«Мария, русская душою…» (часть II)
Для dolorka
«Мария, русская душою…» (часть I)
Особую страсть Великая княгиня питала к исскуству - «понятие о красоте было для нее врожденным, она сейчас же понимала все прекрасное»*.
Оба супруга были художественно одаренными натурами, с детства умело рисовали и писали красками, тонко разбирались в живописи, прославились как выдающиеся собиратели и меценаты.
Герцог владел картинной галереей в Мюнхене, собранной его отцом. Галерея обладала полотнами Рафаэля, Беллини, Ван Дейка, Веласкеса, Мурильо и других великих мастеров; большинство этих шедевров переехало в Мариинский дворец. В России Максимилиан пополнил коллекцию произведениями Айвазовского, Брюллова, Неффа, покровительствовал их авторам.
Мария Николаевна проявила безупречный вкус, украсив стены дворца первоклассными работами итальянских, немецких, французских, голландских и русских живописцев. К этому следует добавить семейные реликвии, драгоценности императрицы Жозефины и Марии Николаевны из ее роскошного приданого, коллекции оружия Наполеона Бонапарта и Евгения Богарне... Так стараниями супругов было создано богатейшее художественное собрание.
Еще в 1839 году, вскоре после приезда в Россию, герцогу Лейхтенбергскому было присвоено звание почетного члена Академии наук, но в отличие от большинства других почетных академиков, Максимилиан носил это звание по праву.
Он обладал явной склонностью к наукам, в частности, глубоко интересовался гальванопластикой, электрохимической металлургией, минералогией. Максимилиан организовал в Зимнем дворце лабораторию, затем перенес ее в Штаб гвардии и проводил там эксперименты, следя за всеми открытиями европейских ученых в области гальванопластики и электрохимической металлургии.
Работы герцога высоко ценил академик Якоби, который был свидетелем его первых опытов - «сначала слабых и как бы робких, но впоследствии составивших эпоху в этой науке».
Интерес герцога к минералогии и горному делу и его обширные знания в этой области явились основной причиной назначения Максимилиана Главнозаведующим Института корпуса горных инженеров.
31 декабря 1848 г. был утвержден новый устав для института, причем состояние учебного дела в институте нисколько не улучшилось, тогда как новый начальник находил это улучшение решительно необходимым и настоял на том, что новый устав уже в 1850 г. был подвергнут пересмотру и переработке. В основу нового устава горного института, утвержденного уже после кончины герцога, были положены основания, высказанные им в его проекте.
В сентябре 1842 г. герцог Лейхтенбергский сделался почетным членом Академии Художеств и с 1843 г. до своей кончины был ее президентом. Он позаботился о составлении устава Академии Художеств, старался ввести в Академии больший порядок, заботился о русских художниках, сам решал главнейшие дела, приобретал картины.
При нем было открыто Мозаичное отделение, появились Московская художественная школа, частные рисовальные школы в Саранске, Варшаве, Киеве, которым Академия всячески покровительствовала и помогала учебными пособиями.
В 1851 году он организовал в Академии первую в истории России выставку произведений из частных собраний.
Его высочество проявил также недюжинные способности предпринимателя. Он основал за Обводным каналом, недалеко от Балтийского вокзала, завод, где изготавливали методом электролиза бронзовые и мельхиоровые отливки с золочением. Завод выполнил заказ на литье почти всей скульптуры для арочных сводов и барабана купола Исаакиевского собора. Там же были построены первые российские паровозы для Царскосельской и Варшавской железных дорог. Заводская улица, на которой поныне сохранились корпуса этого предприятия, до 1917 года называлась Лейхтенбергской. Не забывал Максимилиан и об интересах семьи: в 1845 году он продал часть своих итальянских владений, на вырученные деньги приобрел имение в Тамбовской губернии и сделал его высокодоходным.
Максимилиан оставил о себе добрую память и как благотворитель. Он принял попечительство над созданным в 1846 году «Обществом посещения бедных» и развил в нем кипучую деятельность. Общество за счет пожертвований собрало солидный капитал, на эти средства купило квартиры для бедных, организовало мастерские по изготовлению кустарных изделий и магазины по их продаже. В бывшем Максимилиановском переулке на углу Вознесенского проспекта возникла первая в Европе бесплатная лечебница для приходящих бедняков - прообраз нынешних поликлиник. Она по сей день называется Максимилиановской.
Великая княгиня также была «отзывчива на добрые дела»*.
В 1844 году вместе с матерью и младшей сестрой Александрой, Мария Николаевна стала участницей комитета по учреждению первой в Петербурге «Общины сестер милосердия».
Это учреждение имело целью «попечение о бедных больных, утешение скорбящих, приведение на путь истины лиц, предавшихся пороку, воспитание детей бесприютных и исправление детей с дурными наклонностями».
