Фрагменты ЮА-симфонии: Кто цепляется за прошлое?-2
Африкаанс - язык народа или расистов?
При большой душевной нечистоплотности можно осквернить все, даже средство общения и выражения мыслей - язык, если сделать его орудием оскорбления и подчинения народов. В 1985 в ЮАР было пышно отпраздновано 60-летие объявления африкаанс официальным языком страны. Наверное, на земле нет другого языка, вокруг которого шли бы столь горячие споры. Большинство африканцев отвергает его. Многие англоговорящие белые, не смотря на то, что изучение африкаанс обязательно в школе, став взрослыми, пользуются им крайне редко.
- К африкаанс часто относятся как к языку угнетателей из-за его ассоциации с апартеидом. Апартеид - единственное слово из нашего языка, которое получило употребление в мире, - посетовал нам промышленник Антони Рупперт, африканер.
Нет большей обиды буру, чем пренебрежительно отозваться о его языке. «Африкаанс - вовсе не язык угнетателей. Это не язык людей, которым стыдно признаваться в собственном существовании». Так, давая волю чувствам, президент ЮАР Питер Бота полемизировал с воображаемыми хулителями африкаанс. Однако уже сама постановка вопроса говорила об обратном.
Первоначально африкаанс был разговорным диалектом бурских фермеров, живших под британским колониальным владычеством в течение ста лет. Книги на нем не издавались значительным тиражом до 1875, а первая библия на африкаанс вышла в 1933. Основная веха в истории языка - 1925, когда он стал официальным наравне с английским. Для 60 % почти 5-миллионного белого населения Южной Африки первым языком является африкаанс, для остальных - английский. На африкаанс говорит большинство из 2,8 млн. цветных, имеющих тесные культурные связи с африканерами. Они обычно критически относятся к апартеиду. Африканцы, составляющие преобладающую часть населения, пользуются английским языком для общения за пределами сфер распространения таких языков, как коса и зулу.
С точки зрения лингвиста, африкаанс - весьма интересный язык. Его особенность, если использовать биологический термин, - эндемичность: сфера применения ограничивается пределами ЮАР. (Неправда ваша - ещё и Намибии. - Р.) Трагедия африкаанс в том, что он превращен в орудие расистской политики, что его навязывают силой. Это язык дискриминации и среди белых.
- При приеме на работу в государственные учреждения знание африкаанс обязательно, - рассказал нам журналист Брюс Камерон. - В Совете провинции Наталь из 13 членов только 5 англоговорящих белых, в Совете провинции Оранжевая нет ни 1, а в Совете Восточно-Капского района их только 3 из 16. Подавляющее большинство государственных служащих - африканеры. В этом смысле язык прочерчивает резкую разграничительную линию между бурами и англоговорящими белыми. Консерваторы используют приверженность языку как довод в пользу «чистоты африканерства». Африкаанс, если обобщить его значение, - это универсальное средство общения между белыми, гарант выживания белой общины.
В ЮАР 6 белых из 10 - африканеры, остальные относятся к англоговорящей общине. Обе общины сохраняют заметные различия, которые имеют историческое объяснение. Одно из самых кровопролитных столкновений в истории страны происходило между бурами и английской колониальной армией. Эта рана полностью так и не зажила. В общественной жизни эти группировки склонны жить обособленно, хотя страх за судьбу апартеида объединяет их по той при чине, что на карту поставлена судьба каждого белого. В области политики англоговорящие белые па словах придерживаются более либеральных взглядов, чем африканеры, хотя большого влияния на выработку политики это не оказывает.
При упоминании в разговоре слова «осел» африканер вздрагивает. Оскорбление народу - пусть и унесенное временем - несмываемо: так уж устроена наша психика. Реакция на это слово у бура в генах. Все цело и том, что после победы над бурами в 1902 англичане ввели в школах обязательное изучение своего языка, считая, что нет лучшего орудия духовного порабощения, чем принуждение другого народа говорить на чужом ему языке, пользоваться чуждой культурой. Дети буров, в массе своей темных крестьян, изъяснявшихся лишь на африкаанс, вынуждены были долбить арифметику, географию, историю на незнакомом языке. Они в полном смысле слова зубрили историю Англии, начиная с 1066. Оттуда в Южную Африку хлынул поток разношерстных педагогов, которые ни слова не могли вымолвить на голландском, но требовали от юных буров безукоризненного оксфордского произношения. Большинство учителей - грубые, неотесанные, полуграмотные, зараженные предрассудками люди. На голландском в школах занимались лишь 3 часа в не делю, да и то на уроках богословия. Буров англизировали беспощадно. Детям запрещалось говорить на африкаанс. Стоило кому-нибудь из школьников обмолвиться невзначай словом на родном языке, как его ставили на стул, а на шею вешали дощечку с надписью «Осел!». Память об этом унизительном наказании передается из поколения в поколение.
