Голоса, шампанское и звезды
Предтеча твиттера, Станислав Ежи Лец однажды сказал: «О вкусах не спорят: из-за вкусов бранятся, скандалят и ругаются». Не припомню ни одной шумной премьеры, на которую не было написано хотя бы два диаметрально противоположных отзыва, причем одинаково убедительных. И сейчас мы поговорим о фильме «Великий Гэтсби».
Кто-то хвалит его, кто-то ругает, кто-то плюется высокоинтеллектуальным ядом в режиссера. А я вот решительно не понимаю, за что «Великого Гэтсби» можно не любить.
Слабый сюжет, говорите вы? Ну да, нехитрую фабулу фильма можно пересказать в двух строчках.
«Жил-был парень, у него была любовница, у нее был муж, у него была любовница, у нее был муж. Вот как раз он и убил того парня».
Простите за спойлер. Хотя какой к чертям спойлер? Все мы тут культурные люди, с младых ногтей зачитывались Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом. Так что конец для нас всех немного предсказуем.
Давайте я лучше расскажу, почему это хорошее кино.
Во-первых, Баз Лурман. Если вы ожидали от него повествования строгим голосом Ефима Копеляна, сразу скажу: зря. Человек, настоящее имя которого Марк Антоний, не может не иметь вполне простительной слабости к перьям, танцовщицам в перьях и кордебалету. Тоже, понятное дело, в перьях. Фильм, где персонажи отплясывают чарльстон под дабстеп, имеет 356 шансов скатиться в китч, но этого не происходит. Это все он, Лурман. Он как никто другой может впрячь в одну телегу коня и трепетную Лану Дель Рей, которая здесь наконец зазвучала актуально.
Лурман любит все и помногу. «Приглушенные голоса, шампанское и звезды», - напрасно начинающий писатель Ник Каррауэй бьется над подбором сдержанных эпитетов. Голоса у Лурмана не могут звучать приглушенно по определению. Шампанское льется рекой - и это в самый разгар сухого закона! Боже вас упаси учить историю по фильмам База Лурмана. История для него - это гвоздь, на который он вешает свои ослепительно яркие картины. И даже звезд на небе как будто бы больше, чем надо. Все правильно. Станьте звездой и попробуйте отказать старине Лурману.
В общем, тут все: и жизнь, и слезы, и любовь. Лиловый негр вострубил, и сделался джаз и огонь. Каждая сцена - избыточна слишком, но все-таки не чересчур. И даже в подпольном кафе ожидаешь то ли эпической танцевальной сцены (благо, Амитабх Баччанг тут как тут), то ли не менее масштабной драки в духе «Банд Нью-Йорка».
Кстати. Вторая причина - это Леонардо Ди Каприо. Он появляется в этом тексте так же, как и в фильме. Как бы внезапно, но на самом деле ожидаемо с первых строчек. С хитрым, как у Ленина, прищуром и доверительной улыбкой.
«Он улыбнулся мне ласково, - нет, гораздо больше, чем ласково. Такую улыбку, полную неиссякаемой ободряющей силы, удается встретить четыре, ну - пять раз в жизни. Какое-то мгновение она, кажется, вбирает в себя всю полноту внешнего мира, потом, словно повинуясь неотвратимому выбору, сосредоточивается на вас. И вы чувствуете, что вас понимают ровно настолько, насколько вам угодно быть понятым, верят в вас в той мере, в какой вы в себя верите сами, и безусловно видят вас именно таким, каким вы больше всего хотели бы казаться».
Леонардо в своей прекрасности стремительно приближается к стодолларовой купюре. Улыбка Ди Каприо в описанном моменте ничем не уступает той всепонимающей мудрости, тронувшей уголки губ Бенджамина Франклина, правда, стоит гораздо больше. По крайней мере, для режиссеров и продюсеров. Для зрителей она бесценна. Я не знаю человека без серьезных психических отклонений, кому не нравился бы Лео в N знает сколько его последних фильмах. Между утоплениями Ди Каприо в холодных водах Атлантического океана и нагретым летним солнцем бассейне роскошного особняка пролегла поистине блестящая карьера.
Отсутствие у Леонардо премии «Оскар» несмываемым пятном лежит на совести киноакадемиков. Награждать его сейчас, после Хэлли Берри и Николаса Кейджа, как-то даже глупо и несвоевременно. Галина Петровна, преподавательница математики Григория Перельмана, которая вдруг решила вернуть ему заслуженную пятерку, недополученную в третьей четверти восьмого класса, будет выглядеть менее нелепо. Леонардо давно перерос все регалии, придуманные для актеров. В том числе и заглавной ролью в этом фильме. Не Ди Каприо - великий Гэтсби, а Гэтсби - великий Ди Каприо, и, похоже, уже навсегда им останется.
Ну и, разумеется, Тоби Магуайр, человек-памук (в смысле - рассказчик). В попытке побороть свою персональную великую депрессию в психиатрической клинике, Ник Каррауэй облекает тяжкие воспоминания о коротком периоде дружбы с Гэтсби в книгу, которая станет основой для фильма.
Этот фильм не о любви и предательстве, а о том, что невозможно подняться вверх по лестнице, которая никуда не ведет. Битва за Дейзи осталась за Томом Бьюкененом, когда Гэтсби набросился на него с кулаками в душном номере отеля «Плаза». Дейзи не должна и не могла быть с Гэтсби. Пуля Джорджа Вильсона - это свинцовая мизерикордия, выведшая бутлегера, пожелавшего стать аристократом, за скобки этой дурацкой формулы любви. Смерть великого Гэтсби - единственно возможный хэппи-энд, который, впрочем, появится лет через десять после описываемых событий, в помощь американскому зрителю пережить Великую же Депрессию.