«Община сестер милосердия» стала практически единственным учреждением, которому оказала помощь Великая княгиня Александра Николаевна. Именно поэтому, после ее смерти, императрица Александра Федоровна, в память дочери приняла общину под свое покровительство.
Мария Николаевна вначале входила в комитет по руководству общиной, а в 1846 году взяла на себя непосредственное управление.
Она посещала это благотворительное заведение почти каждый день, принимала непосредственное участие в его повседневной жизни и ухаживала за больными наравне с другими сестрами.
Портрет Великой княгини Марии Николаевны, герцогини Лейхтенбергской. Гравюра по оригиналу Д.-К. Штилера.
Таким образом, супругов Лейхтенбергских помимо страсти к живописи объединяло желание творить добро.
Общие вкусы, стремления, интересы, взаимная любовь - что еще нужно для счастливого брака?
Но, увы, даже любовь не гарантировала супружеской верности и семейного согласия.
Отчасти, виной тому была разлагающая атмосфера большого света, когда амурные похождения не порицались в общественном мнении, а, напротив, считались чуть ли не доблестью. Этой атмосферой заразилась и необычайно привлекательная и гармоничная пара, которой все любовались. Но если интрижки герцога, видимо, носили легкий характер, то Мария Николаевна влюбилась.
Ее избранник - граф Григорий Александрович Строганов, «образованный, учтивый, тонкий ценитель красоты»**, был младше Великой княгини на пять лет, и значительно ниже по положению (влиятельная купеческая фамилия Строгановых получила дворянство только при Петре I).
Тем не менее, чувство Марии Николаевны оказалось настолько глубоким, что некоторые мемуаристы и исследователи считали графа Строганова настоящим отцом ее младших детей.
Григорий Александрович Строганов.
Разумеется, о разводе с мужем не могло быть и речи. Отец-император не допустил бы подобного ни в коем случае.
Узел страсти и долга был развязан самой судьбой.
В 1845 году, Максимилиан Лейхтенбергский по поручению императора, инспектировал заводы Урала. В течение двухмесячной напряженной поездки герцог осмотрел многие заводы, выказывая ученость, неоднократно спускался в шахты глубиной до 50-ти саженей.
Он удивлял всех простотой и непринужденностью в общении…
В Александровском руднике герцог посетил оружейную фабрику, где участвовал в пробе кирас, а на Ахматовском прииске собственноручно добыл несколько минералов.
Однако, именно эта поездка оказалась для него роковой: герцог сильно простудился, и из-за ослабленности организма болезнь постепенно прогрессировала в чахотку.
С течением времени его состояние ухудшилось и вскоре он покинул Россию, обосновавшись на острове Мадейра.
В это же время на Мадейре по рекомендации врачей лечился Карл Брюллов.
Тогда и был написан, наверное, самый известный портрет Максимилиана Лейхтенбергского.
Портрет Максимилиана Лейхтенбергского. К. Брюллов, 1849 г.:
В конце 1849 года герцог отправил принадлежащий ему портрет в Россию, где он вскоре был показан на выставке Общества поощрения художников, а в октябре 1850 года - на ежегодной выставке Академии Художеств.
После возвращения в Россию, герцог Максимилиан прожил совсем недолго. Он умер в ночь на 20 октября 1852 года, в возрасте всего 35-ти лет, в Мариинском дворце.
5 декабря этого же года, Высочайшим указом, Николай I объявил детей Максимилиана членами Императорской фамилии с присвоением титула «князья и княжны Романовские».
5 ноября 1852 года, Мария Николаевна была назначена президентом Академии художеств, сменив на этом посту покойного супруга.
Со своими обязанностями Великая княгиня справлялась блестяще.
Она учредила класс православного иконописания, выхлопотала средства на создание музея древнерусского искусства, ввела новый устав Академии, по которому было расширено преподавание общеобразовательных дисциплин, «чтобы поднять уровень общего развития и образования русских художников и дать им возможность сравниться во многом с их иностранными собратьями». Разрешение императора отправлять выпускников академии за границу для совершенствования в искусстве - тоже ее заслуга.
Мария Николаевна не удовлетворилась теми средствами, которые по ее ходатайствам выделял император на содержание Академии, Многое было сделано на ее личные средства. Каждый год она пополняла библиотеку и музей своими дарами, передала для поддержки нуждающихся учеников положенные ей как президенту «столовые суммы», расходовала по тысяче рублей ежегодно на премии за лучшие экспонаты академических выставок. Приняв звание председательницы Общества поощрения художеств, великая княгиня сначала отвела ему несколько комнат в собственном дворце, затем добилась пожалования Обществу дома на Большой Морской улице, подарила ему свою художественную библиотеку и много ценных предметов для музея. При школе рисования для мануфактурного производства она тоже создала на свои средства библиотеку, музей и мастерские.