Африканеры энергично пытаются уравнять африкаанс с английским. Южноафриканская радиовещательная корпорация (САБК) и многие другие правительственные ведомства имеют бюро, контролирующие соблюдение принципа двуязычия. В популярном ежедневном телеобозрении «С добрым утром, Южная Африка!» ведущие переходят с африкаанс на английский и наоборот, а сюжеты адресованы попеременно 2 основным категориям зрителей. Однако, по данным САБК, 29 % англоговорящих зрителей никогда не смотрят программу на африкаанс, тогда как лишь 2 из 100 буров пропускают передачи на английском.
Навязывание языка угнетения вызывает сопротивление в массах: об этом сами буры «забыли». События в Соуэто в 1976 были вызваны протестами против решения правительства ввести обязательное изучение африкаанс в школах для африканцев.
Защита африкаанс у буров была исторически связана с борьбой за власть и политическое господство. «Народы и языки рождаются вместе и вместе умирают», - сказал Д.-Ф. Малан. Историк Т. Данбар Муди в книге «Происхождение афрнканерства» назвал язык главным фактором, объединившим африканеров в борьбе против англичан и - позднее - англоговорящих белых.
Представители крайних националистических кругов африканеров отказываются говорить на английском языке. Как-то южноафриканское телевидение передавало пресс-конференцию лидера экстремистского «Африканерского движения сопротивления» Юджина Терр Блапша, который требует создать на месте ЮАР «государство только для африканеров». В тот вечер телевидение работало на английском, и пресс-конференция, шедшая на африкаанс, переводилась диктором за кадром. Когда корреспондент попросил Терр Бланша повторить одно из высказываний по-английски для зрителей англоязычной программы, тот наотрез отказался, высокомерно бросив: «В этой стране языком каждого образованного человека должен быть африкаанс».
Еще во времена англо-бурской войны африкаанс считался неподходящим для рассуждения о высоких материях, о возвышенном. С тех пор возникла школа лирической поэзии и романа. На африкаанс сочиняет поэт Брейтен Брейтенбах, убежденный противник апартеида, проведший 7 лет в тюрьмах режима.
- Я знаю мало занятий, более интересных и увлекательных, открывающих больше возможностей для самовыражения, чем работа со столь молодым, развитым и живым языком, как африкаанс, - подчеркнул известный романист Андре Бринк.
Вместе с тем писатель в статье, опубликованной в журнале «Лидершип СА», считает, что язык апартеида превращен в орудие колонизации и выглядит сейчас как язык лжи и ненависти. «Имеет ли африкаанс будущее? - спрашивает Бринк и сам же отвечает: - Если он по-прежнему будет использоваться как язык апартеида, то его конец будет связан с насилием».
Примерно такое же мнение высказал профессор языка африкаанс в престижном университете Стелленбоса Иохан Комбринк.
- Мы, говорящие на африкаанс белые, были слишком изолированы, что нанесло ущерб языку, - сказал он в интервью по телефону. - Стереотипные представления о языке изменятся, если мы осуществим широкие политические перемены.
Прогноз Малана может сбыться лишь в том случае, если африкаанс будет исключительно оружием зла, ненависти и смерти. Пока же именно таковым видят его миллионы африканцев.
- Язык африкаанс - такая же помесь, как и сам бур. Задетый за живое подобными утверждениями, бур с пеной у рта готов доказывать свое породистое чистокровное происхождение. Увы, его старания несостоятельны. По-человечески все это можно понять, если бы он гордился своей крестьянской родословной, а не был таким воинствующим расистом. Но справедливости ради отметим гуманистическую роль, которую язык «белого племени» играет под пером А. Бринка, Б. Брейтенбаха и других носителей передовой южноафриканской культуры, - трезво рассуждает видный противник апартеида, член Национального исполкома АНК Джеймс Стюарт.
