Русская нефть-13, 2000-е,иностранные компании и новые рубежи
Иностранные компании
Из-за растущих цен на нефть и усиления российских нефтяных компаний изменилось отношение властей к зарубежным игрокам в нефтяной отрасли: им отвели роль миноритарных партнеров. Такое усиление «ресурсного национализма» - обычное явление для нефтедобывающих стран при благоприятной для них конъюнктуре на мировых рынках сырья. Правда, при дорогой нефти иностранные инвесторы были готовы работать в России практически на любых приемлемых условиях.
Громким сигналом о новом отношении к участию иностранцев в освоении российских недр стали события вокруг Киринского блока месторождений «Сахалина-3». Блоки «Сахалина-3» были выставлены на конкурс в 1993 году. Киринский блок достался Mobil и Texaco, Восточно-Одоптинский и Айяшский - Exxon. В 1997 году Mobil и Texaco были вынуждены уступить треть своего проекта «Роснефти» и «Сахалинморнефтегазу». А в январе 2004 года правительство лишило ExxonMobil и Chevron[74] права работать на Киринском блоке и в режиме СРП, и в обычном лицензионном режиме, мотивируя это тем, что у инвесторов не было документально подтвержденного права на участок шельфа[75]. И государство, и возмужавшие российские компании перестала устраивать ведущая роль, которую иностранцы играли в крупных нефтегазовых проектах, особенно на стратегически важном Дальнем Востоке. Хотя в этом регионе успешно реализовались только проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2», которыми управляли международные компании.
«Нефтегазовый патриотизм» четко проявился в понятии стратегических месторождений. В 2005 году было решено обновить прежний Закон «О недрах». Одна из важнейших поправок к нему сводилась к ограничению роли иностранцев в освоении стратегических месторождений: к ним отныне стали допускаться только российские компании, в капитале которых доля нерезидентов ниже 50% и в советах директоров - иностранцев менее половины[76]. Критерий «стратегичности» месторождения постоянно ужесточался под давлением Федеральной службы безопасности: для нефти порог был опущен со 150 млн до 70 млн тонн, для газа - с 1 трлн до 50 млрд куб. м[77]. Снижение планки продвигали также «Газпром» и «Роснефть», которые в зарубежных компаниях видели лишь технических и финансовых партнеров.
Новые нефтяные рубежи
Особо ярко тенденции огосударствления и ограничения роли иностранных игроков в нефтяной отрасли проявились в политике по освоению новых нефтегазовых провинций - Восточной Сибири, Дальнего Востока и континентального шельфа.
В текущем десятилетии Россия взялась за создание крупной нефтегазовой провинции на востоке страны[78], который стал полигоном для испытания новой энергетической политики. О необходимости освоения нефтегазовых богатств востока дальновидные профессионалы-нефтяники предупреждали давно. Еще в середине 70-х годов тогдашний министр нефтяной промышленности Валентин Шашин говорил об острой потребности открыть новые огромные нефтяные провинции, сопоставимые с Волго-Уральской и Западносибирской. Он считал, что Восточная Сибирь, Прикаспийская впадина и шельфы морей и океанов, которые имеют огромный потенциал для прироста запасов, могут стать такими регионами[79].
При социализме в регионе велась геологоразведка, были открыты крупные месторождения, хотя территория остается слабоизученной, потому что в те времена удобнее было выжимать все соки из Западной Сибири. В 1990-е годы в условиях экономического спада и низких цен на нефть российским нефтяникам было не до освоения углеводородных богатств Востока с его суровым климатом, сложной геологией и отсутствием инфраструктуры. Да и проблем в традиционных нефтяных районах хватало. Но в текущем десятилетии стало очевидно, что России нужно диверсифицировать экспорт углеводородов, в основном идущих в Европу, закрепившись на динамично растущих азиатских рынках и в США. Чтобы остаться ведущим игроком мировой энергетики, надо было создать крупную нефтегазовую Восточную провинцию в поддержку стареющей Западносибирской, тем более что высокие цены на нефть позволяли это сделать.
К тому же было ясно, что жизненно важно возродить регион, где царят экономический застой, колониальный тип развития, энергетический кризис, бездорожье и нищета. Средняя плотность населения составляет 1,2 человека на кв. км в Восточной Сибири и 1,1 - на Дальнем Востоке. За 1989-2002 годы население Дальнего Востока уменьшилось на 16% (по всей России - на 4%)[80]. А рядом Китай…
В 2006 году Владимир Путин оценил ситуацию на Дальнем Востоке как «угрозу национальной безопасности»[81] и призвал инвестировать в регион. Разработали Федеральную целевую программу «Развитие Дальнего Востока и Забайкалья до 2013 года», стали укрупнять субъекты Федерации, переставлять кадры, звать на помощь олигархов. Наверное, вдохновил успех чукотского губернатора Романа Абрамовича. Он развил бурную деятельность на Чукотке: зарегистрировал там трейдеров «Сибнефти» и «Русского алюминия» и платил подоходный налог по 30 млн долларов в год в региональный бюджет. За время его губернаторства был построен новый аэропорт в Анадыре, модернизированы окружные больницы, существенно вырос уровень жизни местного населения[82].