В 1861 году Великая княгиня устроила выставку редких художественных произведений из императорских дворцов и частных собраний, продолжив этим благородную идею герцога Лейхтенбергского. Обе выставки носили благотворительный характер - если первая была организована в целях содействия Обществу посещения бедных, то средства, вырученные от продажи произведений с выставки 1861 года были направлены на строительство приюта для «недостаточных» учеников Академии.
Произошли перемены и в личной жизни Марии Николаевны.
После годичного траура, Великая княгиня решила выйти замуж за графа Строганова.
«Формально она имела на это право. Если бы не одно обстоятельство: Мария Николаевна - царская дочь. Требовалось согласие отца. Но чтобы его получить - о том не могло быть и речи!
Император Николай Павлович всегда воспринимал морганатические браки чуть ли не как личное оскорбление. Трудно даже вообразить, какой бы гнев вызвало известие о намерении дочери Марии. То, что она - любимица, ничего не меняло. Отец не делал никаких скидок в своих требованиях для детей. Сердечные склонности никакой роли не играли. Все личное должно остаться на потом. Главное же - долг.
Так или иначе, но царская дочь приняла решение, которому возлюбленный не смел перечить, хотя понимал, что рискует очень многим. Не исключено, что ему скоро придется коротать свои дни в изгнании в каком-нибудь “Богом забытом” уголке дикой Сибири. Причем ссылка - далеко не самое страшное, не исключался и “белый камень” (надгробие). Граф со смирением, не ропща, согласился на свою участь, так как давно уже любил Марию и ради нее был готов ко всему.
Летом 1854-го в уединенном селе Петербургской губернии Гостилицах, в церкви родового имения Татьяны Борисовны Потемкиной (ближайшей подруги Марии Николаевны - [Ростислава]), состоялось обручение, а 4 ноября того же года царская дочь пред алтарем соединила свою жизнь с графом Строгановым.
Брачная церемония проходила в домовой церкви великой княгини в самом центре Петербурга - в Мариинском дворце. Со священником тоже вышла вначале “закавыка”. Духовник Марии Николаевны отказался. Сослался на то, что “не имеет права” совершать церковные церемонии без оповещения о том своего прямого начальственного иерарха - протопресвитера всех придворных церквей Василия Борисовича Бажанова»**, но сделал тактически ловкий ход: он принес Великой княгине ключи от этой церкви и сказал: «Это церковь Вашего Высочества. Вы можете пригласить любого священника для совершения треб, а меня извольте предуведомить: я на это время скажусь больным».
«Опять пригласили сельского священника из Гостилиц. Тот, не мудрствуя, быстро сладил дело, вслед за тем сразу же подал в отставку, получив от молодоженов щедрое вознаграждение.
Помолвка и венчание великой княгини держались в большой тайне».** Из всей императорской семьи о браке знал только Цесаревич Александр Николаевич, и не просто знал, но и уговорил князя В. А. Долгорукова стать одним из свидетелей бракосочетания.
Став законной женой любимого человека, «Мария Николаевна была свежа, бодра, демонстрируя неизменно хорошее настроение. Она добилась своего, была более чем умиротворена. Своего супруга уверяла, что “со временем все объяснит Папа”, не сомневаясь, что “сумеет убедить его” принять свершившееся. Через несколько месяцев развязка действительно наступила, но совсем не такая, какой опасались тайно обвенчанные».**
18 февраля 1855 года, от пневмонии, скончался Николай I.
«Венценосцем стал человек, не только знавший о противозаконном поступке своей сестры, но и способствовавший ему. Мария Николаевна обсудила ситуацию с братьями - императором и Великим князем Константином, и они склонились к мнению, что рано или поздно, но о браке необходимо сообщить публично. Решили выждать несколько месяцев траура, а уж тогда и оповестить. Александр II не видел ничего предосудительного в подобном. Сестра Мэри имеет право на счастье. С этим трудно было спорить, но оставалось одно препятствие - закон. Однако император был уверен, что если вся фамилия придет к согласию, то можно будет рассматривать этот брак как исключение».**
Оставалось только одно, самое сложное: сообщить о браке императрице-матери, причем, сделать это нужно было как можно деликатней. Но все решилось неожиданным образом. В начале апреля Александра Федоровна все узнала - от кого именно, так и не выяснили.
«Новость потрясла царицу-вдову. Она только немного стала приходить в себя после похорон супруга, и вдруг новый удар. Больная и сломленная Александра Федоровна сперва не поверила, но, когда сомнений не осталось, обливаясь слезами, произнесла горькие и необычно для нее резкие слова: “Я думала, что со смертью императора я испытала горе в его самой горькой форме; теперь я знаю, что может быть горе еще более жестокое - это быть обманутой своими детьми”. Упреков никому не высказывала, но однажды при детях, глядя на дочь Марию, обронила, что ей “теперь так трудно жить”, ибо “ее постоянно обманывают”.
