Заозерная школа. "Домашний концерт" - в телестудии у Кочеткова
Несмотря на огромное влияние "Заозерной школы" на литературную жизнь Ростова и окрестностей (и не только), об этой группе почти ничего не написано и не показано людьми со стороны.
Эта телепередача Михаила Кочеткова - один из немногих более-менее вменяемых взглядов на Жукова-Калашникова-Бондаревского со стороны московского бардовского сообщества, в которое они вполне вписались, но в котором корма себе не нашли.
Я расшифровала беседу в студии. Участиники: Михаил Кочетков, Виталий Калашников, бард и поэт Андрей Анпилов, поэт Валентин Берестов. Там были и другие люди, но голоса не подавали.
Собственно видеозапись передачи - вот: http://video.google.ca/videoplay?docid=-279721130222437512&hl=en-CA
ЗАОЗЕРНАЯ ШКОЛА
Стенограмма телепередачи «Домашний концерт» (ведущий - Михаил Кочетков)
Михаил Кочетков: Я вот не устаю говорить, что меня всегда потрясают люди из Ростова-на-Дону, которые отличаются не только своим творчеством, но и своим, как говорится …
Калашников (подсказывает): Нахальством
Кочетков (соглашается): Нахальством (смеется). Виталик вот первый акклиматизировался в Москве, как самый лирический поэт. Поэтому - чтобы Гена не загордился совсем - поговорим о нем без него.
(к Виталику): Вначале у вас была программа, по-моему, которая была сделана на четверых - вся «Заозерная школа» - вы трое и Анвар, да?
Калашников: Да, Анвар был. Люба Захарченко. Да много было. Брунько.
Кочетков: В принципе, Ростов - не такой маленький город. Вам надо была найти друг друга.
Калашников: Там очень легко это находилось тогда. Потому что деваться некуда было. В Москве-то легче - творческих людей много, кагебешников тоже много, но разделить и - мало получается. А у нас кагебе удивительно развито было, а поэтов мало было.
Кто-то: Системообразующий фактор.
Калашников: И они нас выгнали из города, и в Танаисе на раскопках все и поселились.
Андрей Анпилов: Вообще они приехали примерно за год до нашей поездки - в 1985…Я был у вас на таком неофициальном концерте, ну типа домашнего… Был какой-то ремонт, все ходили по доскам, потому что пол был жуткий такой, бетон залит. И вы вдвоем с Генкой тогда зашарашили концерт.
(Виталик мечтательно улыбается - кажется, что этого концерта он не помнит).
Вы были тогда помоложе, но, в принципе, репертуар у вас сейчас - тот же самый, что и тогда приблизительно делали.
Ноты такой в Москве абсолютно не было. В Москве - рефлексия в основном была и политизированность в тот момент. Мы писали все-таки идеологизиованную такую….
Кочетков: А тут - степь такая, скифы…
Валентин Берестов: И потом - прикосновение к античности. На русскую поэзию античность оказала огромное влияние. А чтобы - постоять, добыть античную вещь, подержать первому эту античную вещь в руках, открыть это помещение (восторженно)…
Виталик: Отличие было в том, что в Москве деваться, кроме кухонь, было некуда. А у нас было - маленькое место, отдаленное, но - наше. Там нищета была, но счастье - непрерывное. И ощущение свободы (иллюзия, конечно) - но ощущение свободы было. И мы решили - не бороться с миром, а вот - есть же уже место! - жить на зависть. Как будто мы уже всех побороли и все выиграли. Мы выиграли.
Кочетков: Да, чем они отличались от нас, северных соседей? Здесь поэт, в наших широтах, - он иждивенец. Пьет, курит на деньги жены. А эти-то поэты: Жуков делает браслеты, в которых часы совмещаются с руками, зажигалками, этот (Виталик) - поэт-керамист, все в его бабочках ходят...
Виталик: Это - конечно! Это ужасно было. Я вдруг вычитал в какой-то книжке, что человек сам должен зарабатываь себе на хлеб, и долго под впечатлением прочитанного ходил. Потому что нас содержал, конечно, весь город, просто скидывались … И вдруг я понял, что человек в поте лица своего должен зарабатывать себе на хлеб. И когда Жуков и Бондаревский устроились на работу - я увидел, что нет более отвратительного зрелища…
Кочетков: И какие работы были - ты помнишь? Бондаревский - плотником, а Жуков -
Виталик: Электриком.
Анпилов: Нормальные работы.
Берестов: А потом они нашли: и Жуков, и Калашников - они свои воинственные фамилии сняли и ставили только античные имена. Они выпустили сборники. Автор одного сборника - Геннадий, это древнее слово, а другой - Виталий.
Все: И Игорь (Игорь Бондаревский)
Берестов: Нет, Игорь - это не древнегреческое имя.
Виталик: Не, это древняя история. Бондаревский пришел с такой идеей - хватит нам в деревне сидеть, пора имя в литературе оставить. Я говорю - нет ничего проще: отбрось фамилию, останется имя! (смеются). Мы так и сделали. Это была шутка - «имя в литературе» (смеются).
