История четвертая. ППП
8 марта 1996 года
Осторожно прикрыв за собой дверь, Олег огляделся: в коридоре тихо, пусто и как-то гулко от этой пустоты. По ночам часто так. Порой даже можно услышать протекающий кухонный кран - кап, кап, кап. Сейчас не слышно. Музыки со второго этажа - тоже.
Облокотившись на подоконник, Олег зубами вытащил из пачки сигарету - прикурил, выпустил в стекло струю дыма. На пару секунд ему удалось тем самым избавиться от своего отражения, но вот оно уже снова смотрит на него тяжелым, пристальным взглядом исподлобья. В этом растекающемся лице сложно узнать собственные черты, разве что угадать. Может, еще и от этого не по себе… Сильно не по себе.
В животе пульсирует, а в правом виске медленно набухает оранжево-красный бутон, готовый оттеснить на второй план все чувства и ощущения. «Очень вовремя!» - Олег поджал губы и стряхнул пепел на подоконник. Их недр стекла на него пристально и твердо стеклянными глазами смотрит стеклянный Астахов.
Я не для того плясал вокруг тебя полтора десятка лет, чтобы…
- Твою мать. - Олег скривился, заставив стекло отразить изменение лица - разрушить наваждение. Цветок дрогнул - один за другим распускаются лепестки, наполняя голову гудящим ароматом, от которого сводит скулы и вот-вот слипнутся зубы. - Ч-черт…
Нет ничего отвратительнее головной боли. Она приходит редко, но всегда неожиданно, застает врасплох - и все внимание сосредотачивается на ней одной. Она тянет книзу, поглощает, рвет на части. Она захватывает внимание, заставляет забыть обо всем внешнем - и тогда от нее уже не избавиться посредством таблетки, особенно если упустить момент, когда она перестает быть головной болью и становится больной головой. Невозможно даже выработать какого-то определенного средства борьбы с ней, потому что у нее нет постоянных характеристик: ее местоположение, объем, густота, цвет и даже запах - всегда разные, варьируются от случая к случаю. Не существует формулы, по которой можно было бы вычислить их заранее, равно как нельзя предугадать, в какой именно момент распустится очередной бутон.
«Спокойно. - Прижавшись лбом к подоконнику, Олег закрыл глаза - тут же замелькали на внутренней стороне век разноцветные пятна. - Не время расслабляться. Надо взять себя в руки, а то…» Очень не хочется отрывать лоб от приятной прохлады подоконника, но иначе есть риск закончить неприятную мысль. Неприятно закончить.
Давай, иди! Делай что хочешь, живи как хочешь! Только - за порогом этого дома.
Расплющив недокуренную сигарету о стекло - там, где имело неосторожность снова возникнуть отражение («Чье?»), - Олег машинально пригладил волосы и решительным шагом двинулся обратно в комнату. «Собраться - и вести себя, как обычно. Делать из этого событие вселенского масштаба вовсе ни к чему».
В мерцающем зеленоватом свете - подсветке будильника - темнеет на фоне постельного белья ее серовато-коричневая кожа. Спутанные волосы накрыли подушку переливающимся водопадом, который струится до самой ножки кровати. Блеснул и тут же погас тонкий золотой браслет на запястье. Дрогнуло плечо, уронив на себя переливающийся поток - исчезло под ним, утонуло, погрязло.
- Ну, ты как?
Присев на край кровати, Олег терпеливо выслушивает глухое молчание. «Где ты, хваленая интеллигентская вежливость?» - усмехнулся он в темноту, пытаясь разбавить ехидством пульсацию в висках. В целом, не слишком успешно.
- Насть.
Снова вздрогнула - с едва слышным шелестом скользят по плечу волосы. Она плотно завернулась в одеяло, подоткнула его со всех сторон, спрятала лицо в подушку - непонятно, плачет или нет. Только плечо вздрагивает. И медные нити в волосах блестят.
- Если хочешь, можешь остаться. Сергей явно у…
«Ну не идиот ли?» - Олег еле сдержался, чтобы не врезать себе ладонью по лбу, но боль все равно вспыхнула, переместившись к правой глазнице. На этот раз показавшийся из-под подушки браслет остался темным, только едва слышно звякнул, соприкоснувшись с сережкой. Послышался сдавленный вздох, но оборвался на середине - утонул в подушке. Олег почувствовал, как прилило к щекам раздражение - пока несильное, но имеющее все шансы на дальнейшее развитие.
