Я - зануда
Я не умею придумывать миры и людей для этих миров, говорит ВВ. Я умею писать только о себе. Поэтому я рассказчик, а не писатель.
Я вот тоже не умею, кажется. И уже лет пять эксплуатирую в текстах сочный жизненный материал, который мне однажды перепал по случаю. Понятно, что речь не о топорной ретрансляции, а о творческом переосмыслении и всяком таком, но факт остается фактом (вернее, диагноз - диагнозом): я еще ни разу не придумала ни одного человека с нуля. Из каждого персонажа торчат вполне конкретные уши.
Есть примеры прекрасной автобиографической прозы, но они редки. Потому что когда частная история выходит за свои пределы, перерастает самое себя, и выводит читателя в большой мир, в глобальное пространство-время - это еще невероятнее и сложнее, чем когда мы имеем дело с историей, от начала и до конца сконструированной в воображении автора.
Опять же, плавать вольным стилем в собственном прошлом и пересказывать, замирая сердцем, себя любимого - сплошное удовольствие. Поэтому процент графоманства и вторяка в невыдуманной, дневниковой прозе чрезвычайно высок.
Не хочу-не буду.
Надо, наверное, пожить еще, почувствовать, попонимать - вдруг мне откроется?
Я вот тоже не умею, кажется. И уже лет пять эксплуатирую в текстах сочный жизненный материал, который мне однажды перепал по случаю. Понятно, что речь не о топорной ретрансляции, а о творческом переосмыслении и всяком таком, но факт остается фактом (вернее, диагноз - диагнозом): я еще ни разу не придумала ни одного человека с нуля. Из каждого персонажа торчат вполне конкретные уши.
Есть примеры прекрасной автобиографической прозы, но они редки. Потому что когда частная история выходит за свои пределы, перерастает самое себя, и выводит читателя в большой мир, в глобальное пространство-время - это еще невероятнее и сложнее, чем когда мы имеем дело с историей, от начала и до конца сконструированной в воображении автора.
Опять же, плавать вольным стилем в собственном прошлом и пересказывать, замирая сердцем, себя любимого - сплошное удовольствие. Поэтому процент графоманства и вторяка в невыдуманной, дневниковой прозе чрезвычайно высок.
Не хочу-не буду.
Надо, наверное, пожить еще, почувствовать, попонимать - вдруг мне откроется?