Немного о разводе
Письмо Императрицы Марии Федоровны Великому Князю Константину Павловичу.
«Легко вам будет поверить, мой любезный сын Константин Павлович, сколь глубоко огорчилась я, читая письмо ваше, если вы вспомните содержание оного, которое писала к вам прошедшего года с изображением душевного смущения и скорби моей, также и моего желания; тогдашним ответом вашим, ныне вновь мною прочтенным, вы меня в опасениях моих не успокоили. В соответствие писания матери вашей вы начертали в нем самые сии слова, кои из письма вашего выписываю: что принадлежит до развода, молчу повинуюсь, таков есть долг мой. Вы тогда довольствовались удалением жены вашей и пребыванием ее у своих родителей. Ничто с того времени не переменилось, а вас, однако ж, я вижу обращающимся паки к сей пагубной и опасной мысли о разводе. Сим растворяются все раны сердца моего. Но при всем том, мой любезный К. П., несмотря на скорбь, которуюя чувствую, занимаясь печальною сею мыслью, я изображу вам мое по сему предмету мнение, как оно мною видится, и, наконец, объявлю вам условия, на которых нежная моя к вам любовь может склонить меня заняться мыслью о вашем разводе.
При самом начале приведу я вам на память пагубные последствия для общественных нравов, также и огорчительный и для всей нации опасный соблазн произойти от того долженствующий, ибо по разрушению брака вашего последнейший крестьянин отдаленнейшей губернии, не слыша более имени великой княгини при церковных молебствиях провозглашаемого, известится о разводе вашем. Его почтение к таинству брака и к самой вере поколеблется; тем паче что с ним неудобно войти в исследование причин, возмогших подать к тому повод. Он предположит, что вера для императорской фамилии менее священна, нежели для них, а такового мнения довольно, чтоб отделить серца и умы подданных от государя и всего императорского дома. Сколь ужасно вымолвить, что соблазн сей произойдет от императорского брата, обязанного быть для подданных образцом добродетелей! Нравы, уже и без того растленные, испорченные, придут еще в вятщее развращение через пагубный пример стоящего при самых ступенях престола, занимающего первое по Государю место. Поверьте мне, любезный К. П., единою прелестию неизменяющейся добродетели можем мы внушить народам сие о нашем превосходстве уверение, которое обще с чувствованием благоговейного почитания утверждает спокойствие в империи. При малейшем же хотя в одной черте сей добродетели нарушении, общее мнение ниспровергается, почтение к Государю и к Его роду погибает, беспорядки, в царском доме происходящие, разглашаются, любовь подданных погасает и престол потрясается. Ваше место обязывает вас полным самого себя пожертвованием для государства, коего польза и все превышающий непреложный долг созидать благо оного возбраняет чисто, подобно вам, вышнюю степень в империи занимающему, утешения, всем без изъятия членам общества дозволяемые - нам же, дабы не содеяться чрез пример наш опасными, отказанные. Сих размышлений в отношении их к пользе государственной, достаточно было на то, чтобы откинуть и самую возможность вашего развода.
Но из-за сего обратитесь к самому себе и вопросите совесть свою, оправдает ли она ветреность, горячность, вспыльчивость, при начале несогласия между вами и великой княгиней существующие, оказанные вами, вопреки сильнейших моих представлений при возвращении вашем из инспекции в последнюю осень царствования покойного отца вашего, когда я в присутствии брата вашего просила, умоляла вас жить в супружеском с женою дружелюбии, а вы противу всех стараний матери вашей остались непреклонны. Спросите, говорю я, - сами у себя: укоризны сердца вашего дозволяют ли вам помышлять о разводе? Углубитесь в те важные рассуждения, которые я вам представила и взвесьте их, рассмотрите в подробности их следствия и потом ответствуйте сами себе, с правотой совести, - строгий вы там отчет высшему существу дать долженствуете, - ответствуйте, какая причина побуждает вас желать обнародования развода; тогда когда оный с согласия вашего брата и с моего в тайне почти существует чрез отлучение от вас великой княгини, с которою вы уже никакого сношения не имеете?
Но при сем вещей положении мы по крайней мере до сих пор избегали явного соблазна. Почто же идти дальше, когда все вышеприведенные доводы и внутреннее чувствование совести, вам упрекающей, налагает на вас непреложный долг довольствоваться настоящим положением? Отвечайте себе с искренностью на вопрос сей!
Не выдавайте мне, любезный мой Константин Павлович, за истинную, - суетную сию причину, будто вы думаете, что честь ваша требует разрушения вашего союза, ибо я вам со всею публикою ответствовать буду, что чрез сие оскорблена бы была добрая слава той, которая носит имя ваше, что было бы непростительно и сверх того, явно показав себя легкомысленным и равнодушным на счет репутации жены своей, как вы то сделали, говоря об ней в передней комнате отца вашего, в чем и сами мне признались.
После сего уже не можно столь скоропостижно переменить ваш образ мыслей без того, чтобы не подвергнуть себя посмеянию или не заставить сомневаться в вашей правдивости; ибо никто вами убежден не будет. Впрочем, поверьте мне, любезный мой Константин Павлович, не станем входить ни в какие рассматривания взаимного поведения и предадим его забвению.