- Насть, я все прекрасно понимаю. Как бы смешно ни звучало - понимаю. Может, и вправду зря поторопились. Но что случилось, то случилось. И не так уж все ужасно прошло, а? - Ее волосы спутались, и приходится быть максимально осторожным, чтобы не позволить им оплести пальцы. - Поначалу, может, и не очень, но потом-то…
Вспышка головной боли и волна раздражения поглотили почти одновременно, и Олег даже не понял, стало ли одно следствием другого или просто у него сегодня вечер такой удачный выдался. Снова звякнули браслет и сережка - ну да, как им не звякать, если Настя зажимает уши, и они то и дело соприкасаются?!
«Та'к вот, да? - Тумбочка, кровать, приоткрытый шкаф, полоска тусклого света под дверью, Настино платье на спинке стула - отчаянные попытки зацепиться за что-нибудь взглядом, дабы наконец укорениться в этом отрезке реальности и прочно встать на обе ноги. - Нет уж, рыжик, не на того напала!»
- Знаешь что… - Поднявшись в кровати, он подошел к столу и сгреб в охапку ее вещи - не без сожаления вспоминая, как аккуратно развешивал их на стуле, когда раздевал ее. - Давай-ка одевайся - и иди домой. - Брошенное платье, прошелестев, скрыло ее плечо и затылок. - Побыстрее только, мне хотелось бы успеть обратно на метро.
Тишина оглушала не более пяти секунд - темнеющее на кровати пятно платья поползло вниз, обнажая растрепанную голову. Приподнявшись на локтях, Настя предприняла несколько попыток прибрать волосы, но они, словно издеваясь, снова и снова падают на лицо.
- Домой? - хриплым эхом отозвалась она, потеряв второй слог на высокой ноте. - А сколько времени?
- Одиннадцать двадцать, - хмуро отозвался Олег, бросив взгляд на будильник. - Давай, одевайся. Или, может, мне отвернуться?
- Но… - Настя села на кровати и, прижав одеяло к груди, смотрит на лежащее перед ней платье. - Я не могу так поздно вернуться. Я же сказала, что у Вики…
- Как ты могла заметить, у Вики несколько изменились планы, - нанес второй удар Олег. Жестоко горят уши и колет в висках. - В следующий раз будешь осмотрительнее в выборе ночлега. Можешь, конечно, побегать по этажам, но сильно сомневаюсь, что ты найдешь свободную койку.
- Меня не ждут дома, - тихо, практически без выражения подхватила она, словно только и ждала, когда он договорит. - Мне придется объяснять, почему я… - Мнет край платья. - Что я им скажу?
- Да мне как-то наплевать, что ты скажешь. Я тебя сюда за волосы не тащил. Сказала бы - пальцем бы не тронул. Но ты предпочла довести до конца, а потом принять скорбный вид и обвинить меня во всех…
- Я тебя не обвиняю.
- А что же ты делаешь?! - Вздрогнув от резкого окрика, Настя опустила плечи и, всхлипнув, спряталась в складках платья, прижимая его к лицу. - Ты, вся из себя такая чудесная и распрекрасная, просто-таки première ingénue, только нимба не хватает - а я, значит, говнюк последний, воспользовался минутной слабостью, рассудочное помутнение спровоцировал - так, что ли, а? - Она тихонько плачет, покачиваясь вперед-назад, а он с ужасом ощущает, как набухает под черепной коробкой второй красно-оранжевый бутон… - Да ну тебя к черту. Только строишь из себя невесть что, а сама ничем от своих тупых подружек не отличаешься… Теперь уже точно ничем!
- Какой же ты подонок… - глухо провыла она в подол платья.
- Да как тебе будет угодно, - прикрывая глаза рукой, сквозь зубы выдавил Олег, отворачиваясь к шкафу. - Одевайся. У меня нет никакого желания топать обратно пешком.
9 марта 1996 года
Ее платье неровно шелестит в двух-трех метрах за спиной, но Олег дал себе слово, что не сбавит шагу и будет продолжать идти в заданном темпе до самого подъезда. Выпуская в холодный мартовский воздух пар вперемешку с сигаретным дымом, он идет, глядя себе под ноги, мало соотнося себя с этим временем и пространством.
«У меня голова что-то разболелась, - каким-то чудом перекрывая бьющую по ушам музыку, тихо сказала Настя, с трудом отводя взгляд от возни на дальней кровати. - У тебя нет таблетки?»
А ее тонкие пальцы уже впились ему в руку, и в голове щелкнуло: «Есть!», и захотелось тут же подхватить ее на руки и закружить по комнате - но Олег только улыбнулся и кивнул в сторону двери. Некуда торопиться, успеется. Вся ночь впереди.
«Ну, ты, пьянь подзаборная, - пнул он в бок Сергея, тщетно пытающегося отыскать застежку лифчика под блузкой млеющей от несказанного счастья Трофимовой. - Только попробуй в таком виде вернуться - рога пообломаю».