О чем думает африканер
Дикарю не кажется, что он дикарь, так же как и расисту не приходит в голову, сколь чудовищны и одиозны его взгляды и поступки. «Традиция равенства не южноафриканская традиция, она была навязана нам извне», - бросил однажды сквозь зубы Д.-Ф. Малан, нисколько не смущаясь откровенно расистской сущности этого изречения. Он имел в виду, что христианская концепция равенства человека от рождения, которую принесли с собой английские колонизаторы, противоречила духу бурской колонизации, поставившей африканцев в подчиненное положение. Если же обратиться к истории буров в Южной Африке, то поначалу даже покажется странным, что бурская протестантская община, перенесшая невзгоды и бедствия религиозных бурь Европы, отправившаяся за океан на поиски свободы и проповедующая идеи эгалитаризма среди своих членов, практикует воинствующий расизм. Однако в этом заключается один из курьезов южноафриканской действительности, который может помочь пониманию сегодняшнего мышления африканера, а также процессов, которые происходят как внутри белой общины, так и во всей стране.
В 1929 один из ведущих бурских руководителей доктор Эрни Малерб с содроганием описывал нищету, царившую среди буров. «Бедность сама по себе влияет деморализующе, - отмечал он. - Она часто приводит к потере самоуважения и чувству неполноценности. Она легко оказывает губительное воздействие на честность, доверие и мораль. Если нищета длится долго, то белые бедняки привыкают к ней как к неизбежному состоянию и переносят ее с унылым, подчиненным смирением». В 1918 на своих первых встречах руководители тайного общества «Бродербонд», тогда еще не ставшего, как сейчас, фашистским штабом бурской правящей элиты, пили лишь сильно разбавленный кофе, закусывая ломтиками мелктерт (домашние грубые лепешки на молоке).
Пожалуй, затянувшиеся со времен английской колонизации нищета и покорность буров судьбе внесли в характер «гены» горького разочарования и ожесточения. Это, в свою очередь, нашло свое крайнее выражение в апартеиде, который призван скрыть комплекс неполноценности у африканеров.
Африканер никогда до конца не выскажет свои мысль, ибо па душе у него царит сплошное смятение. «Типичный африканер - замкнутый человек, который мечтает быть принятым повсюду в обществе, быть желанным и любимым, - рассуждает Рене де Вильерс, коренной бур, которому далеки идеалы НП. - Но он исходит во всем из того, что остальной мир не понимает его. В этом есть элемент мании. Поэтому он просто игнорирует 90 % то го, что в мире говорят о нем. Он рассуждает так: если бы мир знал правду о нас, то не приписывал бы нам ничего лишнего».
Большинство африканеров поддерживают НП, отражающую консервативные взгляды обывателя, которые закреплены в ее манифесте, опубликованном в 04.1981. ЮАР - это республика филистеров, где мыслящему, культурному человеку мало места. «Сохранение прав белых - необходимая предпосылка обеспечения прав других народов и групп населения Южной Африки, - гласит манифест. - Поэтому НП отвергает избирательную систему «один человек - один голос» в едином государстве, будь оно унитарное или федеральное». Этот документ представляет интерес не только для тех, кто интересуется политикой, но и психологией. В нем сведены воедино все представления африканерства о том, какой в идеале должна быть их страна и что ее ждет в будущем. Причем гражданская позиция расы господ поражает своим убийственным цинизмом.
«Социальное, образовательное и экономическое развитие каждой общины может быть обеспечено наилучшим образом только в пределах ее районов расселения, в ее собственных школах и в особых условиях ее среды», - указывается в документе. Примером применения этого тезиса на практике служит дискриминационная система «образования банту», цель которой - не допустить, чтобы выпускники африканских школ были выше по уровню развития среднего бура с начальным образованием. Ее основы закладывал один из теоретиков апартеида Хендрик Фервурд, который еще в 1953, будучи министром по делам туземцев, протащил закон «об образовании банту». «Туземцев надо с детства приучать к мысли о том, что они не равны с белыми, - писал он. - Учителям, которые верят в равенство, нет места в школе для банту. Школа должна дать банту минимум знаний, необходимый для участия в экономической жизни Южной Африки... Туземцу нет места в европейской общине за пределами определенных, подходящих его уровню, форм труда. Внутри же его собственной общины все двери открыты. До сих пор школьная система вырывала его из своей среды, будоражила сознание показом изумрудных пастбищ европейского общества, которые ему нельзя позволить лицезреть... Какой смысл учить ребенка банту математике, если он не сможет применить ее на практике? Это нелепо. Его следует учить таким вещам, которые помогут ему приспособиться к жизни».