Последним письмом вашим, которое я несколько раз перечитывала, вы испрашиваете моего на развод ваш с супругою согласия, утверждаете желание свое на том, что здоровье ваше, будто бы в упадок приходящее, того требует. И так я должна предполагать, что здоровье ваше паче всего заставляет вас желать сего пагубного развода, и что вы хотите, положа конец вашему теперешнему состоянию, отстать от зловредных ваших обычаев. Буде подлинно вы сим побуждаемы, и если строго испытав себя, не смотря на всю силу и важность моих представлений, вы скажете мне, что желаете развода с тем единственно, чтобы опять жениться и примером беспорочного и счастливого союза загладить соблазн, разрушением первого брака причиненный, тогда хотя и останется навсегда в сердце моем чувствование скорби, сею жестокою необходимостью в нем произведенное; но в том одном и единственном случае дозволяю я рассматривание сего предмета, когда вы предварительно и с непременностью определите выбор, вас достойный, дабы учинить оный соответственно рождению вашему. Поезжайте в чужие края; в пребывании вашем у разных дворов владетельных князей Германии изберите себе невесту, во всех отношениях вам достойную. Как скоро утвердитесь в вашем выборе и получите от императора и от меня дозволение, тогда на развод ваш я изъявлю свое согласие; на сем только условии признаю я возможность онаго - когда выбор ваш утвержден будет, ибо соблазн в ту же минуту должен быть заглажен новым союзом, но союзом соответственным законам, почитаемым от особ, вам подобным, кои обязаны избирать в супруги породою себе равных.
Не изречение развода возвратит вам здоровье, но житие порядочное и союз, законом одобряемый. И так повторяю вам, любезный мой Константин Павлович, что на сем токмо одном и единственном условии вы можете получить от меня дозволение. Молодой человек лет ваших смотрит токмо на настоящую минуту; но та, от которой вы жизнь приняли, которая есть и всегда будет лучшим вашим другом, за вас простирает взор свой в будущее и хочет спасти вас от раскаяния и несчастия и отняв у вас и у потомства вашего возможность порицать тех, кому Провидение вверило старания о благе вашем. О, великий Боже! кто паче матери имеет долг пещись об оном! вот мои намерения, мой любезный Константин Павлович, они непоколебимы: все совокупно должности мои чинят оныя навсегда непременными, ибо они основаны на обязанностях моих к государству, драгоценнейшему праху покойного отца вашего и к самим вам. Соблюдать их наисвятейше обещаюсь пред вами и пред моей совестью.
Мария».
«Легко вам будет поверить, мой любезный сын Константин Павлович, сколь глубоко огорчилась я, читая письмо ваше, если вы вспомните содержание оного, которое писала к вам прошедшего года с изображением душевного смущения и скорби моей, также и моего желания; тогдашним ответом вашим, ныне вновь мною прочтенным, вы меня в опасениях моих не успокоили. В соответствие писания матери вашей вы начертали в нем самые сии слова, кои из письма вашего выписываю: что принадлежит до развода, молчу повинуюсь, таков есть долг мой. Вы тогда довольствовались удалением жены вашей и пребыванием ее у своих родителей. Ничто с того времени не переменилось, а вас, однако ж, я вижу обращающимся паки к сей пагубной и опасной мысли о разводе. Сим растворяются все раны сердца моего. Но при всем том, мой любезный К. П., несмотря на скорбь, которуюя чувствую, занимаясь печальною сею мыслью, я изображу вам мое по сему предмету мнение, как оно мною видится, и, наконец, объявлю вам условия, на которых нежная моя к вам любовь может склонить меня заняться мыслью о вашем разводе.
При самом начале приведу я вам на память пагубные последствия для общественных нравов, также и огорчительный и для всей нации опасный соблазн произойти от того долженствующий, ибо по разрушению брака вашего последнейший крестьянин отдаленнейшей губернии, не слыша более имени великой княгини при церковных молебствиях провозглашаемого, известится о разводе вашем. Его почтение к таинству брака и к самой вере поколеблется; тем паче что с ним неудобно войти в исследование причин, возмогших подать к тому повод. Он предположит, что вера для императорской фамилии менее священна, нежели для них, а такового мнения довольно, чтоб отделить серца и умы подданных от государя и всего императорского дома. Сколь ужасно вымолвить, что соблазн сей произойдет от императорского брата, обязанного быть для подданных образцом добродетелей! Нравы, уже и без того растленные, испорченные, придут еще в вятщее развращение через пагубный пример стоящего при самых ступенях престола, занимающего первое по Государю место. Поверьте мне, любезный К. П., единою прелестию неизменяющейся добродетели можем мы внушить народам сие о нашем превосходстве уверение, которое обще с чувствованием благоговейного почитания утверждает спокойствие в империи. При малейшем же хотя в одной черте сей добродетели нарушении, общее мнение ниспровергается, почтение к Государю и к Его роду погибает, беспорядки, в царском доме происходящие, разглашаются, любовь подданных погасает и престол потрясается. Ваше место обязывает вас полным самого себя пожертвованием для государства, коего польза и все превышающий непреложный долг созидать благо оного возбраняет чисто, подобно вам, вышнюю степень в империи занимающему, утешения, всем без изъятия членам общества дозволяемые - нам же, дабы не содеяться чрез пример наш опасными, отказанные. Сих размышлений в отношении их к пользе государственной, достаточно было на то, чтобы откинуть и самую возможность вашего развода.