Потрясение матери подействовало на детей как ушат холодной воды. Тема тайного брака была “изъята из обращения” на несколько месяцев. Однако Мария Николаевна обладала твердым характером и в начале 1856 года убедила брата-царя вернуться к “больному вопросу”».**
Вдовствующая императрица «в тот момент находилась на лечении за границей, и можно было надеяться, что родня с пониманием и сочувствием отнесется к намерению Марии Николаевны, которое поддерживали братья царя.
Но на семейном совете случилось непредвиденное: резко против выступила тетка»,** вдовствующая нидерландская королева Анна Павловна, «которая без обиняков заявила Александру II: “Ваше Величество в то время были первым подданным Вашего Отца и не должны были изъявлять согласия на свадьбу, которую Он не дозволял и которая совершилась втайне от него. Теперь Вы сами царствуете: что бы Вы сказали, государь, если бы Вас послушались таким образом? Я полагаю, что брака моей племянницы, а вашей сестры признавать официально невозможно.”».**
Так этот брак и не был признан. Члены императорской фамилии стали держать себя с графом Строгановым более холодно, чем с другими придворными, но того это мало трогало. Он ни перед кем не кланялся и не заискивал, а со старыми своими знакомыми остался на прежней ноге.
Даже П. В. Долгоруков, отличавшийся очень злым языком, весьма положительно отозвался о графе в своих «Петербургских очерках»: «Григорий Александрович Строганов, умный, честный и вполне благородный человек. Положение его весьма затруднительно, и он держится в нём с большим тактом».
Однако, неприязнь родственников, и большей части общества, привели к тому, что супруги Строгановы предпочли уехать из России. С 1862 года Мария Николаевна и Григорий Александрович поселились во Флоренции на вилле «Кватро».
Портрет Великой княгини Марии Николаевны, графини Строгановой. Ф.-К. Винтергальтер, 1857 г.
Портрет графа Григория Александровича Строганова.
В итальянский период своей жизни, Мария Николаевна много путешествовала по Европе, а основными ее занятиями были меценатство и коллекционирование произведений искусства.
Впрочем, светские и государственные обязанности время от времени призывали ее в Петербург.
И все же, несмотря на непродолжительность приездов в Россию, Великая княгиня по-прежнему находилась в центре внимания: «...Мария Николаевна женщина умная, лета охладили ее пылкий характер; она всегда отличалась добрейшей душой. Пользуясь особенным расположением своего грозного отца, который любил ее больше всех своих детей, находясь в самых дружеских отношениях и с государем, и с императрицей Марией Александровной, она многим оказала, и продолжает оказывать услуги, делать добро, а зла никогда никому в своей жизни не причинила».***
Портрет Великой княгини Марии Николаевны. Т. Нефф, 1866 г.:
В последние годы жизни Мария Николаевна тяжело болела, однако, не пожелала оставаться в Италии, решив завершить свой земной путь на Родине.
Скончалась она в Мариинском дворце, 9 февраля 1876 года, на 57-м году жизни.
Григорий Строганов пережил любимую жену всего на два года.
***
Пожалуй, лучше всего, Марию Николаевну характеризуют слова Д.А. Милютина: «Эта женщина совершенно выделялась из той среды, в которой она родилась и выросла; страстная и необычная натура ее не могла подчиниться условному, стеснительному, лишенному внутреннего содержания формализму дворцовой жизни и царской семьи: она одна решилась сбросить с себя путы…».
***
Дети Марии Николаевны и Максимилиана Лейхтенбергского:
Александра (1840 - 1843);
Мария, принцесса Баденская (1841 - 1914);
Николай, 4-й герцог Лейхтенбергский (1843 - 1891);
Евгения, герцогиня Ольденбургская (1845 - 1925);
Евгений, 5-й герцог Лейхтенбергский (1847 - 1901);
Сергей (1849 - 1877);
Георгий, 6-й герцог Лейхтенбергский (1852 - 1912).
Дети Марии Николаевны и Григория Строганова:
Григорий (1857 - 1859);
Елена Шереметева-Милашевич (1861 - 1908)
* - О.Н. Романова «Сон юности»;
** - А.Н. Боханов «Романовы: сердечные тайны»;
*** - П.В. Долгоруков «Петербургские очерки»;
Также использованы материалы статей:
Биография герцога Максимилиана Лейхтенбергского, сайт http://www.biografija.ru;
Е. Бехтиева «Его Императорское Высочество» сайт http://www.russiskusstvo.ru;
Г. Евлашева «Научные изыскания герцогов Максимилиана и Николая Лейхтенбергских»;
Г. Петров «История Мариинского дворца», сайт http://www.assembly.spb.ru
«Мария, русская душою…» (часть I)
Особую страсть Великая княгиня питала к исскуству - «понятие о красоте было для нее врожденным, она сейчас же понимала все прекрасное»*.