«Пошел ты», - буркнул тот, откинувшись на спинку кровати в поисках точки равновесия.
«Я серьезно. Погуляй сегодня, окей? Найдешь, где приткнуться?»
«Найдет он, найдет», - хихикнула Трофимова, подлезая ему под руку.
«Иди уже, а?» - отмахнулся Сергей, возобновляя свое занятие.
«Если сзади нету, имеет смысл поискать спереди, - не удержался Олег, наградив друга еще одним пинком. - Не забудь только, а то будешь в закрытую дверь ломиться - хрен я тебе открою».
«Смотри сам не ступи, а то я тебе…»
Под сводами арки Настя догнала его и теперь идет рядом, безуспешно стараясь подстроиться под его быстрый шаг. От ее дыхания почти нет пара, как будто она и не дышит совсем. Наверное, со стороны они представляют собой забавную картину: полубегут по ночной улице, уставившись себе под ноги, словно малознакомые люди. Вряд ли у кого-то хватит фантазии догадаться, что произошло между ними всего пару часов назад.
Она была прекрасна в ореоле детского страха, смешанного с безапелляционной решимостью. Одного жеста - как она с легким стуком поставила на стол стакан, едва не расплескав оставшуюся воду, - хватило, чтобы по телу разлилась горячая волна и сладко заныло в мышцах. Но Олег ждал. Она должна была сама подойти, сама обнять, сама найти его губы, сама расстегнуть верхние пуговицы платья. На любом из этих этапов он готов был остановиться и свести все к шутливому заигрыванию. Она не пожелала. Она приняла правила игры и сделала все так, как от нее требовалось. Только после этого Олег запер дверь и выключил свет - уже абсолютно уверенный в том, что закрыты все пути к отступлению.
- Отсюда сама дойдешь? - спросил он, глядя в сторону, лишь краем глаза наблюдая за ее лицом.
Настя едва заметно кивнула. Память вдруг преобразила реальность: откинув голову и закрыв глаза, она тяжело дышит приоткрытым ртом, на ее волосах лежат зеленоватые блики от подсветки будильника, а пальцы впиваются ему в плечи, царапают спину, - и он снова готов с головой окунуться в ванильный запах ее чистоты, ощутить на языке терпковато-пламенный вкус ее кожи, сорвать с ее губ едва слышный стон… Но от этого воспоминания осталась только бледная тень с застывшим взглядом и следами от размытой туши, глядя на которую хочется крепко выругаться. «Глупая, избалованная дура! Что теперь тебе не так? Как еще мне перед тобой вывернуться - наизнанку, что ли?!» Олег уже и не помнил, когда в последний раз так выходил из себя. Когда в последний раз так явственно понимал, что облажался.
- Дойдешь, нет? - повторил он, сделав вид, что не видел ее кивка.
- Дойду, - тихо ответила Настя, не поворачивая головы. Сложно сказать, куда она смотрит. Скорее всего, никуда.
- Ну так иди.
- Иду, - одними губами прошелестела она и, покачнувшись, медленно прошла мимо, выпустив в него маленькое облачко пара и грустно пощекотав ноздри остатками запаха ванильных духов. Сжав в карманах кулаки, Олег быстро пересек двор, но, оказавшись у арки, все-таки оглянулся: остановившись у качелей на детской площадке, Настя золотится в кругу света тусклого фонаря…
Гулким эхом отдается в сводах арки шум его шагов, возвращая болезненную пульсацию в висках, рассеявшуюся было на свежем воздухе. Резкий порыв холодного ветра отбросил волосы со лба и заставил поежиться. Как-то не подумавши он надел эту куртку: весна пока наступила только формально, и ветер мало чем отличается от февральского. Олег бросил взгляд на часы: половина первого. «Надо бы прибавить шагу, а то закроют переход на “кольцо” - и буду завтра сопли с колен подбирать», - но вместо того, чтобы ускориться, он остановился и достал сигарету - наверное, десятую за последние два часа.
Прикурить удалось только от четвертой спички - ветер словно издевается, налетая именно в тот момент, когда слабый огонек оказывается у кончика сигареты. Уйдя с продуваемого прохода, Олег прислонился плечом к стене и сделал несколько глубоких затяжек. Мерзкий осадок от дешевых сигарет прочно обосновался во рту, окончательно вытеснив изысканный вкус Настиных губ, овеянный тонким, изящным ароматом - ее духов, ее тела, ее страха, ее решимости. Впрочем, он исчез еще в коридоре общежития, с первой же выкуренной сигаретой, словно сменившись вкусом ее горя.
