Про приговор и смерть, и немного философии
Я очень хочу написать персонажный отчет. Но это дело не самое быстрое. А поскольку по сети активно идет обсуждение центрального конфликта игры, катализатором которого стал приговор доктора Аглахада, думаю, мне стоит высказаться, как непосредственному участнику.
Я поехал на игру из давней моей и сильной любви к Нуменору. И даже если бы поиграл просто в него, его атмосферу, мне бы и то хватило для успешности выезда. Но мне повезло еще больше. Игра вышла для меня очень философская, и суть конфликта на ней для меня свелся к вопросу противостояния и личности и системы, и закона и беззакония.
Это было вступление. А теперь по сути.
Практически любая власть, даже откровенно тираническая, даже близкая к абсолютной, вынуждена хотя бы для виду, хотя бы белыми нитками через левую коленку, но как-то делать вид, что следует закону. Она может пытаться менять законодательство с большей или меньшей степенью успешности, может доводить право до бреда (вроде нашей Мизулиной) или откровенной кровавости (тут много более серьезных примеров), но не забивать на него. Иначе она долго просто не держится (можно набрать кучу исторических примеров, но опущу их в посте, готов приводить в комментах). Ведь власть нужна вовсе не сама по себе, а именно для осуществления права и справедливости. В традиционном обществе может не быть именно свода законов как таковых. Но там обычно есть традиция, и пренебрежение ей чревато, пожалуй, еще больше.
В Акаллабет конфликт Верных в том, что их, законопослушных подданных, репрессировали по ложным обвинениям: "Жертвы они избирали большей частью среди Верных, однако никогда открыто не обвиняли их в непочитании Мелькора, Дарующего Свободу, но скорее в том, что они ненавидят короля и хотят взбунтоваться, или что они замышляют против своих сородичей, действуя ядом и ложью." Мы видим расправу над инакомыслящими, но притянутую хотя бы внешне к более-менее законным рамкам.
Что произошло с доктором Аглахадом:
Он был Верным, притом искренним патриотом Нуменора и добрым подданным Короля. Всю первую половину игры тема Верных шла с постоянным рефреном "мы все понимаем, мы видим, что Король, слушая Зигура, губит Нуменор. Но мы связаны по рукам и ногам, мы ничего не можем поделать уже потому, что мы Верные" Тут было много печали и, наверно, того, что называют пафосом (терпеть не могу это слово, но пусть будет). Но пафос (в хорошем смысле) - в делах человека, а не в его словах. Поэтому в какой-то момент надо действовать. Лорд Амандиль действовал - собрал вокруг себя Верных, уплыл на Запад. Элендиль действовал - создал и увел свои 9 кораблей. Исильдур действовал - спас росток Белого древа. Но это лорды королевской крови; а что может сделать обычный интеллигент, пусть даже и известный ученый и автор популярного романа "Утопия"?:) Действовать своим примером, пусть бы и дорого обошлось; но цена за верность вообще немаленькая. Поэтому Аглахад решил пойти на открытый конфликт.
Сам жанр пререкательства на площади был для Аглахада крайне неприятен как для интеллигента. Но когда его ученица Бэларет (дочь одного из умбарских лордов, Человек Короля 80 уровня и ультра-патриотка) публично крикнула Ар-Фаразону в лицо, что тот творит безумие, Аглахад заговорил, чтобы отвлечь от нее и переключить огонь на себя. Так люди Роменны сопротивлялись воле короля открыто и смело и наговорили много; Аглахад как ученый просто был более последователен, точен и постарался не промахнуться мимо самой сути конфликта - морготопоклонничества, собственно. Это было очень важно: "я верный подданный короля, но заставлять меня служить Морготу не в его полномочиях, так как это вопрос отношения Творца и Его Детей"
А дальше начался было конфликт с королем... но на самом деле нет. Там не было конфликта именно с властью (Аглахад на площади не нарушил никаких законов и не совершил никакого преступления). Его можно было обвинить в хранении текстов на синдарине, которые отобрали при обыске, но про них никто толком не вспомнил дальше. То, что получилось, было по сути конфликтом двух верующих людей, один из которых имел возможность убить другого.