Вспоминается беседа в кемпинге на берегу зимбабвийского озера Кайл с 2 благообразными и довольно доброжелательными южноафриканскими туристами.
- Вы зря защищаете этих банту, - упрекнул Фредерик, крупный землевладелец в Натале, решивший отдохнуть здесь. - Мы не хотим им ничего плохого, только пусть живут и развиваются среди им же подобных, по собственным законам и обычаям. Они же совсем не похожи на нас. Их умственный уровень и запросы примитивны, их желания отличаются от наших. Они живут племенами, и сколько вы ни внушайте им ценные понятия, все равно напрасно. Демократия им неведома, есть слепое подчинение старшим, вождям племени. Эти люди напоминают наивных, простодушных детей, которым нравится пестро наряжаться и плясать вокруг костра. Их место - в бантустанах. Цивилизация развращает их. Знакомство с культурой белого человека вырывает их из родной среды и приводит к трагедии. Овладев западной культурой, они остаются внутренне людьми ночных костров и тамтамов. С виду африканский интеллигент рассуждает, как мы, но в своей деревне он тут же сбросит европейское платье, нацепит страусиные перья и амулеты - кстати, с талисманами он не расстается - и пустится в пляс вокруг костра с самыми невежественными из собратьев по племени.
- Что же плохого в том, если африканец не расстается со своим культурным наследием? - спросили мы. - Ведь в вашей бурской среде также популярны допотопопные танцы, песни и обряды?
Такой поворот в разговоре явно застиг Фредерика врасплох. Он не нашелся, что ответить, и просто смолчал.
В беседах со средним африканером бросается в глаза пещерный антикоммунизм, воспитанный буржуазной пропагандой самого низкого пошиба. Типичное представление о коммунизме выразил в 1943 Эрик Лув, потом ставший министром иностранных дел в правительстве Малана. «Коммунизм, - писал он, - не признает никаких различий, проистекающих от цвета кожи или расы. На встречах компартии белые, черные и цветные сидят вместе. На вечеринках они пьют чай сообща, на танцах чернокожий кружится, обнимая за талию белую девушку. Что хорошего в этом?»
Очевидно, не он один среди африканеров считает, что такие коммунистические «манеры», как смешанные танцы, «поощряют туземцев на наглое, вызывающее поведение по отношению к европейцам».
В 1950 парламент ЮАР по инициативе тогдашнего премьера Форстера утвердил «закон о подавлении коммунизма», который широко, с позиции напуганного мелкого буржуа, трактует это понятие. К коммунистам, например, относят белого, который дружит с черным, или - самое смешное - белого артиста, который играет Отелло.
Характерен в этом отношении разговор французской журналистки Ани Франкос в Йоханнесбурге с потом ком гугенотов, преуспевающим бизнесменом Стреенкампом. «Мы вовсе не требуем, чтобы мир одобрил нас, мы просто хотим, чтобы нас постарались понять. А главное, согласились бы с тем, что не все, пригодное для остальной части человечества, обязательно годится для нас. Вот вам пример: лично я ничего не имею против коммунизма для русских. Но не желаю его для остального мира. Вот так же и с раздельным развитием. В других местах это покажется преступлением, а для нас - единственно возможное решение. Мы прекрасно знаем этих банту. Знаем, что сами они не способны управлять собой, на опыте не одного века. И не хотим, чтобы страна вновь вернулась к варварству. А если бы несколько миллионов белых не стояли здесь на страже западной цивилизации, то не только Африку, но и весь мир поглотила бы дикость».