«И черт с ней. - Олег оттолкнулся плечом от стены и побрел к улице, белеющей в ночной иллюминации. - Перебесится - сама приползет, никуда не денется. Пусть сразу осознает, что бегать за ней никто не собирается. А то привыкла, что все по щелчку пальцев… Дура капризная».
Боль такая адская, что, кажется, вот-вот взорвутся глазные яблоки. Он уже счет потерял распустившимся бутонам - они как бескрайнее огненное поле, напрочь выжигающее из мозга кислород. Олег попытался вдохнуть поглубже, но именно в этот момент налетел очередной порыв ветра, и он чуть не захлебнулся им. «Твою же мать! - Остановившись у выхода из арки, он прижался лбом к стене. - Да сколько можно?! С каких пор у нас головная боль половым путем передается?» Холодный камень обжигает кожу. От сильной пульсации создается впечатление, что его бьют лбом о стену…
Мне не нужен сын-неудачник.
«Смотри сам не ступи, - эхом донеслось из-за спины, - а то я тебе…»
- А то - что' ты мне? - выдохнул Олег, обдав себя паром и сигаретным дымом.
Он представил лицо Сергея, выслушивающего рассказ о том, как прошла ночь с восьмого на девятое марта - и дыхание сперло без всякого ветра. Можно сколько угодно повторять себе, что дорога чиста и «он, дебил, сам виноват, что отказался», но это нисколько не умаляет значения, которое Настя имеет для Сергея. Какой художник простит надругательство над своей музой - пусть даже лучшему другу? Увы, в искусстве дружбе места нет. Оно знает лишь слепое обожание идеала, так некстати обретшего человеческие формы…
- Поздно, - покачал головой Олег, тщетно пытаясь размазать боль по стене. «Не домой же за ней бежать!» - Хотя…
Арка кажется бесконечной, словно он плывет со дна к сверкающей водной поверхности, а легкие уже разрываются от недостатка кислорода. Олег едва нашел в себе силы притормозить у выхода - на тот случай, если…
«Не может быть».
Сквозь быстро расплывающийся по воздуху пар проступает в кругу света ее тонкий силуэт. Похоже, с того момента, как он завернул в арку, Настя не сдвинулась с места. Аккуратно отмеряя ширину шага, Олег двинулся к детской площадке, попутно пытаясь унять бешено бьющееся сердце, благодаря по очереди всех известных ему богов за то, что не придется названивать в чужую квартиру в первом часу ночи.
Она не обернулась на звук его шагов - только повела бровью, когда он поравнялся с ней.
- Ну, и чего ты стоишь? - спросил Олег, всеми силами стараясь вернуться к оставленному тону.
Настя чуть заметно пожала плечами и опустила голову, отчего заблестели в тусклом свете медно-золотые нити в ее волосах. Она едва заметно дрожит - видимо, и здесь гуляет ветер, а она тоже легко одета: не думала, что ее за полночь на улицу выгонят…
- Ты всю ночь стоять решила?
Все-таки, лучше всего уверенность придает уверенный тон: и сердцебиение уже выровнялось, и дышать стало гораздо легче. Взяв Настю за подбородок, Олег заставил ее приподнять голову - на бледновато-сером лице, как застывшие льдинки, сверкают золотистые слезы.
- Пойдем, - кивнул он в сторону арки. - Попробуем протащить тебя обратно.
- Метро уже закрыто, - едва слышно прошептала она, всхлипнув.
- Значит, прогуляемся. - Олег стер ей слезы тыльной стороной ладони, до последнего опасаясь, что они и вправду примерзли к щекам. - Пошли, рыжик. А то совсем замерзнешь.
Стоило ступить под своды арки, как ее рука робко ухватилась за его локоть. «Есть, - облегченно вздохнув, улыбнулся он белеющей впереди улице, обнимая Настю за талию - чувствуя, как она податливо прижалась к нему в поисках тепла. - Теперь и вправду - есть».
* * *
Выключив свет, Олег нырнул под одеяло - еще холодное, но вдвоем у них есть реальный шанс быстро его согреть.
- Ты закрыл дверь? - почему-то шепотом спросила Настя, неумело устраивая голову у него на плече.
- Чревато. - Олег пригладил ее волосы, норовящие залезть ему в рот. - Черт знает, как там у Сергея сложится: может, выгонят его посреди ночи - уляжется под дверью, простудится еще… Ты как, кстати? Не продуло?
- Вроде нет.
- А голова больше не болит?
- Не болит, - робко сверкнула в темноте ее улыбка.
«Вот и отлично, - подумал Олег, плотнее заворачивая ее в одеяло. - И у меня не болит».
