Буренин (Брынь) в "Прямой речи"
В 1988 г., в 10-м номере журнала «Искусство» - это названо «неоэклектикой».Да, мы пользовались этим словом, чтобы хоть что-нибудь объяснить - тогда, в начале 80-х. Ни уход в монахи, ни перемена жен и места жительства не меняют картины в целом, хотя теперь могло бы быть другое определение. Впрочем, я не знаю, как это сейчас назвать… Читайте!
"Золушка" и другие стихотворения
*
вот осень, ангел, день какой уже
ни всадника ни зги в ее прицеле
ни сгусточка в сплошном туманном теле -
дышу в стекло живу в стекле в душе
в двойных крестах пометок: осень день -
который год который год застрелит
сорвав кольцо рванув затвор на зверя
храпящего в снегу в душе везде....
в душе в снегу охотники и сквозь
костры и лай - весь мир в утробной сфере
где крепкий сруб где дымный корень вереск -
он под рукой изогнутая трость
легко дырявит кальку дальних рек
как пуповину свившуюся делит:
вот край повис вот лист скользит неделю -
вот-вот и осень, ангел, воля, век
*
не то, чтобы сойти с ума, -
но выйти из дому хотя бы,
но вспомнить, горе, что октябрь, -
не то чтобы сойти с ума.
но: хочется считать дома,
аптеки, кабаки, - все рядом,
все родовой хранят порядок,
как зубы, книги, как обман, -
и год хранят, гудящий улей.
и, как солдат ушел за пулей, -
она ведь пела и звала! -
душа скользнула - и дотла:
зола, залей, залай, зозуля,
завой, что долбаный полкан,
но не тверди треклятый номер -
чей номер? - паспорта? полка?
довольно, что с ума не сходит.
доволен князь, что он в походе,
земле довольно что сама
влажнее слова и ума,
что пуля серебристо бродит, -
и что там лязгает: тюрьма?
или шарманка о свободе?
хватает слепоты, безродья, -
не то, чтобы сойти с ума.
*
достойная грязи пора,
ноябрь минутных уныний, -
неопохмеленный с утра,
я к вечеру снова в дымину.
да, впрочем, страна пролегла
меж дымом и домом - без края:
помарки слепых телеграмм,
арго телефонного лая,
чуть сладкая, наглая тьма.
уже не увидеть, не вижу, -
уже насовсем уводи, -
в больницы, окопы, парижи,
в пролет между «ждите» и «жди!»,
в кисельную, раннюю жижу:
ну что, мой транзитный, притих?
здесь нет проводниц-эвридик,
здесь небо - натужная грыжа:
достаточно ткнуть - и дожди.
хоть рубль бы кто одолжил:
достаточен день для подпитья! -
пейзаж недостоин наитья, -
но, боже мой, где бы ты жил?
*
пейзаж змееносен, зловиден, порочен, -
в границах своих изумительно прочен,
излишнюю жизнь пожирая не впрок:
избыточен полдень, немыслима ночь и
скользит под намыленный густо шнурок
и воздух взимает, процентный подлог, -
душа! ты о смерти так громко хлопочешь,
а сдохнуть безмолвно - слабо, западло?
промасленный полдень; казенная арка;
тщедушные тени в развалинах парка, -
и венециангельских тварей биенье
над нищенской коркой, - консервная банка
пуста и вещает московское время.
душа! - ты хотела же все без обмана?
чтоб утварью, агнцами полнилась рама
и в блестках фольги одеянья волхвов, -
лубочный вертеп, а не волчая яма, -
и придурковатой колядки с лихвой
хватило б на мглу, на обрыдшую хворь:
бормочешь и куришь всю ночь - без обмана! -
бормочешь и время сверяешь с москвой...
московское время, засохшее время...
и вовсе не ангельских тварей кипенье
над нефлорентийской брусчаткой, - и арка
в зените гудит и окалины парка
в змеиную балку сползают с шипеньем.
пейзаж злонамерен, ленив, раскурочен
и разум к утру так надежно испорчен,
вплетая мишурную нить в рожденство, -
но, видишь ли, - каждою, каждою ночью
у птичьего бога под черной листвой
так много очей просыпается, что
невольно - живешь, дни послушно короче
послушно ссыпаются в прорези штор.
*
мой близнец, божевольная золушка, -
в пепле губы, в крови ли рукав, -
ни на убыль, ни, горе, ни в прошлое
не исходишь, - заложница, зернышко
в недозволенной мгле языка -
время терпко, - и то: не тревожь его,
однокровный, родной мой ахав, -
сколько можно утюжить подошвами,
излечимы ли наши срока?
нет, не устричный мрак чудака
и не пушкинский бред о психушке, -
просто страх перед ухнувшей двушкой
и молчанием - наверняка:
просто страх перед ржавой копейкой.
жизнь, как жизнь: то ли рыжею кепкой,
то ли клевым словечком «жакан»
враз кишки обнажит, - ну, аркань, -
жбан поставлю! - шарахни, но метко,
ты же знаешь, я сильно учен, -
мне что двушка, что вышка, что перышко, -
только чтоб не молчал телефон,
только бы не молчал телефон,
мой близнец, божевольная золушка.
*
да, я живу все больше невпопад,
но языку еще доступно благо
пролепетать: вот яблоко... вот влага...
и повторить: где осень - там я рад.
ну, нищий, да, - преступнейшая радость!
и каторжная тяжесть по ночам,
и слово, что теплее, чем очаг,
и мысль, что не достанется врачам, -
и все, мой ангел, все, что раньше ада.
немеют жернова, спешит рука -
пора, пора прощать уже на слове, -
спешит рука, все легче быть не внове,
в коробке света спит уставший ка -
и век шуршит тихонечко, по-вдовьи.
и, кажется, могла бы быть река
в багровой, шелушащейся основе
всех стрыйских парков, всех царапин львова:
убогому брега нужней, чем совесть, -
дома текут, плывет трамвай в рукав,
и шпили плавают по небу и по крови, -
но здесь должна, должна была река...
люблю волну, люблю ее дыханье,
но знаю, что любовью движет ад, -
.......................................................
со дна, где каждый рядом спящий - брат, -
я говорю: лови меня в прицеле,
я говорю: мой день, охотник мой....
*
так вот:
когда прохладного меня
червяк, настырный, как свинья,
дожрет и пальчики обгложет,
я стану конь или вода, -
что в принципе одно и то же, -
и буду спать до горизонта
или бежать его всегда:
но это будет не сегодня.
а, значит:
в сегодняшнем нужнее зонтик,
и мысль о том, что нужно помнить
как не забыть бы что-то вроде
того, что мне уже не вспомнить, -
и полдень, сам как аризона.
итак:
картина смерти не важна, -
нужнее малая причина
посредством смерти думать на
предмет еще - существованья:
и, видит море, мне едино -
быть божеством или желаньем,
листвой, колодником, - да хоть
свечой, забывшей все на свете.
все ясно:
все умрут, и дети
все станут - кто пыльца, кто ветер, -
а я, спокойный весь такой,
дай пораскину, - что, мол, светит,
что за срока до пышных хвой,
прикину, - до знамен и сплетен.
затем:
вполне достаточно отметин.
сейчас я говорил с тобой,
как если б говорил с тобой, -
но смутно, смутно, словно бы
язык божественных увечий,
как плачущий вселился бык, -
не различая части речи,
размыв словарь и смысл, что был:
довольно.