Сам по себе приговор Аглахада юридически был сомнителен. Ему не предъявили никакого обвинения. Не было суда (обсуждали только способ исполнения решения короля лишить жизни своего подданного, мечом или огнем). Он не был осужденным, потому что суд представляет собой вопрос "виновен ли" и ответ на этот вопрос, доктора же ни в чем не обвиняли.
Когда Аглахад просил короля казнить его по военному уставу, он не просил милосердия к себе (иначе бы он просил о помиловании). Он говорил только о том, что король на его взгляд должен был сделать и так, казнить военного по военному уставу - это логично. Аглахад так пытался интеллигентно дать возможность королю сохранить лицо и все-таки расправиться с ним в рамках менталитета Нуменора, как Человеку Запада Аглахаду было важно, чтобы его король лицо не терял.
И все это Роменна со скрипом и ворчанием по углам, но приняла бы, если бы оно было хотя бы завуалировано под законное и оправданное в рамках нуменорских традиций.
И вот тут всплыло сожжение и стало точкой невозврата. Сразу вставал вопрос, что это - гражданская казнь или жертвоприношение? Если казнь преступника, то где обвинение и суд? Если жертвоприношение, то почему гражданская казнь на Острове Нуменор подменяется актом веры, которая позиционируется как добровольная? И почему его, Аглахада, лишают не только жизни, но и возможности погребения по нуменорской традиции (все эти гробницы, усыпальницы предков, это важный момент для этого общества).
Все эти вопросы не всплыли бы, возможно, если б пытались казнить Верного другого склада, и, может быть, и получилось бы незаметно сделать шаг от добровольных сожжений к недобровольным. Но автор "Острова Утопия" будучи человеком образованным и с четкой гражданской позицией, естественно, постарался все эти натяжки и противоречия акцентировать и максимально вытащить на публику, чтобы таким образом и себя спасти от мучений, и сделать все возможное, чтобы не дать подобной дряни привиться на острове Нуменор. Поэтому тут не только игротехническая непродуманность - но и я как персонаж сделал все, чтобы это "естественным путем" никак не сошло королю и мелькорианцам с рук.
Сидя в камере и дискутируя с проповедовавшими ему мелькорианцами (ученому вообще диспуты в привычку, это было несложно) Аглахад через решетку постоянно наблюдал за королем, пытаясь понять, почему тот настойчиво желает истязать его столь зверским способом. Он заметил, что, ведя пространные и вполне рациональные споры с Бэл, наместником, прочим присутствовавшими о политике, в его, Аглахада, случае (религиозного конфликта), король не пытается даже аргументировать свое настойчивое желание спалить его на костре. То есть мы видим перед собой величественного и грозного Государя, вполне способного рационально объяснять свои действия. Но стоит коснуться вопроса веры - и он обращается в тирана и фанатика. После игры я узнал, что это была игротехника. Персонаж этого знать не мог, поэтому он решил, что дело в религиозном фанатизме. Его судьба становилась очень осмысленной - он должен был показать всей сутью происходившего, что законопослушного Человека Запада пытаются зверски убить обезумевшие фанатики. И сопротивляться им можно и нужно, это уже вопрос не только Верности, но просто потому что они рушат тот Нуменор, который был даже при Ар-Гимильзоре, и несут уже откровенное безумие и дикарство самого худшего разлива. Они нарушают обычаи и творят произвол, они подменяют своим варварским культом законы и сам разум Людей Запада. Они действительно зло - зверское убийство невиновного наглядно это доказывает.
Он заранее продуман план действий: демонстрировать, что он верный подданный, не сопротивляться воле короля как таковой, не пытается сбежать, быть с королем вежливым и почтительным, даже голоса не повышать ни на кого. Но решительно противиться превращению своей гражданской казни в жертвоприношение Врагу: заявлять об этом словами, сопротивляться физически, когда потащат на собственно костер и начнут привязывать к столбу, наконец, читать "А Элберет" уже в процессе казни, чтобы все равно, хоть так, но сорвать жертвоприношение.