Этот фильм можно не посмотреть, но чертовски трудно не пересматривать, старина.
Кто-то хвалит его, кто-то ругает, кто-то плюется высокоинтеллектуальным ядом в режиссера. А я вот решительно не понимаю, за что «Великого Гэтсби» можно не любить.
Слабый сюжет, говорите вы? Ну да, нехитрую фабулу фильма можно пересказать в двух строчках.
«Жил-был парень, у него была любовница, у нее был муж, у него была любовница, у нее был муж. Вот как раз он и убил того парня».
Простите за спойлер. Хотя какой к чертям спойлер? Все мы тут культурные люди, с младых ногтей зачитывались Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом. Так что конец для нас всех немного предсказуем.
Давайте я лучше расскажу, почему это хорошее кино.
Во-первых, Баз Лурман. Если вы ожидали от него повествования строгим голосом Ефима Копеляна, сразу скажу: зря. Человек, настоящее имя которого Марк Антоний, не может не иметь вполне простительной слабости к перьям, танцовщицам в перьях и кордебалету. Тоже, понятное дело, в перьях. Фильм, где персонажи отплясывают чарльстон под дабстеп, имеет 356 шансов скатиться в китч, но этого не происходит. Это все он, Лурман. Он как никто другой может впрячь в одну телегу коня и трепетную Лану Дель Рей, которая здесь наконец зазвучала актуально.
Лурман любит все и помногу. «Приглушенные голоса, шампанское и звезды», - напрасно начинающий писатель Ник Каррауэй бьется над подбором сдержанных эпитетов. Голоса у Лурмана не могут звучать приглушенно по определению. Шампанское льется рекой - и это в самый разгар сухого закона! Боже вас упаси учить историю по фильмам База Лурмана. История для него - это гвоздь, на который он вешает свои ослепительно яркие картины. И даже звезд на небе как будто бы больше, чем надо. Все правильно. Станьте звездой и попробуйте отказать старине Лурману.
В общем, тут все: и жизнь, и слезы, и любовь. Лиловый негр вострубил, и сделался джаз и огонь. Каждая сцена - избыточна слишком, но все-таки не чересчур. И даже в подпольном кафе ожидаешь то ли эпической танцевальной сцены (благо, Амитабх Баччанг тут как тут), то ли не менее масштабной драки в духе «Банд Нью-Йорка».
Кстати. Вторая причина - это Леонардо Ди Каприо. Он появляется в этом тексте так же, как и в фильме. Как бы внезапно, но на самом деле ожидаемо с первых строчек. С хитрым, как у Ленина, прищуром и доверительной улыбкой.
«Он улыбнулся мне ласково, - нет, гораздо больше, чем ласково. Такую улыбку, полную неиссякаемой ободряющей силы, удается встретить четыре, ну - пять раз в жизни. Какое-то мгновение она, кажется, вбирает в себя всю полноту внешнего мира, потом, словно повинуясь неотвратимому выбору, сосредоточивается на вас. И вы чувствуете, что вас понимают ровно настолько, насколько вам угодно быть понятым, верят в вас в той мере, в какой вы в себя верите сами, и безусловно видят вас именно таким, каким вы больше всего хотели бы казаться».
Леонардо в своей прекрасности стремительно приближается к стодолларовой купюре. Улыбка Ди Каприо в описанном моменте ничем не уступает той всепонимающей мудрости, тронувшей уголки губ Бенджамина Франклина, правда, стоит гораздо больше. По крайней мере, для режиссеров и продюсеров. Для зрителей она бесценна. Я не знаю человека без серьезных психических отклонений, кому не нравился бы Лео в N знает сколько его последних фильмах. Между утоплениями Ди Каприо в холодных водах Атлантического океана и нагретым летним солнцем бассейне роскошного особняка пролегла поистине блестящая карьера.
Отсутствие у Леонардо премии «Оскар» несмываемым пятном лежит на совести киноакадемиков. Награждать его сейчас, после Хэлли Берри и Николаса Кейджа, как-то даже глупо и несвоевременно. Галина Петровна, преподавательница математики Григория Перельмана, которая вдруг решила вернуть ему заслуженную пятерку, недополученную в третьей четверти восьмого класса, будет выглядеть менее нелепо. Леонардо давно перерос все регалии, придуманные для актеров. В том числе и заглавной ролью в этом фильме. Не Ди Каприо - великий Гэтсби, а Гэтсби - великий Ди Каприо, и, похоже, уже навсегда им останется.
Ну и, разумеется, Тоби Магуайр, человек-памук (в смысле - рассказчик). В попытке побороть свою персональную великую депрессию в психиатрической клинике, Ник Каррауэй облекает тяжкие воспоминания о коротком периоде дружбы с Гэтсби в книгу, которая станет основой для фильма.
Этот фильм не о любви и предательстве, а о том, что невозможно подняться вверх по лестнице, которая никуда не ведет. Битва за Дейзи осталась за Томом Бьюкененом, когда Гэтсби набросился на него с кулаками в душном номере отеля «Плаза». Дейзи не должна и не могла быть с Гэтсби. Пуля Джорджа Вильсона - это свинцовая мизерикордия, выведшая бутлегера, пожелавшего стать аристократом, за скобки этой дурацкой формулы любви. Смерть великого Гэтсби - единственно возможный хэппи-энд, который, впрочем, появится лет через десять после описываемых событий, в помощь американскому зрителю пережить Великую же Депрессию.
Этот фильм можно не посмотреть, но чертовски трудно не пересматривать, старина.