Пролет на Зарисовке
В чем, в общем, и не сомневалась. Оставлю для потомков - может, оценят ;)
Связной
Говорят, если до дна дополз, дело твое труба. Но это не про меня. Да, пью, но тихо, в ларьке по ночам работаю, паленку разбавляю - чтоб народ честной печень зараз не посадил. А теперь еще и дело появилось - первой важности! Не всякому свезет так, чтобы через него с будущим связь держали.
В первый раз появилися они в прошлом месяце, еще снег лежал. Только приложился я - хлоп! - стоит передо мной гражданин с портфелем, рожа суровая, глаза под очками серьезные. «Какой год?» - спрашивает. А я ни бе ни кукареку: родимая в глотке застряла и булькает. Гражданин смягчился, очки снял: «Мы к вам, - говорит, - из две тысячи двенадцатого. Направлять вас будем, чтобы ошибок наших не повторяли. Ваш ларек избран пунктом прибытия и отбытия, а вы будете наш связной. Согласны послужить будущему Отечества?»
И пошла с тех пор совсем другая жизнь. Как стемнеет - хлоп! - то гражданин с портфелем, то дядя какой благообразный в усах и шляпе, то пареньки в комбинезонах, а то и дамочки заглянут, да все такие фифы на каблучках, что и неловко за свою внутренность становится. И все вежливые, улыбаются: «Привет, Сергеич, доброй ночи!» - говорят. С парей одним зацепились на прошлой неделе: как, говорю, у вас там, через двадцать лет? Пожрать-выпить будет? А он смеется: «Пожрать-выпить - да, зато других проблем навалом, разгребаем вот». Сказал еще, что ночные ларьки переведутся, что взамен их магазинов круглосуточных настроят и водку после десяти вечера продавать перестанут, а на месте моего ларька машины парковать будут. «Куда ж меня денут?» - интересуюсь. Молчит, плечами пожимает. «Спрошу, - говорит, - у начальства».
Дома я, понятно, ни гу-гу об этом. Да и кто меня слушать будет? Жинка на любое слово орет, сына мимо ходит - не здоровается, даже кот под кровать забивается, скотина чистоплотная. Но я не обижаюсь. Такое дело - связной! Стемнеет - хлоп! - другая жизнь, другие люди. Вместе мы на будущее Отечество работаем: они ошибки исправляют, я - разбавляю паленку. А вы говорите - дно!
Связной
Говорят, если до дна дополз, дело твое труба. Но это не про меня. Да, пью, но тихо, в ларьке по ночам работаю, паленку разбавляю - чтоб народ честной печень зараз не посадил. А теперь еще и дело появилось - первой важности! Не всякому свезет так, чтобы через него с будущим связь держали.
В первый раз появилися они в прошлом месяце, еще снег лежал. Только приложился я - хлоп! - стоит передо мной гражданин с портфелем, рожа суровая, глаза под очками серьезные. «Какой год?» - спрашивает. А я ни бе ни кукареку: родимая в глотке застряла и булькает. Гражданин смягчился, очки снял: «Мы к вам, - говорит, - из две тысячи двенадцатого. Направлять вас будем, чтобы ошибок наших не повторяли. Ваш ларек избран пунктом прибытия и отбытия, а вы будете наш связной. Согласны послужить будущему Отечества?»
И пошла с тех пор совсем другая жизнь. Как стемнеет - хлоп! - то гражданин с портфелем, то дядя какой благообразный в усах и шляпе, то пареньки в комбинезонах, а то и дамочки заглянут, да все такие фифы на каблучках, что и неловко за свою внутренность становится. И все вежливые, улыбаются: «Привет, Сергеич, доброй ночи!» - говорят. С парей одним зацепились на прошлой неделе: как, говорю, у вас там, через двадцать лет? Пожрать-выпить будет? А он смеется: «Пожрать-выпить - да, зато других проблем навалом, разгребаем вот». Сказал еще, что ночные ларьки переведутся, что взамен их магазинов круглосуточных настроят и водку после десяти вечера продавать перестанут, а на месте моего ларька машины парковать будут. «Куда ж меня денут?» - интересуюсь. Молчит, плечами пожимает. «Спрошу, - говорит, - у начальства».
Дома я, понятно, ни гу-гу об этом. Да и кто меня слушать будет? Жинка на любое слово орет, сына мимо ходит - не здоровается, даже кот под кровать забивается, скотина чистоплотная. Но я не обижаюсь. Такое дело - связной! Стемнеет - хлоп! - другая жизнь, другие люди. Вместе мы на будущее Отечество работаем: они ошибки исправляют, я - разбавляю паленку. А вы говорите - дно!