февраль, 2009
Осторожно прикрыв за собой дверь, Олег огляделся: в коридоре тихо, пусто и как-то гулко от этой пустоты. По ночам часто так. Порой даже можно услышать протекающий кухонный кран - кап, кап, кап. Сейчас не слышно. Музыки со второго этажа - тоже.
Облокотившись на подоконник, Олег зубами вытащил из пачки сигарету - прикурил, выпустил в стекло струю дыма. На пару секунд ему удалось тем самым избавиться от своего отражения, но вот оно уже снова смотрит на него тяжелым, пристальным взглядом исподлобья. В этом растекающемся лице сложно узнать собственные черты, разве что угадать. Может, еще и от этого не по себе… Сильно не по себе.
В животе пульсирует, а в правом виске медленно набухает оранжево-красный бутон, готовый оттеснить на второй план все чувства и ощущения. «Очень вовремя!» - Олег поджал губы и стряхнул пепел на подоконник. Их недр стекла на него пристально и твердо стеклянными глазами смотрит стеклянный Астахов.
Я не для того плясал вокруг тебя полтора десятка лет, чтобы…
- Твою мать. - Олег скривился, заставив стекло отразить изменение лица - разрушить наваждение. Цветок дрогнул - один за другим распускаются лепестки, наполняя голову гудящим ароматом, от которого сводит скулы и вот-вот слипнутся зубы. - Ч-черт…
Нет ничего отвратительнее головной боли. Она приходит редко, но всегда неожиданно, застает врасплох - и все внимание сосредотачивается на ней одной. Она тянет книзу, поглощает, рвет на части. Она захватывает внимание, заставляет забыть обо всем внешнем - и тогда от нее уже не избавиться посредством таблетки, особенно если упустить момент, когда она перестает быть головной болью и становится больной головой. Невозможно даже выработать какого-то определенного средства борьбы с ней, потому что у нее нет постоянных характеристик: ее местоположение, объем, густота, цвет и даже запах - всегда разные, варьируются от случая к случаю. Не существует формулы, по которой можно было бы вычислить их заранее, равно как нельзя предугадать, в какой именно момент распустится очередной бутон.
«Спокойно. - Прижавшись лбом к подоконнику, Олег закрыл глаза - тут же замелькали на внутренней стороне век разноцветные пятна. - Не время расслабляться. Надо взять себя в руки, а то…» Очень не хочется отрывать лоб от приятной прохлады подоконника, но иначе есть риск закончить неприятную мысль. Неприятно закончить.
Давай, иди! Делай что хочешь, живи как хочешь! Только - за порогом этого дома.
Расплющив недокуренную сигарету о стекло - там, где имело неосторожность снова возникнуть отражение («Чье?»), - Олег машинально пригладил волосы и решительным шагом двинулся обратно в комнату. «Собраться - и вести себя, как обычно. Делать из этого событие вселенского масштаба вовсе ни к чему».
В мерцающем зеленоватом свете - подсветке будильника - темнеет на фоне постельного белья ее серовато-коричневая кожа. Спутанные волосы накрыли подушку переливающимся водопадом, который струится до самой ножки кровати. Блеснул и тут же погас тонкий золотой браслет на запястье. Дрогнуло плечо, уронив на себя переливающийся поток - исчезло под ним, утонуло, погрязло.
- Ну, ты как?
Присев на край кровати, Олег терпеливо выслушивает глухое молчание. «Где ты, хваленая интеллигентская вежливость?» - усмехнулся он в темноту, пытаясь разбавить ехидством пульсацию в висках. В целом, не слишком успешно.
- Насть.
Снова вздрогнула - с едва слышным шелестом скользят по плечу волосы. Она плотно завернулась в одеяло, подоткнула его со всех сторон, спрятала лицо в подушку - непонятно, плачет или нет. Только плечо вздрагивает. И медные нити в волосах блестят.
- Если хочешь, можешь остаться. Сергей явно у…
«Ну не идиот ли?» - Олег еле сдержался, чтобы не врезать себе ладонью по лбу, но боль все равно вспыхнула, переместившись к правой глазнице. На этот раз показавшийся из-под подушки браслет остался темным, только едва слышно звякнул, соприкоснувшись с сережкой. Послышался сдавленный вздох, но оборвался на середине - утонул в подушке. Олег почувствовал, как прилило к щекам раздражение - пока несильное, но имеющее все шансы на дальнейшее развитие.