Теперь на востоке правительство заменяет частных игроков государственными. До недавнего времени там царил «ЮКОС», прочные позиции занимала ТНК-ВР. При этом «Роснефть» была слишком слаба, а «Газпром» реально не присутствовал в регионе, хотя и разрабатывал Восточную газовую программу. Но в последние годы концерн быстро наверстал упущенное на востоке, войдя в проект «Сахалин-2», получив контроль над Ковыктой и Чаяндинское месторождение…
На восток проник и «Сургутнефтегаз» - «державная компания», став осваивать Талаканское месторождение в Якутии, на которое прежде претендовал «ЮКОС».
Восток - зона стратегических интересов «Роснефти». Кроме Сахалина, где работает ее дочерняя компания «Сахалинморнефтегаз», «Роснефть» закрепилась в Восточной Сибири. В 2003 году она победила «ЮКОС» и Total в затяжной борьбе за Ванкорское месторождение в Красноярском крае; в 2005 году приобрела долю в Верхнечонском месторождении в Иркутской области, на котором работает ТНК-ВР. А в 2007 году скупила все восточные активы «ЮКОСа».
В текущем десятилетии возрос интерес и к континентальному шельфу. В соответствии с Законом «О внесении изменений в Федеральный закон № 120-ФЗ „О континентальном шельфе Российской Федерации“ и отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 18 июля 2008 года шельф был отдан на откуп «Газпрому» и «Роснефти». Теперь госкомпании могут получать лицензии на шельфовые месторождения без конкурса. Хотя эксперты полагают, что у российских нефтяников пока не хватает опыта, денег и технологий для реализации крупных шельфовых проектов, и без помощи иностранцев им все равно не обойтись.
А в сентябре 2008 года Дмитрий Медведев провел в Кремле первое в качестве главы государства расширенное заседание Совета безопасности, на котором были утверждены «Основы государственной политики России в Арктике до 2020 года». По мнению президента, Арктика должна стать «главной ресурсной базой России XXI века», поскольку там находится около четверти мировых запасов углеводородов[83].
Из-за растущих цен на нефть и усиления российских нефтяных компаний изменилось отношение властей к зарубежным игрокам в нефтяной отрасли: им отвели роль миноритарных партнеров. Такое усиление «ресурсного национализма» - обычное явление для нефтедобывающих стран при благоприятной для них конъюнктуре на мировых рынках сырья. Правда, при дорогой нефти иностранные инвесторы были готовы работать в России практически на любых приемлемых условиях.
Громким сигналом о новом отношении к участию иностранцев в освоении российских недр стали события вокруг Киринского блока месторождений «Сахалина-3». Блоки «Сахалина-3» были выставлены на конкурс в 1993 году. Киринский блок достался Mobil и Texaco, Восточно-Одоптинский и Айяшский - Exxon. В 1997 году Mobil и Texaco были вынуждены уступить треть своего проекта «Роснефти» и «Сахалинморнефтегазу». А в январе 2004 года правительство лишило ExxonMobil и Chevron[74] права работать на Киринском блоке и в режиме СРП, и в обычном лицензионном режиме, мотивируя это тем, что у инвесторов не было документально подтвержденного права на участок шельфа[75]. И государство, и возмужавшие российские компании перестала устраивать ведущая роль, которую иностранцы играли в крупных нефтегазовых проектах, особенно на стратегически важном Дальнем Востоке. Хотя в этом регионе успешно реализовались только проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2», которыми управляли международные компании.
«Нефтегазовый патриотизм» четко проявился в понятии стратегических месторождений. В 2005 году было решено обновить прежний Закон «О недрах». Одна из важнейших поправок к нему сводилась к ограничению роли иностранцев в освоении стратегических месторождений: к ним отныне стали допускаться только российские компании, в капитале которых доля нерезидентов ниже 50% и в советах директоров - иностранцев менее половины[76]. Критерий «стратегичности» месторождения постоянно ужесточался под давлением Федеральной службы безопасности: для нефти порог был опущен со 150 млн до 70 млн тонн, для газа - с 1 трлн до 50 млрд куб. м[77]. Снижение планки продвигали также «Газпром» и «Роснефть», которые в зарубежных компаниях видели лишь технических и финансовых партнеров.
Новые нефтяные рубежи
Особо ярко тенденции огосударствления и ограничения роли иностранных игроков в нефтяной отрасли проявились в политике по освоению новых нефтегазовых провинций - Восточной Сибири, Дальнего Востока и континентального шельфа.
