Про идеальный мир дилетантов
Картина балийского живописца иды багуса Маде Поленга "Танцы легонг" (1950-е годы). Сейчас эти танцы существуют в двух ипостасях: адаптированной к иностранному восприятию туристической и деревенской, не столь зрелищной и гладкой для иностранного восприятия, как туристическая, но исполняющей ту самую функцию увеселения божеств, ради которой эти танцы и появились на свет. С традиционной балийской живописью примерно та же ситуация (как, впрочем, и со многими другими искусствами не только на острове Бали, но и вообще в Азии). Однако в конце 1940-х годов этой двойственности еще не было, так что интересующиеся путешественники (если вели себя не как считающие себя центром мироздания вздорные белые господа) получали традиционные искусства в том самом виде, в котором ныне они существуют, что называется, "для внутреннего пользования". Это обстоятельство делает старые книги о путешествиях по Азии очень ценным источником информации для тех, кто по разного рода причинам не имеет возможности получить прямой доступ к Азии, предназначенной "для внутреннего пользования".
Особенно отрадно во время таких мысленных путешествий во времени и пространстве встречать мнения и точки зрения, которые идеально совпадают с твоими собственными воззрениями. Ну, "идеально" - это слишком громко сказано, конечно же. Мы-то с вами знаем, что категорические крайности хороши в творчестве, а в повседневной жизни лучше всего стремится к нейтральному дружелюбию. Тем более, поправку на критичность восприятия изложенной ниже ситуации никто не отменял, да и у Сантхи Рамы Рау в книге "К Востоку от дома" склонность к идеализации всего азиатского все-таки прослеживается. Однако в целом фрагмент очень даже созвучен моим собственным представлениям об идеальной картине мире:
Бали представляет собой страну дилетантов, что мне представляется идеальным. Их люди искусства являются дилетантами только в том смысле, что рисуют, или танцуют, потому что любят это занятие, а не по причине недостатка умений. Если получается заработать что-то продажей картины, либо уроком танца, то это является чем-то вроде приятной неожиданности, за которую следует испытывать благодарность. Их настоящая работа заключается в возделывании земли и уходе за своими животными. Искусство является важной частью их жизни, потому что в нем заключается самое большое удовольствие и основное свободное времяпрепровождение. Все до известной степени являются людьми искусства, потому что это считается необходимой частью нормального существования. Покровительство людям искусства, оказываемое чокордами и раджами, также является важной частью системы. К слову, балийцы редко покупают картины друг у друга. Если украшение интерьера того потребует, то либо кто-то из членов семьи нарисует, либо придет сосед и сделает это в обмен на связку бананов, или несколько кокосов.
Впрочем, на острове есть с полдюжины художников, зарабатывающих на жизнь рисованием. Среди них одним из самых известных и талантливых является ида багус Маде, живущий в Убуде. Ида багус - это титул, обозначающий принадлежность к касте брахманов. Чокорда Алит однажды привел его познакомиться с нами, и мы просидели весь вечер за разговорами о его картинах.
- Что, по вашему мнению, делает художника хорошим? - спросил Фэбион.
Ида багус Маде, в своей сдержанной манере ответил: - Его помыслы должны быть добрыми.
- Если бы вам довелось учить ребенка рисовать, с чего бы вы начали?
- Я бы сначала научил его рисовать животных, потому что детям они нравятся, и они много про них думают.
- Что вы считаете более важным - рисование карандашом, или красками?
- Конечно же, рисование карандашом. По карандашному рисунку вы можете понять, как человек думает. Цвет - это его чувства. Хорошо быть художником всем своим сердцем, тогда цвет будет даваться просто. Однако, чтобы быть настоящим художником, нужна дисциплина.
- Когда вы рисуете красками, почему вы не рисуете маслом?
- Я рисую балийскими красками (темперой), потому что масло похоже на машину - слишком блестит.
- Вы любите рисовать пейзажи, или натюрморты?
Ида багус Мадэ смутился: - Я не понимаю. В картине должна быть жизнь, а жизнь - это люди и растительность. Если я рисую деревья, или рисовые террасы, то там должны быть люди на полях, или животные под деревьями. Вот что такое жизнь.
- Как вы начали рисовать?
- Как? Ну, я просто начал рисовать.
У него было несколько случайных уроков от местного учителя [статья в англовики подсказывает, что этим учителем был голландец Рудольф Боннет] в перерывах между своей обязательной работой в деревне, и ему удалось преуспеть в рисовании настолько, что у него было достаточно заказов от чокорд и иностранцев, чтобы проводить большую часть времени в рисовании.
Алит, посмеиваясь над Фэбионом, сказал: - Вы задаете слишком западные вопросы.
- Очень может быть, что вы правы, - задумчиво согласился Фэбион, - Я хочу понять, почему мы на Западе уделяем всему этому столько внимания - все эти книги искусствоведов, очерки об эстетике, категоризация что хорошо и плохо, и еще боги знают что. Сейчас у каждого журнала должно быть место, посвященное искусствоведению, например.
- Это очень странно, - сказал Алит, - Разве люди не способны сами разобраться?
- Вероятно, не очень способны. Они боятся обвинений в дурном вкусе.
- Вы простите меня, - сказал Алит крайне вежливо, - Я поднял этот вопрос, потому что вы явно поглощены им, но мне кажется, что я понимаю, почему так происходит. На Западе вы не способны понимать собственное искусство, потому что люди вашего искусства - это всегда люди, которые не могут нормально приспособиться к своему обществу.
- Да, - воодушевленно ответил Фэбион, - они всегда неуравновешенны в сексуальном, социальном, или ином смысле.
- Вот именно, - сказал Алит очень мягко, - разве не получается, что это искусство разочарованных? Способность творить и ценить творчество должна быть нормальной функцией человека в нормальном обществе. Это должно быть частью повседневной жизни.
- Как, на ваш взгляд, так приключилось, что искусство на Западе стало аномалией?
- Я там никогда не был, и потому не могу сказать точно. Но мне кажется, что так произошло, потому что ваши дети всегда слишком много должны делать, и слишком много не должны, при этом они не понимают, почему именно так происходит. После такого детства становится невозможно выражать себя естественным образом. Я говорю это очень осторожно, потому что я видел мало иностранных детей. Я могу ошибаться.