- Насть, я все прекрасно понимаю. Как бы смешно ни звучало - понимаю. Может, и вправду зря поторопились. Но что случилось, то случилось. И не так уж все ужасно прошло, а? - Ее волосы спутались, и приходится быть максимально осторожным, чтобы не позволить им оплести пальцы. - Поначалу, может, и не очень, но потом-то…
Вспышка головной боли и волна раздражения поглотили почти одновременно, и Олег даже не понял, стало ли одно следствием другого или просто у него сегодня вечер такой удачный выдался. Снова звякнули браслет и сережка - ну да, как им не звякать, если Настя зажимает уши, и они то и дело соприкасаются?!
«Та'к вот, да? - Тумбочка, кровать, приоткрытый шкаф, полоска тусклого света под дверью, Настино платье на спинке стула - отчаянные попытки зацепиться за что-нибудь взглядом, дабы наконец укорениться в этом отрезке реальности и прочно встать на обе ноги. - Нет уж, рыжик, не на того напала!»
- Знаешь что… - Поднявшись в кровати, он подошел к столу и сгреб в охапку ее вещи - не без сожаления вспоминая, как аккуратно развешивал их на стуле, когда раздевал ее. - Давай-ка одевайся - и иди домой. - Брошенное платье, прошелестев, скрыло ее плечо и затылок. - Побыстрее только, мне хотелось бы успеть обратно на метро.
Тишина оглушала не более пяти секунд - темнеющее на кровати пятно платья поползло вниз, обнажая растрепанную голову. Приподнявшись на локтях, Настя предприняла несколько попыток прибрать волосы, но они, словно издеваясь, снова и снова падают на лицо.
- Домой? - хриплым эхом отозвалась она, потеряв второй слог на высокой ноте. - А сколько времени?
- Одиннадцать двадцать, - хмуро отозвался Олег, бросив взгляд на будильник. - Давай, одевайся. Или, может, мне отвернуться?
- Но… - Настя села на кровати и, прижав одеяло к груди, смотрит на лежащее перед ней платье. - Я не могу так поздно вернуться. Я же сказала, что у Вики…
- Как ты могла заметить, у Вики несколько изменились планы, - нанес второй удар Олег. Жестоко горят уши и колет в висках. - В следующий раз будешь осмотрительнее в выборе ночлега. Можешь, конечно, побегать по этажам, но сильно сомневаюсь, что ты найдешь свободную койку.
- Меня не ждут дома, - тихо, практически без выражения подхватила она, словно только и ждала, когда он договорит. - Мне придется объяснять, почему я… - Мнет край платья. - Что я им скажу?
- Да мне как-то наплевать, что ты скажешь. Я тебя сюда за волосы не тащил. Сказала бы - пальцем бы не тронул. Но ты предпочла довести до конца, а потом принять скорбный вид и обвинить меня во всех…
- Я тебя не обвиняю.
- А что же ты делаешь?! - Вздрогнув от резкого окрика, Настя опустила плечи и, всхлипнув, спряталась в складках платья, прижимая его к лицу. - Ты, вся из себя такая чудесная и распрекрасная, просто-таки première ingénue, только нимба не хватает - а я, значит, говнюк последний, воспользовался минутной слабостью, рассудочное помутнение спровоцировал - так, что ли, а? - Она тихонько плачет, покачиваясь вперед-назад, а он с ужасом ощущает, как набухает под черепной коробкой второй красно-оранжевый бутон… - Да ну тебя к черту. Только строишь из себя невесть что, а сама ничем от своих тупых подружек не отличаешься… Теперь уже точно ничем!
- Какой же ты подонок… - глухо провыла она в подол платья.
- Да как тебе будет угодно, - прикрывая глаза рукой, сквозь зубы выдавил Олег, отворачиваясь к шкафу. - Одевайся. У меня нет никакого желания топать обратно пешком.
9 марта 1996 года
Ее платье неровно шелестит в двух-трех метрах за спиной, но Олег дал себе слово, что не сбавит шагу и будет продолжать идти в заданном темпе до самого подъезда. Выпуская в холодный мартовский воздух пар вперемешку с сигаретным дымом, он идет, глядя себе под ноги, мало соотнося себя с этим временем и пространством.
«У меня голова что-то разболелась, - каким-то чудом перекрывая бьющую по ушам музыку, тихо сказала Настя, с трудом отводя взгляд от возни на дальней кровати. - У тебя нет таблетки?»
А ее тонкие пальцы уже впились ему в руку, и в голове щелкнуло: «Есть!», и захотелось тут же подхватить ее на руки и закружить по комнате - но Олег только улыбнулся и кивнул в сторону двери. Некуда торопиться, успеется. Вся ночь впереди.
«Ну, ты, пьянь подзаборная, - пнул он в бок Сергея, тщетно пытающегося отыскать застежку лифчика под блузкой млеющей от несказанного счастья Трофимовой. - Только попробуй в таком виде вернуться - рога пообломаю».
