******
Думаю, многие слышали об оригинальном способе индейцев Америки, не имевших письменности, хранить воспоминания о прошедших событиях. Я узнала о нем на одной из передач "Что?Где?Когда?", и заключается он в сохранении запахов. Не знаю деталей: где хранились, как - да и не об этом хочу написать, а о том, что для меня таким способом стали - неожиданным образом - аудиокниги. Слушаю я их подолгу, в поездках вообще так бывает, что начинаю слушать в одной стране, заканчиваю в другой, а то и вовсе дома. И вот включаю продолжение, или просматриваю в электронном виде, а перед глазами встают места, в которых начинала ее слушать) Очень приятно, признаться.
В этот раз привезла недослушанной "Иудейскую войну", закончила уже на своей плантации. Как обычно, "читал пейджер, много думал". Прежде всего, умилилась своей наивности, когда что-то когда-то упоминала в ключе "предательство элит": господи, да этому уж не одна тысяча лет, явление-то вечно. Вот и в этой книге описывается нечто подобное: в то время как одна часть народа - та, что победнее - воевала с римскими легионами за свободу и веру не на жизнь, а на смерть, другая - побогаче - преспокойно сотрудничала с захватчиками, и жила весьма и весьма недурно, исходя из постулата "против лома нет приема" и "своя рубашка ближе к телу". Собственно, лишнее подтверждение, сколь опасно, с одной стороны, доводить людей до состояния, когда им нечего терять: стиль поведения совершенно разный у тех, кому есть чего, и у тех, кому нечего. Война с внешним врагом у маккавеев органично сочеталась с восстанием против единоверных угнетателей и изменников. Вспоминается тут и майский транспарант в одном из немецких городов - уже наше время: твой класс больше (выше) твоей родины. Это действительно так, неисчислимы доказательства правильности этого лозунга.
Что еще особенно запомнилось? - запомнился жест Береники, покинувшей императора, когда тот попытался принудить ее присутствовать на триумфе римских легионов, разгромивших Иерусалим и сжегших храм. Многое она ему простила - куда больше, чем следовало с моей, допустим, точки зрения, но даже в столь неравном положении не всего можно добиться грубой силой, и не все условия могут быть выполнены. И ежли какие-то не могут - то единственно возможный вариант есть разлука.
Главное же впечатление от этого романа такое же, как и от всех прочих его книг: сколь угнетающа, мерзка и незыблема связка "сила - произвол".
В этот раз привезла недослушанной "Иудейскую войну", закончила уже на своей плантации. Как обычно, "читал пейджер, много думал". Прежде всего, умилилась своей наивности, когда что-то когда-то упоминала в ключе "предательство элит": господи, да этому уж не одна тысяча лет, явление-то вечно. Вот и в этой книге описывается нечто подобное: в то время как одна часть народа - та, что победнее - воевала с римскими легионами за свободу и веру не на жизнь, а на смерть, другая - побогаче - преспокойно сотрудничала с захватчиками, и жила весьма и весьма недурно, исходя из постулата "против лома нет приема" и "своя рубашка ближе к телу". Собственно, лишнее подтверждение, сколь опасно, с одной стороны, доводить людей до состояния, когда им нечего терять: стиль поведения совершенно разный у тех, кому есть чего, и у тех, кому нечего. Война с внешним врагом у маккавеев органично сочеталась с восстанием против единоверных угнетателей и изменников. Вспоминается тут и майский транспарант в одном из немецких городов - уже наше время: твой класс больше (выше) твоей родины. Это действительно так, неисчислимы доказательства правильности этого лозунга.
Что еще особенно запомнилось? - запомнился жест Береники, покинувшей императора, когда тот попытался принудить ее присутствовать на триумфе римских легионов, разгромивших Иерусалим и сжегших храм. Многое она ему простила - куда больше, чем следовало с моей, допустим, точки зрения, но даже в столь неравном положении не всего можно добиться грубой силой, и не все условия могут быть выполнены. И ежли какие-то не могут - то единственно возможный вариант есть разлука.
Главное же впечатление от этого романа такое же, как и от всех прочих его книг: сколь угнетающа, мерзка и незыблема связка "сила - произвол".