Оба супруга были художественно одаренными натурами, с детства умело рисовали и писали красками, тонко разбирались в живописи, прославились как выдающиеся собиратели и меценаты.
Герцог владел картинной галереей в Мюнхене, собранной его отцом. Галерея обладала полотнами Рафаэля, Беллини, Ван Дейка, Веласкеса, Мурильо и других великих мастеров; большинство этих шедевров переехало в Мариинский дворец. В России Максимилиан пополнил коллекцию произведениями Айвазовского, Брюллова, Неффа, покровительствовал их авторам.
Мария Николаевна проявила безупречный вкус, украсив стены дворца первоклассными работами итальянских, немецких, французских, голландских и русских живописцев. К этому следует добавить семейные реликвии, драгоценности императрицы Жозефины и Марии Николаевны из ее роскошного приданого, коллекции оружия Наполеона Бонапарта и Евгения Богарне... Так стараниями супругов было создано богатейшее художественное собрание.
Еще в 1839 году, вскоре после приезда в Россию, герцогу Лейхтенбергскому было присвоено звание почетного члена Академии наук, но в отличие от большинства других почетных академиков, Максимилиан носил это звание по праву.
Он обладал явной склонностью к наукам, в частности, глубоко интересовался гальванопластикой, электрохимической металлургией, минералогией. Максимилиан организовал в Зимнем дворце лабораторию, затем перенес ее в Штаб гвардии и проводил там эксперименты, следя за всеми открытиями европейских ученых в области гальванопластики и электрохимической металлургии.
Работы герцога высоко ценил академик Якоби, который был свидетелем его первых опытов - «сначала слабых и как бы робких, но впоследствии составивших эпоху в этой науке».
Интерес герцога к минералогии и горному делу и его обширные знания в этой области явились основной причиной назначения Максимилиана Главнозаведующим Института корпуса горных инженеров.
31 декабря 1848 г. был утвержден новый устав для института, причем состояние учебного дела в институте нисколько не улучшилось, тогда как новый начальник находил это улучшение решительно необходимым и настоял на том, что новый устав уже в 1850 г. был подвергнут пересмотру и переработке. В основу нового устава горного института, утвержденного уже после кончины герцога, были положены основания, высказанные им в его проекте.
В сентябре 1842 г. герцог Лейхтенбергский сделался почетным членом Академии Художеств и с 1843 г. до своей кончины был ее президентом. Он позаботился о составлении устава Академии Художеств, старался ввести в Академии больший порядок, заботился о русских художниках, сам решал главнейшие дела, приобретал картины.
При нем было открыто Мозаичное отделение, появились Московская художественная школа, частные рисовальные школы в Саранске, Варшаве, Киеве, которым Академия всячески покровительствовала и помогала учебными пособиями.
В 1851 году он организовал в Академии первую в истории России выставку произведений из частных собраний.
Его высочество проявил также недюжинные способности предпринимателя. Он основал за Обводным каналом, недалеко от Балтийского вокзала, завод, где изготавливали методом электролиза бронзовые и мельхиоровые отливки с золочением. Завод выполнил заказ на литье почти всей скульптуры для арочных сводов и барабана купола Исаакиевского собора. Там же были построены первые российские паровозы для Царскосельской и Варшавской железных дорог. Заводская улица, на которой поныне сохранились корпуса этого предприятия, до 1917 года называлась Лейхтенбергской. Не забывал Максимилиан и об интересах семьи: в 1845 году он продал часть своих итальянских владений, на вырученные деньги приобрел имение в Тамбовской губернии и сделал его высокодоходным.
Максимилиан оставил о себе добрую память и как благотворитель. Он принял попечительство над созданным в 1846 году «Обществом посещения бедных» и развил в нем кипучую деятельность. Общество за счет пожертвований собрало солидный капитал, на эти средства купило квартиры для бедных, организовало мастерские по изготовлению кустарных изделий и магазины по их продаже. В бывшем Максимилиановском переулке на углу Вознесенского проспекта возникла первая в Европе бесплатная лечебница для приходящих бедняков - прообраз нынешних поликлиник. Она по сей день называется Максимилиановской.
Великая княгиня также была «отзывчива на добрые дела»*.
В 1844 году вместе с матерью и младшей сестрой Александрой, Мария Николаевна стала участницей комитета по учреждению первой в Петербурге «Общины сестер милосердия».
Это учреждение имело целью «попечение о бедных больных, утешение скорбящих, приведение на путь истины лиц, предавшихся пороку, воспитание детей бесприютных и исправление детей с дурными наклонностями».