«Пошел ты», - буркнул тот, откинувшись на спинку кровати в поисках точки равновесия.
«Я серьезно. Погуляй сегодня, окей? Найдешь, где приткнуться?»
«Найдет он, найдет», - хихикнула Трофимова, подлезая ему под руку.
«Иди уже, а?» - отмахнулся Сергей, возобновляя свое занятие.
«Если сзади нету, имеет смысл поискать спереди, - не удержался Олег, наградив друга еще одним пинком. - Не забудь только, а то будешь в закрытую дверь ломиться - хрен я тебе открою».
«Смотри сам не ступи, а то я тебе…»
Под сводами арки Настя догнала его и теперь идет рядом, безуспешно стараясь подстроиться под его быстрый шаг. От ее дыхания почти нет пара, как будто она и не дышит совсем. Наверное, со стороны они представляют собой забавную картину: полубегут по ночной улице, уставившись себе под ноги, словно малознакомые люди. Вряд ли у кого-то хватит фантазии догадаться, что произошло между ними всего пару часов назад.
Она была прекрасна в ореоле детского страха, смешанного с безапелляционной решимостью. Одного жеста - как она с легким стуком поставила на стол стакан, едва не расплескав оставшуюся воду, - хватило, чтобы по телу разлилась горячая волна и сладко заныло в мышцах. Но Олег ждал. Она должна была сама подойти, сама обнять, сама найти его губы, сама расстегнуть верхние пуговицы платья. На любом из этих этапов он готов был остановиться и свести все к шутливому заигрыванию. Она не пожелала. Она приняла правила игры и сделала все так, как от нее требовалось. Только после этого Олег запер дверь и выключил свет - уже абсолютно уверенный в том, что закрыты все пути к отступлению.
- Отсюда сама дойдешь? - спросил он, глядя в сторону, лишь краем глаза наблюдая за ее лицом.
Настя едва заметно кивнула. Память вдруг преобразила реальность: откинув голову и закрыв глаза, она тяжело дышит приоткрытым ртом, на ее волосах лежат зеленоватые блики от подсветки будильника, а пальцы впиваются ему в плечи, царапают спину, - и он снова готов с головой окунуться в ванильный запах ее чистоты, ощутить на языке терпковато-пламенный вкус ее кожи, сорвать с ее губ едва слышный стон… Но от этого воспоминания осталась только бледная тень с застывшим взглядом и следами от размытой туши, глядя на которую хочется крепко выругаться. «Глупая, избалованная дура! Что теперь тебе не так? Как еще мне перед тобой вывернуться - наизнанку, что ли?!» Олег уже и не помнил, когда в последний раз так выходил из себя. Когда в последний раз так явственно понимал, что облажался.
- Дойдешь, нет? - повторил он, сделав вид, что не видел ее кивка.
- Дойду, - тихо ответила Настя, не поворачивая головы. Сложно сказать, куда она смотрит. Скорее всего, никуда.
- Ну так иди.
- Иду, - одними губами прошелестела она и, покачнувшись, медленно прошла мимо, выпустив в него маленькое облачко пара и грустно пощекотав ноздри остатками запаха ванильных духов. Сжав в карманах кулаки, Олег быстро пересек двор, но, оказавшись у арки, все-таки оглянулся: остановившись у качелей на детской площадке, Настя золотится в кругу света тусклого фонаря…
Гулким эхом отдается в сводах арки шум его шагов, возвращая болезненную пульсацию в висках, рассеявшуюся было на свежем воздухе. Резкий порыв холодного ветра отбросил волосы со лба и заставил поежиться. Как-то не подумавши он надел эту куртку: весна пока наступила только формально, и ветер мало чем отличается от февральского. Олег бросил взгляд на часы: половина первого. «Надо бы прибавить шагу, а то закроют переход на “кольцо” - и буду завтра сопли с колен подбирать», - но вместо того, чтобы ускориться, он остановился и достал сигарету - наверное, десятую за последние два часа.
Прикурить удалось только от четвертой спички - ветер словно издевается, налетая именно в тот момент, когда слабый огонек оказывается у кончика сигареты. Уйдя с продуваемого прохода, Олег прислонился плечом к стене и сделал несколько глубоких затяжек. Мерзкий осадок от дешевых сигарет прочно обосновался во рту, окончательно вытеснив изысканный вкус Настиных губ, овеянный тонким, изящным ароматом - ее духов, ее тела, ее страха, ее решимости. Впрочем, он исчез еще в коридоре общежития, с первой же выкуренной сигаретой, словно сменившись вкусом ее горя.