Но из-за сего обратитесь к самому себе и вопросите совесть свою, оправдает ли она ветреность, горячность, вспыльчивость, при начале несогласия между вами и великой княгиней существующие, оказанные вами, вопреки сильнейших моих представлений при возвращении вашем из инспекции в последнюю осень царствования покойного отца вашего, когда я в присутствии брата вашего просила, умоляла вас жить в супружеском с женою дружелюбии, а вы противу всех стараний матери вашей остались непреклонны. Спросите, говорю я, - сами у себя: укоризны сердца вашего дозволяют ли вам помышлять о разводе? Углубитесь в те важные рассуждения, которые я вам представила и взвесьте их, рассмотрите в подробности их следствия и потом ответствуйте сами себе, с правотой совести, - строгий вы там отчет высшему существу дать долженствуете, - ответствуйте, какая причина побуждает вас желать обнародования развода; тогда когда оный с согласия вашего брата и с моего в тайне почти существует чрез отлучение от вас великой княгини, с которою вы уже никакого сношения не имеете?
Но при сем вещей положении мы по крайней мере до сих пор избегали явного соблазна. Почто же идти дальше, когда все вышеприведенные доводы и внутреннее чувствование совести, вам упрекающей, налагает на вас непреложный долг довольствоваться настоящим положением? Отвечайте себе с искренностью на вопрос сей!
Не выдавайте мне, любезный мой Константин Павлович, за истинную, - суетную сию причину, будто вы думаете, что честь ваша требует разрушения вашего союза, ибо я вам со всею публикою ответствовать буду, что чрез сие оскорблена бы была добрая слава той, которая носит имя ваше, что было бы непростительно и сверх того, явно показав себя легкомысленным и равнодушным на счет репутации жены своей, как вы то сделали, говоря об ней в передней комнате отца вашего, в чем и сами мне признались.
После сего уже не можно столь скоропостижно переменить ваш образ мыслей без того, чтобы не подвергнуть себя посмеянию или не заставить сомневаться в вашей правдивости; ибо никто вами убежден не будет. Впрочем, поверьте мне, любезный мой Константин Павлович, не станем входить ни в какие рассматривания взаимного поведения и предадим его забвению.
Последним письмом вашим, которое я несколько раз перечитывала, вы испрашиваете моего на развод ваш с супругою согласия, утверждаете желание свое на том, что здоровье ваше, будто бы в упадок приходящее, того требует. И так я должна предполагать, что здоровье ваше паче всего заставляет вас желать сего пагубного развода, и что вы хотите, положа конец вашему теперешнему состоянию, отстать от зловредных ваших обычаев. Буде подлинно вы сим побуждаемы, и если строго испытав себя, не смотря на всю силу и важность моих представлений, вы скажете мне, что желаете развода с тем единственно, чтобы опять жениться и примером беспорочного и счастливого союза загладить соблазн, разрушением первого брака причиненный, тогда хотя и останется навсегда в сердце моем чувствование скорби, сею жестокою необходимостью в нем произведенное; но в том одном и единственном случае дозволяю я рассматривание сего предмета, когда вы предварительно и с непременностью определите выбор, вас достойный, дабы учинить оный соответственно рождению вашему. Поезжайте в чужие края; в пребывании вашем у разных дворов владетельных князей Германии изберите себе невесту, во всех отношениях вам достойную. Как скоро утвердитесь в вашем выборе и получите от императора и от меня дозволение, тогда на развод ваш я изъявлю свое согласие; на сем только условии признаю я возможность онаго - когда выбор ваш утвержден будет, ибо соблазн в ту же минуту должен быть заглажен новым союзом, но союзом соответственным законам, почитаемым от особ, вам подобным, кои обязаны избирать в супруги породою себе равных.
Не изречение развода возвратит вам здоровье, но житие порядочное и союз, законом одобряемый. И так повторяю вам, любезный мой Константин Павлович, что на сем токмо одном и единственном условии вы можете получить от меня дозволение. Молодой человек лет ваших смотрит токмо на настоящую минуту; но та, от которой вы жизнь приняли, которая есть и всегда будет лучшим вашим другом, за вас простирает взор свой в будущее и хочет спасти вас от раскаяния и несчастия и отняв у вас и у потомства вашего возможность порицать тех, кому Провидение вверило старания о благе вашем. О, великий Боже! кто паче матери имеет долг пещись об оном! вот мои намерения, мой любезный Константин Павлович, они непоколебимы: все совокупно должности мои чинят оныя навсегда непременными, ибо они основаны на обязанностях моих к государству, драгоценнейшему праху покойного отца вашего и к самим вам. Соблюдать их наисвятейше обещаюсь пред вами и пред моей совестью.
Мария».