Театр-студия пантомимы Юрия Попова: воспоминания студийцев. Часть 1
слева направо: Лев Палий, Юрий Попов, Владимир Шкрылев
В нескольких постах мы расскажем вам о студийном театральном движении в Ростове-на-Дону в 70-х годах прошлого века. Ростовская журналистка Людмила Фрейдлин в недавно изданной книге "Театр с главного входа" так пишет о том времени и студийном движении: "Середина 70-х годов была временем ярчайшего художественного всплеска в Ростове. Его можно сравнить разве что с переездом Варшавского университета в донскую столицу... Здесь (в среде студийцев) бытовало свое представление о том, каким должно быть сценическое искусство, свои кумиры, своя эстетика, наконец - своя публика. Режиссеры, художники, артисты и зрители составляли одну среду, по преимуществу студенческую. Все они были дети недавней, еще не остывшей оттепели. Никто еще не успел перепугаться..."
Театр-студия пантомимы Юрия Попова была очень известна в Ростове 70-х годов. Недавно к нам в гости пришли трое бывших студийцев - Владимир Цех, Лариса Кузнецова и Лев Палий. Мы попросили их рассказать о своем театре. Ниже стенограмма воспоминаний.
слева направо: Лев Палий, Юрий Попов, Владимир Цех
Лев Палий: Я пришел в студию пантомимы Юры Попова в феврале 1969 года. Одновременно со мной пришел Игорь Данилевский. Чуть раньше - Володя Бурнашов, а Володя Цех - немножко попозже, в начале 1970-ого.
Была такая дрянная зима, пыльные бури. Иду по улице и вижу объявление на двери Дворца Культуры строителей, что идет набор в студию пантомимы. Я зашел и сразу попал на Юру Попова. Юра говорит: "Давай, приходи!" Я ходил два квартала от проспекта Буденновского, где жил, ко Дворцу строителей, где репетировала тогда студия, по темной пустынной зимней улице Энгельса. Сейчас она уже никогда не бывает пустынной. Я учился тогда в 9-ом классе. В детстве увлекался астрономией, ходил в клуб космонавтов, но в 9-ом классе клуб космонавтов - это уже скучно. Что привело меня в студию Попова? Тяга к искусству, подростковое одиночество, ну, знаете, эти детские дела... Готовых спектаклей, на тот момент когда я пришел, у Юры еще не было. Был большой отсев: люди придут, походят-походят и исчезают. До появления первого спектакля прошел год-два.
Юра тогда был в хороших отношениях с Геннадием Тростянецким, режиссером самодеятельного театра "Бункер". Это был чрезвычайно талантливый человек. Его театр репетировал и выступал во Дворце Культуры энергетиков. Позже Тростянецкий перешел в Дунькин клуб (Дом культуры работников службы быта) и сделал там новый театр "Синий троллейбус". Литсотрудником у Тростянецкого была Таня Чугуевская (Бабушкина). Это было время взлета театра на Таганке, и мне казалось, что Гена находился под большим влиянием эстетики этого театра.
Лариса Кузнецова и Юрий Попов
Лариса Кузнецова: Юра Попов в детстве ходил в кружок пожарников. Позже увлекся театром и некоторое время ходил к Тростянецкому в студию пантомимы при ДКС, занимался пластикой. Позже решил создать собственную студию пантомимы.
В студию Юры Попова я пришла в 1972 году. В студии было 5 парней: Юра Попов, Володя Цех, Лева Палий, Игорь Данилевский и Володя Бурнашов, и две девушки: Батырова Татьяна и Тамара Демченко (Бурнашова). Я тогда только поступила на худграф пединститута, серьезно занималась акробатикой, была почти мастером спорта по акробатике. Но получив травму руки, акробатику оставила и занялась пантомимой. Юра не очень охотно принимал в свою студию девушек, меня взял с условием, что я буду себя жестко по-мужски вести. Свои пластические возможности я выдала не сразу. хотя физически была более подготовленной, чем ребята: они на репетициях упражнялись в растяжках и батманах, а я легко делала сальто назад и фляки.
В 1972-ом году Юра поставил первый спектакль, который назывался "Per aspera ad astra".
Лев Палий: Название придумал Игорь Бондаревский. Пластику спектакля ставил Попов.
Владимир Цех: Я б так не сказал. У студии за три года существования накопились пластические наработки: разные этюды, импровизации, которые мы все вместе придумывали на репетициях. От них Юра и отталкивался.
Лев Палий: Да, ты прав. Первый спектакль родился из наших импровизаций, которые Юра синтезировал в общую картину. Сюжета в этом спектакле не было, но, конечно же, генеральная линия развития образов присутствовала.
после спектакля "Колонна"
Владимир Цех: Мы собирались у Юры дома и пытались проговорить темы спектакля. Мне казалось, что он о творческой энергии человечества, о революционной энергии развития.
Лариса Кузнецова: Первый спектакль Юры был немного похож на этюд Марселя Марсо "Жизнь человека", но выглядел более масштабно по тематике. Человечество было представлено включенным в жизнь вселенной. Господствовал пластический образ прорыва к осуществлению творческой мечты через преодоление препятствий и трудностей. Помню, в спектакле присутствовали пластические цитаты из живописи: "Слепые" Брейгеля и др.
Лев Палий: Это безнадежное дело - пересказать спектакль театра пантомимы. Очень важны были музыка, освещение.
