Про крепость заднего ума
Дело двинулось далее в сторону своего логического завершения. На повестке дня правка второго очерка из трёх возможных, потом изготовление некоего подобия книги в виде pdf-файла (пробник можно посмотреть здесь) и запуск русскоязычной "Японики" версии 1.0 в свободное плавание. Идеального проекта, к сожалению, не получается, но в любом случае, наличие этой книги в русском переводе лучше, нежели отсутствие.
"Японике" не повезло появиться в то время, когда она появилась, потому что спустя всего пятнадцать лет плоды мэйдзийской вестернизации приобрели реальные очертания, мировые державы признали Японию одной из своего числа, а сама Страна Ва, набрав высокую скорость, понеслась навстречу своему поражению во Второй мировой войне.
Япония из книги сэра Эдвина - это уже Япония, которая кажется окружающему миру устаревшей. Занятная экзотика из прошлого, которая имеет мало общего с Японией, которую сэр Эдвин величает "более молодой нацией, лишь недавно достигшей совершеннолетия". Эта нация "вся в железных дорогах, телеграфах и европейских достижениях, включая некоторые наименее желательные и полезные". "Европейские достижения" неизбежно присутствуют в "Японике", но на правах эпизодических явлений, про которые не упомянуть автору было сложно, но которые большого восторга у него не вызывают (его личные предпочтения, если помните, даже становились поводом для скандальной редакционной статьи в одной из японских газет).
В остальном же, "Японика" - это книга про "старшую нацию, живущую в Японии и по ее окрестностям рядом с ее новыми парламентами, разноцветными широкополыми шляпами, парижскими костюмам", т.е. про ту сторону японского национального характера, которую в конце XIX века Япония старалась скрыть от внешнего мира под маской своих "железных дорог, телеграфов и европейских достижений". Эта особенность очерков сэра Эдвина стала причиной для игнорирования их в Японии, а после мирового признания Страны Ва "великой мировой державой" ее традиционная культура перестала быть массово интересной и иностранной общественности.
Стало модно восхищаться не столько японским прошлым, сколько ее "феноменальным настоящим", которое в "Японике" очерчено крайне схематично. Какими были бы эти восторги, если бы источавшие их люди знали, куда Японию заведет ее "феноменальное настоящее", остается только догадываться, но казаться умным, зная чем дело закончилось, всегда проще, нежели казаться таковым, когда последствия неизвестны.