Эта телепередача Михаила Кочеткова - один из немногих более-менее вменяемых взглядов на Жукова-Калашникова-Бондаревского со стороны московского бардовского сообщества, в которое они вполне вписались, но в котором корма себе не нашли.
Я расшифровала беседу в студии. Участиники: Михаил Кочетков, Виталий Калашников, бард и поэт Андрей Анпилов, поэт Валентин Берестов. Там были и другие люди, но голоса не подавали.
Собственно видеозапись передачи - вот: http://video.google.ca/videoplay?docid=-279721130222437512&hl=en-CA
ЗАОЗЕРНАЯ ШКОЛА
Стенограмма телепередачи «Домашний концерт» (ведущий - Михаил Кочетков)
Михаил Кочетков: Я вот не устаю говорить, что меня всегда потрясают люди из Ростова-на-Дону, которые отличаются не только своим творчеством, но и своим, как говорится …
Калашников (подсказывает): Нахальством
Кочетков (соглашается): Нахальством (смеется). Виталик вот первый акклиматизировался в Москве, как самый лирический поэт. Поэтому - чтобы Гена не загордился совсем - поговорим о нем без него.
(к Виталику): Вначале у вас была программа, по-моему, которая была сделана на четверых - вся «Заозерная школа» - вы трое и Анвар, да?
Калашников: Да, Анвар был. Люба Захарченко. Да много было. Брунько.
Кочетков: В принципе, Ростов - не такой маленький город. Вам надо была найти друг друга.
Калашников: Там очень легко это находилось тогда. Потому что деваться некуда было. В Москве-то легче - творческих людей много, кагебешников тоже много, но разделить и - мало получается. А у нас кагебе удивительно развито было, а поэтов мало было.
Кто-то: Системообразующий фактор.
Калашников: И они нас выгнали из города, и в Танаисе на раскопках все и поселились.
Андрей Анпилов: Вообще они приехали примерно за год до нашей поездки - в 1985…Я был у вас на таком неофициальном концерте, ну типа домашнего… Был какой-то ремонт, все ходили по доскам, потому что пол был жуткий такой, бетон залит. И вы вдвоем с Генкой тогда зашарашили концерт.
(Виталик мечтательно улыбается - кажется, что этого концерта он не помнит).
Вы были тогда помоложе, но, в принципе, репертуар у вас сейчас - тот же самый, что и тогда приблизительно делали.
Ноты такой в Москве абсолютно не было. В Москве - рефлексия в основном была и политизированность в тот момент. Мы писали все-таки идеологизиованную такую….
Кочетков: А тут - степь такая, скифы…
Валентин Берестов: И потом - прикосновение к античности. На русскую поэзию античность оказала огромное влияние. А чтобы - постоять, добыть античную вещь, подержать первому эту античную вещь в руках, открыть это помещение (восторженно)…
Виталик: Отличие было в том, что в Москве деваться, кроме кухонь, было некуда. А у нас было - маленькое место, отдаленное, но - наше. Там нищета была, но счастье - непрерывное. И ощущение свободы (иллюзия, конечно) - но ощущение свободы было. И мы решили - не бороться с миром, а вот - есть же уже место! - жить на зависть. Как будто мы уже всех побороли и все выиграли. Мы выиграли.
Кочетков: Да, чем они отличались от нас, северных соседей? Здесь поэт, в наших широтах, - он иждивенец. Пьет, курит на деньги жены. А эти-то поэты: Жуков делает браслеты, в которых часы совмещаются с руками, зажигалками, этот (Виталик) - поэт-керамист, все в его бабочках ходят...
Виталик: Это - конечно! Это ужасно было. Я вдруг вычитал в какой-то книжке, что человек сам должен зарабатываь себе на хлеб, и долго под впечатлением прочитанного ходил. Потому что нас содержал, конечно, весь город, просто скидывались … И вдруг я понял, что человек в поте лица своего должен зарабатывать себе на хлеб. И когда Жуков и Бондаревский устроились на работу - я увидел, что нет более отвратительного зрелища…
Кочетков: И какие работы были - ты помнишь? Бондаревский - плотником, а Жуков -
Виталик: Электриком.
Анпилов: Нормальные работы.
Берестов: А потом они нашли: и Жуков, и Калашников - они свои воинственные фамилии сняли и ставили только античные имена. Они выпустили сборники. Автор одного сборника - Геннадий, это древнее слово, а другой - Виталий.
Все: И Игорь (Игорь Бондаревский)
Берестов: Нет, Игорь - это не древнегреческое имя.
Виталик: Не, это древняя история. Бондаревский пришел с такой идеей - хватит нам в деревне сидеть, пора имя в литературе оставить. Я говорю - нет ничего проще: отбрось фамилию, останется имя! (смеются). Мы так и сделали. Это была шутка - «имя в литературе» (смеются).