Лариса Кузнецова: В спектакле принимали участие только мальчики, пять человек. Я была осветителем. Я вам расскажу, как мы делали костюмы: покупали мужское нижнее белье, ушивали кальсоны, иногда в качестве трико использовали даже рукава от фуфаек. Костюмы были ужасно убогие, но издалека они смотрелись.
У нас была очень красивая программка. Ее сделал Володя Цех. На программке было написано: "Телодвижение - это мысль, мысль - это телодвижение".
Вторым спектаклем нашего театра была "Вторая симфония Шостаковича". Спектакль был поставлен в 1973 году.
Владимир Цех: "Вторая симфония Шостаковича" - тоже был мужской спектакль. Те же пять парней и Лариса в качестве осветителя. Мы его представляли публике всего один раз. Спектакль нельзя было повторить, потому что он строился по принципу импровизации.
Третьим спектаклем Юры был "Прометей Прикованный". К нему мы приготовили огромные маски, как в античном театре. Тогда в студию уже пришел художник Чаусов и мим Игорь Болотов. Еще в "Прометее Прикованном" принимал участие Володя Шкрылев. Он уже умер, царство ему небесное. В спектакле принимали участие 10 человек, в том числе единственная девушка, Лариса Кузнецова.
Лариса Кузнецова: "Прометей Прикованный" был поставлен по трагедии Эсхилла. Мы все с Юрой ходили в университетскую библиотеку на Пушкинской и читали древнегреческие мифы. Юра написал сценарий. В этом спектакле был сюжет и определенные роли. Юра играл Зевса, Цех - Прометея, я - белоснежную корову Ио, дочь речного бога.
спектакль "Прометей прикованный", справа Лариса Кузнецова в роли Ио
Владимир Цех: Зевс представлял власть. Прометей был носителем героического начала, разрушающего властные запреты.
Лариса Кузнецова: В спектакле было несколько тематических линий. Важнейшие: Зевс - Прометей (власть - герой), Прометей - Ио (мужское - женское), Зевс - Ио. Ио представляла женское чувствующее эмоциональное начало и противостояла Зевсу как носителю власти и разума. В трактовке Попова Прометей в исполнении Цеха тоже был эмоциональным началом, но эмоционально-героическим.
Лев Палий: Философский смысл спектаклей обсуждался и проговаривался. Это была рефлексия по поводу того, что мы делаем, но в меру своих тогдашних способностей. Главным образом, рефлексия исходила от Юры как режиссера. Меня, например, не слишком тогда волновали проблемы власти и героя, мужского и женского, но Юра как режиссер все это продумывал.
Владимир Цех: Я помню, что году в 73-ем Юра съездил в Польшу, пообщался там с молодежными театрами, посмотрел много спектаклей. Вернувшись из Польши, поставил наш четвертый спектакль "Разрушение стереотипов".
Лариса Кузнецова: Помню, мы собирались дома у Игоря Данилевского. Еще была жива его мама. Она работала главврачом кожно-венерологического диспансера. Замечательная женщина, интеллигентная и образованная. Она подсказывала всякие интересные идеи. По ее наводке, кажется, Игорь как-то принес сказку Эдгара По о черте на колокольне. Вкратце сюжет там был такой: в некоем городке живут своей размеренной жизнью обыватели. По звону церковного колокола встают утром, едят-пьют, работают, по звону колокола укладываются спать. И вдруг на колокольне завелся черт, вместо двенадцати раз, позвонил тринадцать раз, и весь размеренный ритм жизни рушится, а обыватели претерпевают всякие метаморфозы. Этот сюжет лег в основу спектакля "Разрушение стереотипов".
На наших спектаклях всегда было много людей, но "Разрушение стереотипов" был самым востребованным нашим спектаклем. В нем появилась новая для нас польская и литовская пластические техники.
спектакль "Разрушение стереотипов"
Лев Палий: В Литве, в Каунасе, была сильная школа пантомимы. Юра иногда туда ездил набираться опыта. Для нас, пантомима была спасением от советской тоски и безнадеги, которые умом мы совершенно не понимали, но чувствовали своими молодыми нервными клетками.
Лариса Кузнецова: Сейчас трудно вспомнить, каким образом Юра познакомился с пантомимой Литвы, но он находился под ее большим влиянием. Творчество мимов Марселя Марсо и Енгибарова тоже вдохновляло Юру. Пантомима была очень популярна в 70-80-х годах. Словесные виды творчества (театр, литература) были подцензурны, ничего нельзя было сказать, а искусство пантомимы подвергнуть цензуре трудно. Был такой слух, правда, что Фурцева не разрешала пантомиму в СССР, потому что она многослойна и символична. Одним жестом сколько можно сказать! (Смеется и машет рукой а-ля Брежнев).
В "Разрушении стереотипов" было вначале шесть участников (пять мальчиков и я), а попозже восемь.
Владимир Цех: В фонограмме была использована музыка "Пинк Флойд".
Лариса Кузнецова: Помню, как мы все собирали деньги, чтобы купить магнитофон "Юпитер". Помню, как Юра на музыкальной толкучке на Пушкинской доставал хорошую зарубежную музыку. Музыку прослушивали вместе. И музыку, под которую мы выступали, никто в Ростове до этого иногда просто не слышал.
Я помню начало спектакля: люди двигаются как молекулы...
Владимир Цех: В "Разрушении стереотипов" персонажи-обыватели проходили через ряд сцен и клишировались все больше и больше, пока не превращались в марионеток, совершавших синхронные роботообразные движения.
Лев Палий: Это была синхронность канкана.
Цех: А потом все разрушалось и марионетка опять превращалась в человека. В человека без масок