Чувство враждебного окружения внушает белым страх, который вырабатывает у них своеобразный комплекс неполноценности, сказывающийся на психике. Этот страх бура не всегда виден на поверхности, но он скребет душу, наполняет весь его быт. Кстати, по мнению социологов, это одна из причин рекордного числа сердечно-сосудистых заболеваний среди белых жителей ЮАР.
...Западный Трансвааль. На его равнинных просторах царит мягкая солнечная благодать. Фермеры выращивают кукурузу, пшеницу и картофель. В центральной части в основном разводят овец, а окрестности Кейптауна заняты плантациями цитрусовых, фруктовыми садами, виноградниками. И повсюду - колючие заграждения с пропущенным через них электрическим током. Человеческая психика действует по сложным, порой весьма причудливым законам ассоциаций, она переводит на свой особый язык, в присущие ей образы реальную жизнь. Колючая проволока - не только особенность быта, но и психологии буров. Нигде в мире нет столько колючей проволоки.
«У нас вы можете приобрести проволоку с разноцветной пластиковой оплеткой - она приятнее на вид», - предлагает рекламное объявление фирмы «Кокрэйн стиил продактс» из Йоханнесбурга. «Новый тип изгороди, разработанный компанией «Стилдэйл меш»,
Не только прост в установке, но и элегантен, - с гордостью заявил ее президент Артур Пасторино. - А если пожелает заказчик, мы можем электрифицировать свою новинку, снабдить ее сенсорными или лазерными детекторами».
Колючая проволока - одна из тревожных примет страны, где не спадает накал антирасистских выступлений. Все больше компаний одевают свои офисы в пуленепробиваемое стекло или покрывают окна специальной прозрачной пленкой, предохраняющей от осколков. По словам Энди Макуильямса, одного из директоров фирмы «ЗМ», в 1987 она получила заказ сразу на 200 тыс. кв. м такого материала. Крупные доходы получает компания «Браунбилт» от своего изделия - мусорного ящика, способного выдержать мощный взрыв, если в него будет заложена бомба.
«Произвести в мире переворот в способах контроля за толпой», - ставит еще одну задачу Брюс Кокрэйн. - Разработанное им портативное проволочное заграждение позволяет в считанные минуты остановить и изолировать достаточно крупную демонстрацию или произвести облаву, не привлекая больших полицейских сил для оцепления. Это спираль из колючей проволоки, уложенная в компактные мотки в специальном трейлере. 2-3 человека быстро растягивают ее в изгородь длиной 140 м и высотой 160 см. Несколько трейлеров - и целый городской квартал мгновенно и наглухо изолирован. Впрочем, проволоку типа «рейзер кат» колючей можно назвать лишь условно: вместо «классических» шипов Кокрэйн применил крючкообразные бритвенные лезвия, расположенные в 5-6 см друг от друга. Они не только наносят глубокие порезы, но и впиваются в человека мертвой хваткой, не давая пошевелиться.
«Кокрэйн стил» рассчитывает на широкое применение своего изделия, интерес к которому проявляют и владельцы предприятий, опасающиеся забастовок, и служба безопасности, и тюремные власти. Военным предлагается это изделие вдвое более объемное, чем «гражданский» вариант.
Милитаристский дух пронизывает всю жизнь белой общины ЮАР. «Чрезвычайный план для школ, колледжей и общежитий», «Меморандум для руководителей учебных заведений», «Жизнь или смерть» - эти и другие директивные документы, поступившие в 1987 в средние школы для белых Трансвааля, конкретизируют программу милитаризации учебного процесса и повседневной жизни учащихся и их наставников.
Какими качествами должен прежде всего обладать учитель? Нет, не только знанием предмета, тактом, умением внушить доверие ученикам. Все это в Управлении по делам образования провинции Трансвааль считают второстепенным. Хороший учитель должен уметь стрелять навскидку, быстро занимать укрытие в случае опасности, отыскивать спрятанные в помещении взрывные устройства.
При каких обстоятельствах открывать огонь, как действовать при обнаружении в стенах учебного заведения запрещенной литературы - все это подробно оговаривается инструкциями. Персонал школ пополняется сотрудниками, имеющими опыт службы в армии. Вместе со специально присланными коммандос они ведут военную подготовку учителей и учащихся.
