Макс Белозор. Волшебная страна. Часть 8. Сергей Карпович Назаров
СЕРГЕЙ КАРПОВИЧ НАЗАРОВ
Сергей Карпович Назаров был писатель. Он был писатель с самого юного возраста и всегда выглядел как писатель: ходил по дому в шлепанцах, «собирал библиотеку», был толстоватым, с полными белыми руками в рыжих веснушках. У него единственного была печатная машинка, а также множество папок с рукописями и «архивом». Как у всякого писателя, на станции у него украли чемодан с рукописями. Во всяком случае, он так говорил, и это послужило поводом к серии серьезных пьянок.
Он был вальяжным, а поскольку происходил «из обеспеченной семьи» и хорошо питался, его барские замашки выглядели естественно. Правда, иногда они незаметно переходили в хамство, но это хамство в основном относилось к посторонним. Друзей он любил и был душевным человеком. Правда, кое-кто на него все-таки обижался. А я однажды с ним даже поссорился. Вернее, это он со мной поссорился, и два года мы не разговаривали. Но об это позже.
Мама Сергея Карповича - Раиса Петровна - работала директором вагона-ресторана фирменного поезда Ростов-Москва «Тихий Дон», поэтому в доме у Назаровых было очень красиво: ковры, хрусталь. Даже стены в коридоре были обиты красивым индийским линолеумом. У них имелся журнальный столик на чугунных ногах со столешницей «под искусственный малахит», выполенный в стиле барокко начала восьмидесятых, и тяжелый торшер, тоже на чугунной ножке. Как-то глубокой ночью именно этим торшером Авдей Степанович Тер-Оганесян отбивался от обезумевшего Назарова, который, в свою очередь, пытался его задушить.
Вообще Назаровы жили зажиточно. У них всегда можно было поесть копченой колбасы и попить растворимого кофе. Эти два продукта сегодня утратили свою избранность и уже не ценятся так нынешней интеллигентной молодежью. Тогда все было иначе.
Но иногда Назарова одолевала скупость. Однажды Авдей Степанович, Батманова и еще кто-то забрели к нему с утра в надежде похмелиться и, возможно, позавтракать. Назаров был мрачноват, он работал. Это с ним периодически случалось: «Я работаю!» Мог и в дом не пустить. Это раздражало. Ну работаешь, что ж теперь? К тебе люди пришли!
В общем, он встретил друзей неприветливо, напоил пустым чаем, правда индийским, другого в доме не держали. Авдей Степанович справился насчет поесть.
- Нету ничего! - сказал Назаров.
- Что нету? Ну макарончиков свари!
- И макаронов нету! - сказал Назаров. - Кончились.
Все ошарашенно замолчали, возникла пауза. И тут дверь буфета сама по себе отворилась и оттуда тонкой струйкой потекла гречневая крупа! Мыши прогрызли дырку в маменькиных запасах!
Раиса Петровна перешла с «Тихого Дона» на поезд Ростов-Ереван и привозила из поездок настоящий армянский коньяк. Как-то я застал Сергея Карповича в приподнятом настроении. Идем к нему в комнату: на чугунном столике заварной чайник, сахарница, лимон на блюдце, чашка с ложечкой. Уселись, Назаров хитро подмигивает, лезет в швейную машинку и достает початую бутылку «Ахтамара». Наливает мне в чистую чашку и в свою добавляет. Сидим, пьем чай, лимоном закусываем.
- Где взял? - спрашиваю.
- У мамы украл, - говорит Назаров. - Она пять бутылок привезла, я уже две украл. Ничего не могу с собой сделать, сижу один и пью. Хорошо, что ты зашел.
Вдруг входит папа - Карп Сергеевич.
- Чай пьете? - Понюхал воздух и говорит мне вежливо, но с напряжением: - Максим, я заметил, как ты приходишь, вы с Сергеем обязательно выпиваете. Если ты приходишь только для этого, то лучше не приходи.