Когда после игры мне пели "и пусть конец в огне, в дыму бойца не устрашит, и что положено кому, пусть каждый совершит" это было очень сильным преувеличением. Конечно, Аглахада очень страшила предназначенная ему участь. И ему приходилось собирать все душевные силы, чтобы действовать последовательно по своему плану. Астадор, его друг, сумел передать ему в камеру кинжал - Аглахаду мучительно хотелось схватить и зарезаться. Но он заставил себя отказаться и не взять, потому что если б у него нашли кинжал, это можно было бы выдать за попытку мятежа и злоумышление. А он должен был принципиально принять смерть законопослушно. Мелькорианцы предлагали зигурообезболивание за согласие восхвалить Зигура с костра. Вот тут Аглахад понял суть тех столичных добровольных восхождений на костер с зигуропеснопениями, и решительно попросил жрицу передать Первому советнику его ответ "пойти нах эфал эфалак". Это не было легко, гореть заживо очень страшно, но помогла лекция бара Мзевинара по Лэйтиан, напомнившая те слова о коварстве Врага, которые говорит Финрод Берену под самый конец:
"А! Берен, Берен, как же ты
Не видишь после стольких ран,
Что клятвы Моргота рабов
Неверны, как ночной туман!
Нам света боле не видать,
От муки боле не уйти,
Неважно, будем ли молчать
Иль выдадим свои пути."
Он покорно позволил Эфализинду вывести себя на форум. И стал заявлять о том, что не является добровольной жертвой и в его отношении нарушаются законы и обычаи Нуменора. Сработало - возмущенных людей вокруг него собиралось все больше и больше, священник мелькорианской общины пытался буквально собой закрывать его от костра. Противостояние приобретало такой накал, что в какой то момент казалось, что уже не жизнь связанного доктора в руках мелькорианского жреца Эфализинда, а наоборот, потому что еще чуть-чуть, и того, пожалуй, могут и убить. Я постарался скиповать конфликт, хотя это было не в логике персонажа, который вовсе не жаждал смерти. Тогда я стал кричать "если есть здесь честные нуменорцы, то убейте же меня". Прекрасный бар Тариэл зарубил доктора, жители Роменны оттащили его подальше от разгоравшегося костра, а потом прямо при короле забрали тело осужденного и далее погребли с почетом на морском берегу. Во время похорон сложно было сдерживаться, настолько я был растроган, сколько людей, даже и не из Верных, пришли проститься с доктором. Это ведь очень смело, такие похороны государственного преступника, при все более и более впадающей в тиранию власти морготопоклонников.
Мне это дало очень много. Вот это ощущение, что ты пошел на противостояние, погиб, но самой своей смертью добился того, чего хотел. Это возможно сделать, хотя цена и высока. И, конечно, умирая на форуме у костра, Аглахад не мог знать, что его гибель вызовет раскол в мелькорианской общине, поединок жрецов и оттолкнет немало людей от мелькорианства и просто от безумия с Армадой (сбежавшие работники канцелярии - это просто бальзам на душу). Что его дети спасутся на 9 кораблях и вместе с Элендилем будут создавать королевство Арнор, которое простоит еще много тысяч лет. Что бар Талион сделает предложение его дочери, которое она примет, и внуку собираются дать его имя. И что когда-нибудь, через много тысяч лет, его потомки из следопытов севера будут встречать на Пеленнорских полях Арвен Ундомиэль, а Белое древо расцветет вновь. И что, наверно, это и есть то взыскуемое Людьми Запада бессмертие.
А пока доктор просто ступил на Пути Людей, и пошел по ним, спокойно принимая свою смерть и радуясь, когда увидел, что пойти свободными на Пути смогли не только его погибшие друзья-Верные, но и бывшие морготопоклонники. Среди них он увидел своего противника и несостоявшегося палача, Эфализинда. И протянул руку в знак прощения и примирения. Тот не принял, и было жаль - жизнь кончилась, с ней все земные страсти, я тебя прощаю за причиненное мне зло, посмотри - ты свободен, иди с миром.
А путями шли другие - Верные и неверные, по-разному встретившие свою судьбу.
Так они и ушли, люди, встретившие свою судьбу и смерть, но оставшиеся людьми. И свободными.
- Вот что скажу я тебе напоследок, раб Моргот - и это я знаю не от эльфов, ибо мудрость эта вложена мне в душу в сей час. Пусть даже и Арда, и Менель покорятся твоему владычеству - над людьми ты не властен, и не будешь властен. Ибо ты не сможешь преследовать тех, кто не покорится тебе, за пределами Кругов Мира.