...Белокурая девица целится из пистолета в мишень, изображающую африканца, другая строчит из автомата, третья ловким приемом сбивает чернокожего противника с ног - это не кадры из дешевых голливудских фильмов. Такова реальность ЮАР. Газеты пестрят фотографиями, где устрашающе позируют амазонки, у которых воинственность заменяет женственность. Как похвалялся командующий военным округом Саутпансберг полковник Йохан Сванепул, жены белых фермеров на границах с Ботсваной и Зимбабве прошли такую же военную подготовку, как и их мужья.
Кампания всеобщего вооружения белых приняла масштабы массовой истерии. Белые горняки, спускаясь в забои, берут с собой пистолеты. По словам торговца оружием в Эйтенхахе, «люди закупают горы боеприпасов для винтовок, приобретенных после волнений 1976». Свыше млн. белых граждан вооружены, а всего в их руках уже насчитывается около 2,5 млн. единиц огнестрельного оружия.
Логика событий и подобного мышления может при вести к тому, что южноафриканцев всех расовых групп в недалеком будущем подстерегает опасность смотреть друг на друга сквозь прорезь прицела. Разрядить подобную обстановку могли бы прежде всего белые. Однако среди них выявилась резкая поляризация. Если немалое их число начинает осознавать моральную и практическую необходимость перемен, хотя бы частичных реформ, то гораздо большая часть становится менее терпимой и менее склонной согласиться на равноправие и разделение власти, не говоря уже о правлении черного большинства. Зажиточные южноафриканцы боятся, что реформы в экономической системе поставят под угрозу их привилегированное положение. Белые с низкими доходами опасаются, что расширение прав африканцев отнимет у них рабочие места.
Как сказал нам либерально настроенный журналист-африканер Хенни Серфонтейн, белые боятся, что африканцы когда-нибудь сделают с ними то, что те творили с африканцами до 1948 и продолжают делать до сих пор. Кроме того, их не покидает еще и обычный страх перед неизвестностью.
- Настроения меняются, и сейчас они варьируются от отчаяния до утопических видений будущего, - заметил другой белый собеседник. - Надо понять, что творится в душе моих соотечественников. Когда вас гложут предчувствия, что вот-вот случится что-то непоправимое, на ум приходят самые разные кошмары. Еще хуже, когда вы сами не в ладах с собственной совестью. В критический момент человека, естественно, преследует страх потерять все, включая саму жизнь.
Страх заставляет многих белых искать счастье в чужих краях.
...Душный октябрьский день 1987. В богатом доме в северном пригороде Йоханнесбурга - беспорядок, какой бывает при спешном отъезде в любой квартире. Видеомагнитофон ожидает на полу упаковки. Со стен сняты картины известных художников.
- Здесь у меня было все, что я только мог пожелать: огромный дом на участке в полтора акра, 3 машины, плавательный бассейн, трое слуг, - сказал репортерам биржевой делец Гарольд Шапиро.
Однако неясность будущего вынудила его проститься с ЮАР и увезти жену с тремя детьми в Сидней.
- Мы уезжаем, потому что я предвижу 10 лет насилия, прежде чем с апартеидом будет покончено, - объяснил другой отъезжающий, специалист по компьютерной технике в Порт-Элизабете Джон Джеффрис.
По данным «Уолл-стрит джорнэл», до 1 млн. из 4,8 млн. белых в ЮАР готовы переехать в Англию или другую западную страну. Большинство эмигрантов - англоговорящие члены белой общины.
Знаменитый английский полиглот Антони Сэмпсон дал ряд советов иностранным компаниям, имеющим интересы в стране апартеида. «Уехать-то легче всего, а вот остаться и приспособиться к новым условиям значительно труднее, но это нужно сделать, если мы хотим сохранить долгосрочные интересы Запада», - писал он. Сэмпсон рекомендовал иностранным предпринимателям и фирмам помешать тому, чтобы будущее Южной Африки стало не только антикапиталистическим, но и антизападным.