Я смутился:
- Почему только для этого, Карп Сергеевич, - говорю, - не только для этого…
С Назаровым было замечательно пить до тех пор, пока он не напивался. Слава Богу, в бодром состоянии он мог находиться довольно долго. Пьяный же Назаров был неудобен по двум причинам: он любил мериться силой с малознакомыми людьми и весил более восьмидесяти килограммов.
Как-то Назаров дал мне почитать свои рассказы. Они лежали в красной картонной папке с веревочными завязками. Рассказы я прочитал сразу, но отдать ему рукописи все как-то не получалось. Папка пролежала у меня больше месяца. Когда наконец я собрался вернуть ее и открыл, чтобы проверить содержимое, то обомлел: внутри лежала горсть сгнивших вишен! Страниц двадцать бесценной назаровской прозы прогнили насквозь. Как выяснилось, пятилетняя Варечка решила таким образом заготовить на зиму сухофрукты.
Делать было нечего, я взял папку под мышку и понес Назарову. Когда Сергей Карпович увидел, что случилось с его творениями, он покраснел, надулся и ушел. А на другой день при встрече не подал мне руки.
Я, если честно, слегка обалдел. Мололи с кем что бывает! Вообще, в нашей компании в то время обижаться было не принято. Я подумал: «Ладно, черт с тобой!»
Два года мы не разговаривали и почти не виделись. Хотя мне его очень не хватало. Да и ему меня тоже.
Потом погиб Вася Слепченко, и над свежей могилой красный, заплаканный Назаров упал в мои объятия.
- Макс! Давай помиримся! - сказал он сквозь рыдания. - Васька умер! Все, блядь, помрем…
Я тоже плакал, и мы целовались. Как и положено у писателей, мы помирились над могилой друга. Уже нет самого Назарова…
P.S.
4 августа 1995 года мы с Олей приехали к теще в Мариуполь и наутро пошли на переговорный пункт звонить в Ростов моим родителям. На переговорном было пусто: бабка, торгующая жетонами, мы с Олей и какая-то пара, пытающаяся дозвониться в Москву. Нас соединили довольно быстро, и мама сказала мне: «Ты знаешь, вчера убили Сережу Назарова…»
Мы вышли из будки в шоке: Оля плачет, я, в общем, тоже… Слышим - бабка-жетонщица говорит той, второй паре:
- Звоните, звоните, что вы ругаетесь! Вот же люди дозвонились, поговорили - выходят довольные!
Сергей Карпович Назаров периодически бросал пить. К нему, бывало, зайдут, он говорит: «Я не пью!» И его больше не беспокоят.
Как-то собрались в «Ракушку». Пересчитались - вроде все.
- А Назарова звали?
- Он сейчас не пьет.
Ну ладно. Спускаются все на набережную, заходят в «Ракушку» и видят: за пустым столиком, уронив голову на руки, спит Сергей Карпович. Разбудили его. Поднял он голову, открыл глаза и говорит ворчливо:
- Я тут с утра сижу, хоть бы одна жопа зашла!
Когда Сергей Карпович Назаров приехал домой на каникулы с высших сценарных курсов, то сразу на радостях загулял.
Через пару дней, проснувшись на удивление у себя дома, он обнаружил на двери прикнопленную конфетную коробку, на которой его папой было написано: «Сергей! Если ты приехал пить, то убирайся по-хорошему! Карп».
Сергей Карпович, выпивши, гулял с друзьями по старым ростовским улочкам. Был вечер, и у выставленных помойных ведер в ожидании мусоровоза курили мужики. Рядом лежал гнилой арбуз. Назаров как даст по нему ногой! Арбуз разлетелся вдребезги, так что забрызгал всех вокруг, в том числе и мужиков. Тогда один мужик подошел к Назарову и как даст ему по морде!
У Сергея Карповича Назарова в прихожей, как раз напротив двери, для красоты были прибиты оленьи рога. Когда он приходил домой пьяным, то часто падал с порога и разбивал о них очки. Если же он пытался управлять падением, то натыкался на чугунное изображение Икара с расправленными крыльями, что было еще опасней.