И ведь действительно - не покорились.
Я поехал на игру из давней моей и сильной любви к Нуменору. И даже если бы поиграл просто в него, его атмосферу, мне бы и то хватило для успешности выезда. Но мне повезло еще больше. Игра вышла для меня очень философская, и суть конфликта на ней для меня свелся к вопросу противостояния и личности и системы, и закона и беззакония.
Это было вступление. А теперь по сути.
Практически любая власть, даже откровенно тираническая, даже близкая к абсолютной, вынуждена хотя бы для виду, хотя бы белыми нитками через левую коленку, но как-то делать вид, что следует закону. Она может пытаться менять законодательство с большей или меньшей степенью успешности, может доводить право до бреда (вроде нашей Мизулиной) или откровенной кровавости (тут много более серьезных примеров), но не забивать на него. Иначе она долго просто не держится (можно набрать кучу исторических примеров, но опущу их в посте, готов приводить в комментах). Ведь власть нужна вовсе не сама по себе, а именно для осуществления права и справедливости. В традиционном обществе может не быть именно свода законов как таковых. Но там обычно есть традиция, и пренебрежение ей чревато, пожалуй, еще больше.
В Акаллабет конфликт Верных в том, что их, законопослушных подданных, репрессировали по ложным обвинениям: "Жертвы они избирали большей частью среди Верных, однако никогда открыто не обвиняли их в непочитании Мелькора, Дарующего Свободу, но скорее в том, что они ненавидят короля и хотят взбунтоваться, или что они замышляют против своих сородичей, действуя ядом и ложью." Мы видим расправу над инакомыслящими, но притянутую хотя бы внешне к более-менее законным рамкам.
Что произошло с доктором Аглахадом:
Он был Верным, притом искренним патриотом Нуменора и добрым подданным Короля. Всю первую половину игры тема Верных шла с постоянным рефреном "мы все понимаем, мы видим, что Король, слушая Зигура, губит Нуменор. Но мы связаны по рукам и ногам, мы ничего не можем поделать уже потому, что мы Верные" Тут было много печали и, наверно, того, что называют пафосом (терпеть не могу это слово, но пусть будет). Но пафос (в хорошем смысле) - в делах человека, а не в его словах. Поэтому в какой-то момент надо действовать. Лорд Амандиль действовал - собрал вокруг себя Верных, уплыл на Запад. Элендиль действовал - создал и увел свои 9 кораблей. Исильдур действовал - спас росток Белого древа. Но это лорды королевской крови; а что может сделать обычный интеллигент, пусть даже и известный ученый и автор популярного романа "Утопия"?:) Действовать своим примером, пусть бы и дорого обошлось; но цена за верность вообще немаленькая. Поэтому Аглахад решил пойти на открытый конфликт.
Сам жанр пререкательства на площади был для Аглахада крайне неприятен как для интеллигента. Но когда его ученица Бэларет (дочь одного из умбарских лордов, Человек Короля 80 уровня и ультра-патриотка) публично крикнула Ар-Фаразону в лицо, что тот творит безумие, Аглахад заговорил, чтобы отвлечь от нее и переключить огонь на себя. Так люди Роменны сопротивлялись воле короля открыто и смело и наговорили много; Аглахад как ученый просто был более последователен, точен и постарался не промахнуться мимо самой сути конфликта - морготопоклонничества, собственно. Это было очень важно: "я верный подданный короля, но заставлять меня служить Морготу не в его полномочиях, так как это вопрос отношения Творца и Его Детей"
А дальше начался было конфликт с королем... но на самом деле нет. Там не было конфликта именно с властью (Аглахад на площади не нарушил никаких законов и не совершил никакого преступления). Его можно было обвинить в хранении текстов на синдарине, которые отобрали при обыске, но про них никто толком не вспомнил дальше. То, что получилось, было по сути конфликтом двух верующих людей, один из которых имел возможность убить другого.
Сам по себе приговор Аглахада юридически был сомнителен. Ему не предъявили никакого обвинения. Не было суда (обсуждали только способ исполнения решения короля лишить жизни своего подданного, мечом или огнем). Он не был осужденным, потому что суд представляет собой вопрос "виновен ли" и ответ на этот вопрос, доктора же ни в чем не обвиняли.