НП и правительство признают опасность нарастающего социально-политического кризиса и необходимость реформ. «Чрезвычайно важно найти политическое решение, приемлемое для большинства южноафриканцев, - рассуждает министр законности и порядка Адриаан Флок. - Успех в этом деле, безусловно, затруднит насилие и облегчит задачу под держания законности и порядка, которую выполняют силы безопасности». С точки зрения руководителей ре жима, уже предприняты значительные «реформы», сделаны «колоссальные» уступки. «10 лет назад ни это, ни какое другое правительство, - продолжает Флок, - не могло бы добиться от белых избирателей согласия на разделение власти. Когда после переговоров с заинтересованными группировками правительство решило, что это наилучшим образом отвечает интересам ЮАР, оно было готово объявить выборы и поставить этот вопрос перед народом в ходе референдума в 1983. Каким же был результат? Сегодня мы разделили власть с цветными и индийцами». Однако отказываться от апартеида белое меньшинство не желает, предоставить африканцам равное со всеми право голоса отказывается, а в этом - суть проблемы.
В белой общине идет процесс размежевания сил, их дробление на группировки по главному вопросу, которым является определение отношения к черному большинству. Разброд и шатания тем сильнее, чем ближе становится рубеж конфронтации, пробы сил.
В самом монолите апартеида - НП - трещины выявились уже в 1969, когда от нее кололась группа крайне правых депутатов парламента, образовав Возрожденную националистическую партию. Они выступили против первых пробных шагов отхода от ортодоксального расизма, которые сделал покойный премьер Форстер. В 1981 из НП вышла еще более крупная группа членов во главе с Андриесом Треурнихтом. В 1982 они создали Консервативную партию. Интеллигентный, внешне привлекательный Треурнихт в прошлом возглавлял голландскую реформатскую церковь. Его партия, ставшая ныне второй по значению в ЮАР, популярна в поросших кустарниковыми зарослями, отдаленных скотоводческих районах на севере Трансвааля, где местные фермеры особенно отличаются расистским нравом.
Непосредственным толчком к образованию Консервативной партии стало предложение Питера Боты приступить к «трезвому разделению власти» путем включения в парламент представителей индийской общины и цветных, а именно создания для них отдельных, второстепенных но значению палат. Африканские руководители осудили этот маневр, указав, что черное большинство по-прежнему отстраняется от управления страной. Да и палаты для индийцев и цветных лишены реальной власти: все решает палата для белых.
По другим соображениям отклонили эту реформу Треурнихт и его сторонники. По их мнению, уже сама идея трехпалатного парламента была грехом, предательством интересов белого человека, покушением на его священное право властвовать в Южной Африке. Они - ярые противники «смешения рас».
- В путаной истории африканерского национализма крагами всегда считались британский империализм, либерализм, коммунизм, крупное предпринимательство, а заодно ООН и другие международные организации. Самую же страшную угрозу он усматривал в национализме черных, - рассказывал нам в Лондоне южно африканский журналист Филипп ван Никерк. - Времена меняются, ныне НП смыкается с закоренелым противником африканерства - большим бизнесом англо-саксонского происхождения. Отступив от ярого африканерского национализма, она превращается в оплот тех, кто разделяет идеологию либеральной разновидности свободного предпринимательства, которая расцвела на ниве апартеида. Хотя «либеральные» предприниматели и опираются на репрессивную машину, армии и полиции, но они уже готовы в интересах реального сохранения привилегий белых пойти на некоторые послабления в отношении угнетенного большинства.
Консерваторы же и прочие ультраправые группировки выступают против любых отклонений от апартеида и принципа безраздельной власти белых.
- Черным нет места в ЮАР, - заявляет А. Треурнихт. - Если они получат равные права с белыми в рамках унитарной системы, то мы сразу окажемся в подавляющем и беспомощном меньшинстве. В унитарной системе различные расовые группы неизбежно обречены на столкновения в борьбе за власть. В отдаленной - и даже ближайшей - перспективе численность предрешает исход борьбы. Поэтому для белых нет альтернативы раздельному развитию, то есть апартеиду.
В случае прихода к власти консервативной партии ЮАР перестанет быть единым государством. Вместо этого Треурнихт и его сторонники планируют поделить страну на 13 «независимых государств», по одному для каждой этнической группы. Белые, цветные, азиаты и крупные племенные группы черных, или «нации» по терминологии расистов, будут иметь свои «национальные очаги» - страны. Белое государство, где правом голоса будут обладать лишь белые, гипотетически называют Саутлендом («Южная страна»). Эти государства будут взаимодействовать экономически, они будут иметь общие вооруженные силы «для безопасности субконтинента», короче говоря, их независимость будет призрачной.