«Община сестер милосердия» стала практически единственным учреждением, которому оказала помощь Великая княгиня Александра Николаевна. Именно поэтому, после ее смерти, императрица Александра Федоровна, в память дочери приняла общину под свое покровительство.
Мария Николаевна вначале входила в комитет по руководству общиной, а в 1846 году взяла на себя непосредственное управление.
Она посещала это благотворительное заведение почти каждый день, принимала непосредственное участие в его повседневной жизни и ухаживала за больными наравне с другими сестрами.
Портрет Великой княгини Марии Николаевны, герцогини Лейхтенбергской. Гравюра по оригиналу Д.-К. Штилера.
Таким образом, супругов Лейхтенбергских помимо страсти к живописи объединяло желание творить добро.
Общие вкусы, стремления, интересы, взаимная любовь - что еще нужно для счастливого брака?
Но, увы, даже любовь не гарантировала супружеской верности и семейного согласия.
Отчасти, виной тому была разлагающая атмосфера большого света, когда амурные похождения не порицались в общественном мнении, а, напротив, считались чуть ли не доблестью. Этой атмосферой заразилась и необычайно привлекательная и гармоничная пара, которой все любовались. Но если интрижки герцога, видимо, носили легкий характер, то Мария Николаевна влюбилась.
Ее избранник - граф Григорий Александрович Строганов, «образованный, учтивый, тонкий ценитель красоты»**, был младше Великой княгини на пять лет, и значительно ниже по положению (влиятельная купеческая фамилия Строгановых получила дворянство только при Петре I).
Тем не менее, чувство Марии Николаевны оказалось настолько глубоким, что некоторые мемуаристы и исследователи считали графа Строганова настоящим отцом ее младших детей.
Григорий Александрович Строганов.
Разумеется, о разводе с мужем не могло быть и речи. Отец-император не допустил бы подобного ни в коем случае.
Узел страсти и долга был развязан самой судьбой.
В 1845 году, Максимилиан Лейхтенбергский по поручению императора, инспектировал заводы Урала. В течение двухмесячной напряженной поездки герцог осмотрел многие заводы, выказывая ученость, неоднократно спускался в шахты глубиной до 50-ти саженей.
Он удивлял всех простотой и непринужденностью в общении…
В Александровском руднике герцог посетил оружейную фабрику, где участвовал в пробе кирас, а на Ахматовском прииске собственноручно добыл несколько минералов.
Однако, именно эта поездка оказалась для него роковой: герцог сильно простудился, и из-за ослабленности организма болезнь постепенно прогрессировала в чахотку.
С течением времени его состояние ухудшилось и вскоре он покинул Россию, обосновавшись на острове Мадейра.
В это же время на Мадейре по рекомендации врачей лечился Карл Брюллов.
Тогда и был написан, наверное, самый известный портрет Максимилиана Лейхтенбергского.
Портрет Максимилиана Лейхтенбергского. К. Брюллов, 1849 г.:
В конце 1849 года герцог отправил принадлежащий ему портрет в Россию, где он вскоре был показан на выставке Общества поощрения художников, а в октябре 1850 года - на ежегодной выставке Академии Художеств.
После возвращения в Россию, герцог Максимилиан прожил совсем недолго. Он умер в ночь на 20 октября 1852 года, в возрасте всего 35-ти лет, в Мариинском дворце.
5 декабря этого же года, Высочайшим указом, Николай I объявил детей Максимилиана членами Императорской фамилии с присвоением титула «князья и княжны Романовские».
5 ноября 1852 года, Мария Николаевна была назначена президентом Академии художеств, сменив на этом посту покойного супруга.
Со своими обязанностями Великая княгиня справлялась блестяще.
Она учредила класс православного иконописания, выхлопотала средства на создание музея древнерусского искусства, ввела новый устав Академии, по которому было расширено преподавание общеобразовательных дисциплин, «чтобы поднять уровень общего развития и образования русских художников и дать им возможность сравниться во многом с их иностранными собратьями». Разрешение императора отправлять выпускников академии за границу для совершенствования в искусстве - тоже ее заслуга.
Мария Николаевна не удовлетворилась теми средствами, которые по ее ходатайствам выделял император на содержание Академии, Многое было сделано на ее личные средства. Каждый год она пополняла библиотеку и музей своими дарами, передала для поддержки нуждающихся учеников положенные ей как президенту «столовые суммы», расходовала по тысяче рублей ежегодно на премии за лучшие экспонаты академических выставок. Приняв звание председательницы Общества поощрения художеств, великая княгиня сначала отвела ему несколько комнат в собственном дворце, затем добилась пожалования Обществу дома на Большой Морской улице, подарила ему свою художественную библиотеку и много ценных предметов для музея. При школе рисования для мануфактурного производства она тоже создала на свои средства библиотеку, музей и мастерские.