Однажды в вытрезвителе на улице Семашко произошла трогательная сцена. На крутой лестнице, ведущей в казематы, встретились два друга: Сергей Дамбаян и Сергей Назаров. Встретившись, они обнялись и расцеловались. Потом каждый пошел своим путем: Дамбаян на волю, к свету, а Назаров во мрак темницы.
Однажды Назаров всем так надоел, что его решили отдать маме. Случай, в общем, беспрецедентный. Обманом завели его в родной двор, поставили перед дверью, позвонили и спрятались. Раиса Петровна вышла и увидела сына.
- Сергей! - сказала она. - Немедленно иди домой!
Назаров уже сообразил, что влип, и, поскольку говорить особенно не мог, стал объясняться знаками. То есть отрицательно покачал головой.
- Иди домой немедленно! Не позорь меня! - настаивала Раиса Петровна. И сделала шаг к сыну. Тогда Назаров показал ей дулю, с трудом развернулся и медленно, неуклюже побежал через двор, увязая в сугробах. Потом он упал. Пришлось всем вылезать из засады и помогать нести его в дом.
Как-то в квартире Назарова раздался звонок. Раиса Петровна пошла открывать. Перед крыльцом стояли Авдей Степанович Тер-Оганьян, Василий Рудольфович Слепченко и Игорь Гайкович Давтян.
- Добрый день! - сказал Авдей Степанович. - А Сережа дома?
Раиса Петровна посмотрела на них и сказала, качая головой:
- Взрослые люди!..
Утром звонит Сергей Карпович Назаров Авдею Степановичу Тер-Оганьяну.
- Ой, - говорит, - мне так плохо! И самое ужасное, что я не могу найти очки!
- Зачем тебе очки? - говорит Авдей Степанович. - Похмелись и ложись спать!
- Дурак! Без очков я не могу найти деньги!
В Москве Назаров делал неоднократные попытки бросить пить. Даже посещал психотерапевта. Несколько месяцев его не было видно, звонить же стал исключительно по делу. И вдруг звонок.
- Але, - говорю.
- Алеу!
- Привет, - говорю, - что это у тебя такой голос?
- Купи пачку «Стюардессы» и приезжай общаться!
Вот, думаю, тебе и лечение!
- А водки купить?
- Водка есть.
Я обрадовался, и мы с Олей поехали в Коломенское.
Звонить пришлось долго. Сначала никто не открывал, а потом с той стороны двери послышалось царапанье. Минут через десять заскрежетал замок, и дверь медленно открылась. На порогов стоял опухший Назаров в майке.
- Ты спал, что ли? - спросила Оля.
Безмолвно улыбаясь, Назаров стал пятиться, пятиться через коридор, через комнату, пока не опрокинулся на тахту…
В коридоре валялся знаменитый серый пиджак с кинематографичными следами подошв на спине. На кухонном столе стояла трехлитровая банка с тушенкой и две литровые бутылки «Столичной», одна из которых была практически пуста. Мы с Олей немного выпили, поели тушенки и через час уехали домой. Входную дверь мы захлопнули.
Однажды Назаров проснулся без очков. Ну, думает, слава Богу, очков нет, значит, я дома. Открыл глаза и увидел синее небо с белыми облаками.
Однажды зимним вечером на ступеньках у двери моего подъезда я обнаружил лежащего человека. Некто в драповом пальто и нутриевой шапке спал, свернувшись калачиком. Его уже припорошило снегом. Присмотревшись, я узнал в спящем Сергея Карповича Назарова.
Никто из нас не допивался до белой горячки. Слава Богу! Правда, у Гоши росли копыта. За Асатуровым по дому гонялась живая рыба. Авдею Степановичу, когда он ехал в поезде, несколько часов пела невидимая тетка. С Брунько разговаривал будильник, причем стихами. Вот и Назаров как-то говорит:
- Какие черти? Никаких чертей ни разу не было. Правда, один раз собака по комнате ходила. Даже, собственно, и не ходила. Я лежу на диване, а она просто вошла в комнату, прошлась и вышла…