Некоторые детали северного быта.
Пока за окном не Граса, тороплюсь дорассказать про Север. А то на следующей неделе будут уже южные хлопоты.
Это дедовский патефон. Иногда дед разрешал младшему поколению брать его с собой "на вечорки".
Вечорки устраивались на Середке, то есть, в центральной части деревни. По вечерам там собиралась вся деревенская молодежь. Девушки наряжались и тайком от родителей румянили щеки малиновым соком.
Под патефон играли в "обманы". Из объяснений разрумянившейся от воспоминаний тетушки я поняла, что это был вариант игры с применением стульев. Нет, ими не кидались :) Шесть игроков, пять стульев, неожиданно умолкающая музыка и веселая толкотня с целью занять сидушку. Оставшийся без места выбывает.
А вот кадриль танцевали под гармонь. Дедовская "Чайка" хранится в футляре и звучит до сих пор.
Вечером мы с Хозяином собрались погулять по деревне, я хотела снять школу, церковь, ручей и столетние дома.
- На Середку идете? - спросил дядь Толя, оторвавшись от починки сетей. - А чего без гармони?
Семейный портрет в старом зеркале. На заднем плане у двери дядь Толя, наш северный кормилец, поилец и городские-задницы-из-муравейника-вынималец.
Это дядя Хозяина. Увидев портрет, я поняла, почему выйти за кого-то из этой семьи считалось на Лекшмозере большой удачей. Род имел репутацию красивого: все высокие, стройные и "лицом чистые" - то есть, с хорошей кожей.
Дрова. В средней полосе, например, летом они вовсе не нужны. На Севере сейчас тоже есть баллоны с газом, но печку, вокруг которой, по сути, построены старые дома, все равно топят. Иной раз даже и в июле. Ну и непременно для гостей, потому что рыбник и томленые щи невозможно приготовить иначе чем в русской печи.
"Скатка" черники. Таким способом чистят от листьев и лесной "шехуи" любую мелкую ягоду. Это экономит время - ведро мы обработали минут за десять, и ягода не мнется.
Самодельная рама. Такую простенькую инкрустацию когда-то мог сделать любой труфановский пацан. Сейчас не может никто.
Печка - ровесница дома. Ее не перекладывали, потому и сохранилось это чугунное поддувало.
Морошковое варенье, "летошнее" - в смысле, сваренное в этом году, свежее. И зверобой, который на Севере считается лекарством "от ста болЕй". Наш друг Паша заварил его в литровой банке вместе с листьями смородины, выпил и сказал:
- Это не зверобой. Это озверин.
Я подозреваю, что именно благодаря озверину зверобою он был свеж, бодр и полон рыбацкого азарта, хотя спал часа по четыре в сутки.
Лодочный сарай с лебедкой. Лодка не наша, соседей. Наша без мотора. Убирают лодки перед долгим отсутствием или надвигающейся бурей, все остальное время она лежит на берегу. Прячут, конечно, от непогоды и зимы. От воров не прячут, на сарае даже замка нет. Под крышей мы нашли ласточкины гнезда.
Почти в каждом обитаемом дворе разбиты клумбы. Цветы, в общем, те же, что и на московских дачах. Разница только в том, что астры зацветают примерно в конце июля :)
К вопросу о собаченьке, которая хочет мяса. Запекли в печи превосходную новозеландскую корейку, купленную за какие-то адские деньги в Москве. Первый кусок потащили Буяну. Протянули, ожидая немедленно услышать кровожадный хруст.
Щас.
Буян, не соизволив поднять бревен царственный зад, обнюхал угощение. Уронил на землю. Равнодушно поглядел на истекающий соком кусок баранины и, не сделав ни малейшей попытки его поднять, устроился поудобнее. Надо было видеть наши морды: Буян, ты чего, это ж мясо!! Подняли, отряхнули, снова положили перед его собачьим величеством. Пять минут умоляющих плясок - и величество, наконец, снизошло. Лениво сгрызло. Ну так, только чтобы сделать нам приятное.
Это дом наших соседей. Капитальный, зимний, недавно отстроенный. Массивное ооружение из столбов во дворе - традиционные северные качели. А свет в окнах такой яркий - это потому что у соседей дизельный генератор. А еще помпа, качающая воду из озера, и никаких рукомойников. Цивилизация! Глава этого семейства - наша единственная связь с внешним миром. У него мы заряжаем мобильные телефоны, и он же на своем катерке переправляет нас через озеро.
Ну и вот она, русская печь. Красавица и кормилица. Когда ее растопили, я притащила табуретку (ох и могучие там табуретки!), уселась напротив и минут сорок тупила на огонь. Как же пахнут горящие березовые поленья, боже мой. И какая вкусная в этой печи получается еда. О том, что и как в ней готовят, расскажу завтра.