В 1861 году Великая княгиня устроила выставку редких художественных произведений из императорских дворцов и частных собраний, продолжив этим благородную идею герцога Лейхтенбергского. Обе выставки носили благотворительный характер - если первая была организована в целях содействия Обществу посещения бедных, то средства, вырученные от продажи произведений с выставки 1861 года были направлены на строительство приюта для «недостаточных» учеников Академии.
Произошли перемены и в личной жизни Марии Николаевны.
После годичного траура, Великая княгиня решила выйти замуж за графа Строганова.
«Формально она имела на это право. Если бы не одно обстоятельство: Мария Николаевна - царская дочь. Требовалось согласие отца. Но чтобы его получить - о том не могло быть и речи!
Император Николай Павлович всегда воспринимал морганатические браки чуть ли не как личное оскорбление. Трудно даже вообразить, какой бы гнев вызвало известие о намерении дочери Марии. То, что она - любимица, ничего не меняло. Отец не делал никаких скидок в своих требованиях для детей. Сердечные склонности никакой роли не играли. Все личное должно остаться на потом. Главное же - долг.
Так или иначе, но царская дочь приняла решение, которому возлюбленный не смел перечить, хотя понимал, что рискует очень многим. Не исключено, что ему скоро придется коротать свои дни в изгнании в каком-нибудь “Богом забытом” уголке дикой Сибири. Причем ссылка - далеко не самое страшное, не исключался и “белый камень” (надгробие). Граф со смирением, не ропща, согласился на свою участь, так как давно уже любил Марию и ради нее был готов ко всему.
Летом 1854-го в уединенном селе Петербургской губернии Гостилицах, в церкви родового имения Татьяны Борисовны Потемкиной (ближайшей подруги Марии Николаевны - [Ростислава]), состоялось обручение, а 4 ноября того же года царская дочь пред алтарем соединила свою жизнь с графом Строгановым.
Брачная церемония проходила в домовой церкви великой княгини в самом центре Петербурга - в Мариинском дворце. Со священником тоже вышла вначале “закавыка”. Духовник Марии Николаевны отказался. Сослался на то, что “не имеет права” совершать церковные церемонии без оповещения о том своего прямого начальственного иерарха - протопресвитера всех придворных церквей Василия Борисовича Бажанова»**, но сделал тактически ловкий ход: он принес Великой княгине ключи от этой церкви и сказал: «Это церковь Вашего Высочества. Вы можете пригласить любого священника для совершения треб, а меня извольте предуведомить: я на это время скажусь больным».
«Опять пригласили сельского священника из Гостилиц. Тот, не мудрствуя, быстро сладил дело, вслед за тем сразу же подал в отставку, получив от молодоженов щедрое вознаграждение.
Помолвка и венчание великой княгини держались в большой тайне».** Из всей императорской семьи о браке знал только Цесаревич Александр Николаевич, и не просто знал, но и уговорил князя В. А. Долгорукова стать одним из свидетелей бракосочетания.
Став законной женой любимого человека, «Мария Николаевна была свежа, бодра, демонстрируя неизменно хорошее настроение. Она добилась своего, была более чем умиротворена. Своего супруга уверяла, что “со временем все объяснит Папа”, не сомневаясь, что “сумеет убедить его” принять свершившееся. Через несколько месяцев развязка действительно наступила, но совсем не такая, какой опасались тайно обвенчанные».**
18 февраля 1855 года, от пневмонии, скончался Николай I.
«Венценосцем стал человек, не только знавший о противозаконном поступке своей сестры, но и способствовавший ему. Мария Николаевна обсудила ситуацию с братьями - императором и Великим князем Константином, и они склонились к мнению, что рано или поздно, но о браке необходимо сообщить публично. Решили выждать несколько месяцев траура, а уж тогда и оповестить. Александр II не видел ничего предосудительного в подобном. Сестра Мэри имеет право на счастье. С этим трудно было спорить, но оставалось одно препятствие - закон. Однако император был уверен, что если вся фамилия придет к согласию, то можно будет рассматривать этот брак как исключение».**
Оставалось только одно, самое сложное: сообщить о браке императрице-матери, причем, сделать это нужно было как можно деликатней. Но все решилось неожиданным образом. В начале апреля Александра Федоровна все узнала - от кого именно, так и не выяснили.
«Новость потрясла царицу-вдову. Она только немного стала приходить в себя после похорон супруга, и вдруг новый удар. Больная и сломленная Александра Федоровна сперва не поверила, но, когда сомнений не осталось, обливаясь слезами, произнесла горькие и необычно для нее резкие слова: “Я думала, что со смертью императора я испытала горе в его самой горькой форме; теперь я знаю, что может быть горе еще более жестокое - это быть обманутой своими детьми”. Упреков никому не высказывала, но однажды при детях, глядя на дочь Марию, обронила, что ей “теперь так трудно жить”, ибо “ее постоянно обманывают”.