В текущем десятилетии Россия взялась за создание крупной нефтегазовой провинции на востоке страны[78], который стал полигоном для испытания новой энергетической политики. О необходимости освоения нефтегазовых богатств востока дальновидные профессионалы-нефтяники предупреждали давно. Еще в середине 70-х годов тогдашний министр нефтяной промышленности Валентин Шашин говорил об острой потребности открыть новые огромные нефтяные провинции, сопоставимые с Волго-Уральской и Западносибирской. Он считал, что Восточная Сибирь, Прикаспийская впадина и шельфы морей и океанов, которые имеют огромный потенциал для прироста запасов, могут стать такими регионами[79].
При социализме в регионе велась геологоразведка, были открыты крупные месторождения, хотя территория остается слабоизученной, потому что в те времена удобнее было выжимать все соки из Западной Сибири. В 1990-е годы в условиях экономического спада и низких цен на нефть российским нефтяникам было не до освоения углеводородных богатств Востока с его суровым климатом, сложной геологией и отсутствием инфраструктуры. Да и проблем в традиционных нефтяных районах хватало. Но в текущем десятилетии стало очевидно, что России нужно диверсифицировать экспорт углеводородов, в основном идущих в Европу, закрепившись на динамично растущих азиатских рынках и в США. Чтобы остаться ведущим игроком мировой энергетики, надо было создать крупную нефтегазовую Восточную провинцию в поддержку стареющей Западносибирской, тем более что высокие цены на нефть позволяли это сделать.
К тому же было ясно, что жизненно важно возродить регион, где царят экономический застой, колониальный тип развития, энергетический кризис, бездорожье и нищета. Средняя плотность населения составляет 1,2 человека на кв. км в Восточной Сибири и 1,1 - на Дальнем Востоке. За 1989-2002 годы население Дальнего Востока уменьшилось на 16% (по всей России - на 4%)[80]. А рядом Китай…
В 2006 году Владимир Путин оценил ситуацию на Дальнем Востоке как «угрозу национальной безопасности»[81] и призвал инвестировать в регион. Разработали Федеральную целевую программу «Развитие Дальнего Востока и Забайкалья до 2013 года», стали укрупнять субъекты Федерации, переставлять кадры, звать на помощь олигархов. Наверное, вдохновил успех чукотского губернатора Романа Абрамовича. Он развил бурную деятельность на Чукотке: зарегистрировал там трейдеров «Сибнефти» и «Русского алюминия» и платил подоходный налог по 30 млн долларов в год в региональный бюджет. За время его губернаторства был построен новый аэропорт в Анадыре, модернизированы окружные больницы, существенно вырос уровень жизни местного населения[82].
Теперь на востоке правительство заменяет частных игроков государственными. До недавнего времени там царил «ЮКОС», прочные позиции занимала ТНК-ВР. При этом «Роснефть» была слишком слаба, а «Газпром» реально не присутствовал в регионе, хотя и разрабатывал Восточную газовую программу. Но в последние годы концерн быстро наверстал упущенное на востоке, войдя в проект «Сахалин-2», получив контроль над Ковыктой и Чаяндинское месторождение…
На восток проник и «Сургутнефтегаз» - «державная компания», став осваивать Талаканское месторождение в Якутии, на которое прежде претендовал «ЮКОС».
Восток - зона стратегических интересов «Роснефти». Кроме Сахалина, где работает ее дочерняя компания «Сахалинморнефтегаз», «Роснефть» закрепилась в Восточной Сибири. В 2003 году она победила «ЮКОС» и Total в затяжной борьбе за Ванкорское месторождение в Красноярском крае; в 2005 году приобрела долю в Верхнечонском месторождении в Иркутской области, на котором работает ТНК-ВР. А в 2007 году скупила все восточные активы «ЮКОСа».
В текущем десятилетии возрос интерес и к континентальному шельфу. В соответствии с Законом «О внесении изменений в Федеральный закон № 120-ФЗ „О континентальном шельфе Российской Федерации“ и отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 18 июля 2008 года шельф был отдан на откуп «Газпрому» и «Роснефти». Теперь госкомпании могут получать лицензии на шельфовые месторождения без конкурса. Хотя эксперты полагают, что у российских нефтяников пока не хватает опыта, денег и технологий для реализации крупных шельфовых проектов, и без помощи иностранцев им все равно не обойтись.
А в сентябре 2008 года Дмитрий Медведев провел в Кремле первое в качестве главы государства расширенное заседание Совета безопасности, на котором были утверждены «Основы государственной политики России в Арктике до 2020 года». По мнению президента, Арктика должна стать «главной ресурсной базой России XXI века», поскольку там находится около четверти мировых запасов углеводородов[83].