик, и Анатолий Осмоловский. Нас кормят борщом из огромной кастрюли, запах разносится по всей «квартире», нас поят водкой из пластиковых стаканчиков и чокаются с нами, как с друзьями. И лишь потом мы понимаем, что и борщ, и водка, и коллективная моча в эмалированном тазике, и пьяный в дым художник Гриша, рухнувший на пол, - это все реальные художественные акции, родившиеся в возбужденном мозгу тогдашних арт-радикалов.
Особую подлинность атмосфере придает участие поэта Андрея Родионова - трагического и насмешливого героя нынешнего андеграунда, совсем не похожего на тот, что остался за музейной перегородкой между вчера и сегодня.
Артистов тоже необходимо назвать: Ирина Вилкова, Дмитрий Волкострелов, Алексей Ильин, Григорий Калинин, Анна Котова, Александр Никитин, Александра Ребенок, Андрей Цисарук просто коллективный подвиг совершают. Существовать в нескольких измерениях одновременно и беспрерывно, не утонуть в собственных импровизациях, держать на своих плечах и на своих эмоциях такой объем чужих страданий, чужих разочарований, чужих иллюзий - для этого надо быть личностями уровня изображаемых актерами людей. И суметь разделить с ними участь свободно мыслящих изгоев. И не скурвиться, и не спиться. Как многие из тех реальных прототипов, что смотрели первые прогоны и морщились от брезгливости: «Это не про нас! Мы не были такими ублюдками! Мы были художниками!»
Нет, ребята, это про вас. В смысле - про нас.
newtimes.ru/articles/detail/38827/
Конец прекрасной эпохи. В Театре.doc один за другим вышли два спектакля о временах «дворников и сторожей» - «Зажги мой огонь» Саши Денисовой и «89-93 (Сквоты)» Руслана Маликова
Обитатели заброшенного дома - художники и музыканты - живут коммуной. Обстановка и дух сквота переданы в спектакле с большой достоверностью
(...)
Про нас, которых нет
Сквоты - не слишком часто употребляемое слово. Поэтому надо объяснить: сквот - это заброшенный дом, заброшенное жилище, в котором самостийно поселяются художники и музыканты и живут там коммуной. Конец советских 80-х - уникальное время для зарождения свободных художественных форм; время, когда цензуры уже нет, а рынка еще нет; время расцвета всех цветов; время высокого романтизма и поэтической безответственности.
Создатели «Сквотов» режиссер Руслан Маликов, авторы и кураторы Юлия Овчинникова, Иван Лебедев, Всеволод Лисовский и Нана Гринштейн проделали грандиозную подготовительную работу, не хуже редакторов программы «Жди меня». Прошерстили все бывшие московские сквоты-тусы, добыли свидетельства очевидцев и участников, архивные фото и прочие документы, привлекли в качестве консультанта бывшего сквоттера, а ныне модного дизайнера Петлюру, восстановили по памяти и по сохранившимся видео несколько шумных перформансов. В общем, один за другим снимали наши «культурные слои», в которых, как известно, можно обнаружить и шедевры искусства, и грязные носки.
Создатели спектакля в процессе подготовки так его изменили, что сами не поняли, что же они такое сотворили. Энергетическая смесь разных форматов и приемов - от реальных интервью и читок с листа до выворачивающих душу исповедальных сцен - на наших глазах рождает новый театральный жанр, новую зрелищную форму. Как назвать? Хеппенинг? Перформанс? Зрители с самого начала - не просто зрители, а соучастники, попавшие в сквот в Трехпрудном переулке (собственно, один из популярных московских сквотов там и находился). Мы сидим вдоль обшарпанных стен кто на чем: на книжных полках по 17 рублей, на пыльном треснутом унитазе, на сумке с книжками. Артисты обращаются с нами, как с соседями и товарищами, и мы не чувствуем неловкости от случайного соприкосновения с придуманным, отрежиссированным миром. Нам в нем хорошо. Тем более что многих знаем - среди героев вполне могли оказаться и Марат Гельман, и Ольга Свиблова, и Олег Кулик, и Анатолий Осмоловский. Нас кормят борщом из огромной кастрюли, запах разносится по всей «квартире», нас поят водкой из пластиковых стаканчиков и чокаются с нами, как с друзьями. И лишь потом мы понимаем, что и борщ, и водка, и коллективная моча в эмалированном тазике, и пьяный в дым художник Гриша, рухнувший на пол, - это все реальные художественные акции, родившиеся в возбужденном мозгу тогдашних арт-радикалов.
Особую подлинность атмосфере придает участие поэта Андрея Родионова - трагического и насмешливого героя нынешнего андеграунда, совсем не похожего на тот, что остался за музейной перегородкой между вчера и сегодня.
Артистов тоже необходимо назвать: Ирина Вилкова, Дмитрий Волкострелов, Алексей Ильин, Григорий Калинин, Анна Котова, Александр Никитин, Александра Ребенок, Андрей Цисарук просто коллективный подвиг совершают. Существовать в нескольких измерениях одновременно и беспрерывно, не утонуть в собственных импровизациях, держать на своих плечах и на своих эмоциях такой объем чужих страданий, чужих разочарований, чужих иллюзий - для этого надо быть личностями уровня изображаемых актерами людей. И суметь разделить с ними участь свободно мыслящих изгоев. И не скурвиться, и не спиться. Как многие из тех реальных прототипов, что смотрели первые прогоны и морщились от брезгливости: «Это не про нас! Мы не были такими ублюдками! Мы были художниками!»
Нет, ребята, это про вас. В смысле - про нас.