«И черт с ней. - Олег оттолкнулся плечом от стены и побрел к улице, белеющей в ночной иллюминации. - Перебесится - сама приползет, никуда не денется. Пусть сразу осознает, что бегать за ней никто не собирается. А то привыкла, что все по щелчку пальцев… Дура капризная».
Боль такая адская, что, кажется, вот-вот взорвутся глазные яблоки. Он уже счет потерял распустившимся бутонам - они как бескрайнее огненное поле, напрочь выжигающее из мозга кислород. Олег попытался вдохнуть поглубже, но именно в этот момент налетел очередной порыв ветра, и он чуть не захлебнулся им. «Твою же мать! - Остановившись у выхода из арки, он прижался лбом к стене. - Да сколько можно?! С каких пор у нас головная боль половым путем передается?» Холодный камень обжигает кожу. От сильной пульсации создается впечатление, что его бьют лбом о стену…
Мне не нужен сын-неудачник.
«Смотри сам не ступи, - эхом донеслось из-за спины, - а то я тебе…»
- А то - что' ты мне? - выдохнул Олег, обдав себя паром и сигаретным дымом.
Он представил лицо Сергея, выслушивающего рассказ о том, как прошла ночь с восьмого на девятое марта - и дыхание сперло без всякого ветра. Можно сколько угодно повторять себе, что дорога чиста и «он, дебил, сам виноват, что отказался», но это нисколько не умаляет значения, которое Настя имеет для Сергея. Какой художник простит надругательство над своей музой - пусть даже лучшему другу? Увы, в искусстве дружбе места нет. Оно знает лишь слепое обожание идеала, так некстати обретшего человеческие формы…
- Поздно, - покачал головой Олег, тщетно пытаясь размазать боль по стене. «Не домой же за ней бежать!» - Хотя…
Арка кажется бесконечной, словно он плывет со дна к сверкающей водной поверхности, а легкие уже разрываются от недостатка кислорода. Олег едва нашел в себе силы притормозить у выхода - на тот случай, если…
«Не может быть».
Сквозь быстро расплывающийся по воздуху пар проступает в кругу света ее тонкий силуэт. Похоже, с того момента, как он завернул в арку, Настя не сдвинулась с места. Аккуратно отмеряя ширину шага, Олег двинулся к детской площадке, попутно пытаясь унять бешено бьющееся сердце, благодаря по очереди всех известных ему богов за то, что не придется названивать в чужую квартиру в первом часу ночи.
Она не обернулась на звук его шагов - только повела бровью, когда он поравнялся с ней.
- Ну, и чего ты стоишь? - спросил Олег, всеми силами стараясь вернуться к оставленному тону.
Настя чуть заметно пожала плечами и опустила голову, отчего заблестели в тусклом свете медно-золотые нити в ее волосах. Она едва заметно дрожит - видимо, и здесь гуляет ветер, а она тоже легко одета: не думала, что ее за полночь на улицу выгонят…
- Ты всю ночь стоять решила?
Все-таки, лучше всего уверенность придает уверенный тон: и сердцебиение уже выровнялось, и дышать стало гораздо легче. Взяв Настю за подбородок, Олег заставил ее приподнять голову - на бледновато-сером лице, как застывшие льдинки, сверкают золотистые слезы.
- Пойдем, - кивнул он в сторону арки. - Попробуем протащить тебя обратно.
- Метро уже закрыто, - едва слышно прошептала она, всхлипнув.
- Значит, прогуляемся. - Олег стер ей слезы тыльной стороной ладони, до последнего опасаясь, что они и вправду примерзли к щекам. - Пошли, рыжик. А то совсем замерзнешь.
Стоило ступить под своды арки, как ее рука робко ухватилась за его локоть. «Есть, - облегченно вздохнув, улыбнулся он белеющей впереди улице, обнимая Настю за талию - чувствуя, как она податливо прижалась к нему в поисках тепла. - Теперь и вправду - есть».
* * *
Выключив свет, Олег нырнул под одеяло - еще холодное, но вдвоем у них есть реальный шанс быстро его согреть.
- Ты закрыл дверь? - почему-то шепотом спросила Настя, неумело устраивая голову у него на плече.
- Чревато. - Олег пригладил ее волосы, норовящие залезть ему в рот. - Черт знает, как там у Сергея сложится: может, выгонят его посреди ночи - уляжется под дверью, простудится еще… Ты как, кстати? Не продуло?
- Вроде нет.
- А голова больше не болит?
- Не болит, - робко сверкнула в темноте ее улыбка.
«Вот и отлично, - подумал Олег, плотнее заворачивая ее в одеяло. - И у меня не болит».
февраль, 2009