Потрясение матери подействовало на детей как ушат холодной воды. Тема тайного брака была “изъята из обращения” на несколько месяцев. Однако Мария Николаевна обладала твердым характером и в начале 1856 года убедила брата-царя вернуться к “больному вопросу”».**
Вдовствующая императрица «в тот момент находилась на лечении за границей, и можно было надеяться, что родня с пониманием и сочувствием отнесется к намерению Марии Николаевны, которое поддерживали братья царя.
Но на семейном совете случилось непредвиденное: резко против выступила тетка»,** вдовствующая нидерландская королева Анна Павловна, «которая без обиняков заявила Александру II: “Ваше Величество в то время были первым подданным Вашего Отца и не должны были изъявлять согласия на свадьбу, которую Он не дозволял и которая совершилась втайне от него. Теперь Вы сами царствуете: что бы Вы сказали, государь, если бы Вас послушались таким образом? Я полагаю, что брака моей племянницы, а вашей сестры признавать официально невозможно.”».**
Так этот брак и не был признан. Члены императорской фамилии стали держать себя с графом Строгановым более холодно, чем с другими придворными, но того это мало трогало. Он ни перед кем не кланялся и не заискивал, а со старыми своими знакомыми остался на прежней ноге.
Даже П. В. Долгоруков, отличавшийся очень злым языком, весьма положительно отозвался о графе в своих «Петербургских очерках»: «Григорий Александрович Строганов, умный, честный и вполне благородный человек. Положение его весьма затруднительно, и он держится в нём с большим тактом».
Однако, неприязнь родственников, и большей части общества, привели к тому, что супруги Строгановы предпочли уехать из России. С 1862 года Мария Николаевна и Григорий Александрович поселились во Флоренции на вилле «Кватро».
Портрет Великой княгини Марии Николаевны, графини Строгановой. Ф.-К. Винтергальтер, 1857 г.
Портрет графа Григория Александровича Строганова.
В итальянский период своей жизни, Мария Николаевна много путешествовала по Европе, а основными ее занятиями были меценатство и коллекционирование произведений искусства.
Впрочем, светские и государственные обязанности время от времени призывали ее в Петербург.
И все же, несмотря на непродолжительность приездов в Россию, Великая княгиня по-прежнему находилась в центре внимания: «...Мария Николаевна женщина умная, лета охладили ее пылкий характер; она всегда отличалась добрейшей душой. Пользуясь особенным расположением своего грозного отца, который любил ее больше всех своих детей, находясь в самых дружеских отношениях и с государем, и с императрицей Марией Александровной, она многим оказала, и продолжает оказывать услуги, делать добро, а зла никогда никому в своей жизни не причинила».***
Портрет Великой княгини Марии Николаевны. Т. Нефф, 1866 г.:
В последние годы жизни Мария Николаевна тяжело болела, однако, не пожелала оставаться в Италии, решив завершить свой земной путь на Родине.
Скончалась она в Мариинском дворце, 9 февраля 1876 года, на 57-м году жизни.
Григорий Строганов пережил любимую жену всего на два года.
***
Пожалуй, лучше всего, Марию Николаевну характеризуют слова Д.А. Милютина: «Эта женщина совершенно выделялась из той среды, в которой она родилась и выросла; страстная и необычная натура ее не могла подчиниться условному, стеснительному, лишенному внутреннего содержания формализму дворцовой жизни и царской семьи: она одна решилась сбросить с себя путы…».
***
Дети Марии Николаевны и Максимилиана Лейхтенбергского:
Александра (1840 - 1843);
Мария, принцесса Баденская (1841 - 1914);
Николай, 4-й герцог Лейхтенбергский (1843 - 1891);
Евгения, герцогиня Ольденбургская (1845 - 1925);
Евгений, 5-й герцог Лейхтенбергский (1847 - 1901);
Сергей (1849 - 1877);
Георгий, 6-й герцог Лейхтенбергский (1852 - 1912).
Дети Марии Николаевны и Григория Строганова:
Григорий (1857 - 1859);
Елена Шереметева-Милашевич (1861 - 1908)
* - О.Н. Романова «Сон юности»;
** - А.Н. Боханов «Романовы: сердечные тайны»;
*** - П.В. Долгоруков «Петербургские очерки»;
Также использованы материалы статей:
Биография герцога Максимилиана Лейхтенбергского, сайт http://www.biografija.ru;
Е. Бехтиева «Его Императорское Высочество» сайт http://www.russiskusstvo.ru;
Г. Евлашева «Научные изыскания герцогов Максимилиана и Николая Лейхтенбергских»;
Г. Петров «История Мариинского дворца», сайт http://www.assembly.spb.ru