Когда Аглахад просил короля казнить его по военному уставу, он не просил милосердия к себе (иначе бы он просил о помиловании). Он говорил только о том, что король на его взгляд должен был сделать и так, казнить военного по военному уставу - это логично. Аглахад так пытался интеллигентно дать возможность королю сохранить лицо и все-таки расправиться с ним в рамках менталитета Нуменора, как Человеку Запада Аглахаду было важно, чтобы его король лицо не терял.
И все это Роменна со скрипом и ворчанием по углам, но приняла бы, если бы оно было хотя бы завуалировано под законное и оправданное в рамках нуменорских традиций.
И вот тут всплыло сожжение и стало точкой невозврата. Сразу вставал вопрос, что это - гражданская казнь или жертвоприношение? Если казнь преступника, то где обвинение и суд? Если жертвоприношение, то почему гражданская казнь на Острове Нуменор подменяется актом веры, которая позиционируется как добровольная? И почему его, Аглахада, лишают не только жизни, но и возможности погребения по нуменорской традиции (все эти гробницы, усыпальницы предков, это важный момент для этого общества).
Все эти вопросы не всплыли бы, возможно, если б пытались казнить Верного другого склада, и, может быть, и получилось бы незаметно сделать шаг от добровольных сожжений к недобровольным. Но автор "Острова Утопия" будучи человеком образованным и с четкой гражданской позицией, естественно, постарался все эти натяжки и противоречия акцентировать и максимально вытащить на публику, чтобы таким образом и себя спасти от мучений, и сделать все возможное, чтобы не дать подобной дряни привиться на острове Нуменор. Поэтому тут не только игротехническая непродуманность - но и я как персонаж сделал все, чтобы это "естественным путем" никак не сошло королю и мелькорианцам с рук.
Сидя в камере и дискутируя с проповедовавшими ему мелькорианцами (ученому вообще диспуты в привычку, это было несложно) Аглахад через решетку постоянно наблюдал за королем, пытаясь понять, почему тот настойчиво желает истязать его столь зверским способом. Он заметил, что, ведя пространные и вполне рациональные споры с Бэл, наместником, прочим присутствовавшими о политике, в его, Аглахада, случае (религиозного конфликта), король не пытается даже аргументировать свое настойчивое желание спалить его на костре. То есть мы видим перед собой величественного и грозного Государя, вполне способного рационально объяснять свои действия. Но стоит коснуться вопроса веры - и он обращается в тирана и фанатика. После игры я узнал, что это была игротехника. Персонаж этого знать не мог, поэтому он решил, что дело в религиозном фанатизме. Его судьба становилась очень осмысленной - он должен был показать всей сутью происходившего, что законопослушного Человека Запада пытаются зверски убить обезумевшие фанатики. И сопротивляться им можно и нужно, это уже вопрос не только Верности, но просто потому что они рушат тот Нуменор, который был даже при Ар-Гимильзоре, и несут уже откровенное безумие и дикарство самого худшего разлива. Они нарушают обычаи и творят произвол, они подменяют своим варварским культом законы и сам разум Людей Запада. Они действительно зло - зверское убийство невиновного наглядно это доказывает.
Он заранее продуман план действий: демонстрировать, что он верный подданный, не сопротивляться воле короля как таковой, не пытается сбежать, быть с королем вежливым и почтительным, даже голоса не повышать ни на кого. Но решительно противиться превращению своей гражданской казни в жертвоприношение Врагу: заявлять об этом словами, сопротивляться физически, когда потащат на собственно костер и начнут привязывать к столбу, наконец, читать "А Элберет" уже в процессе казни, чтобы все равно, хоть так, но сорвать жертвоприношение.
Когда после игры мне пели "и пусть конец в огне, в дыму бойца не устрашит, и что положено кому, пусть каждый совершит" это было очень сильным преувеличением. Конечно, Аглахада очень страшила предназначенная ему участь. И ему приходилось собирать все душевные силы, чтобы действовать последовательно по своему плану. Астадор, его друг, сумел передать ему в камеру кинжал - Аглахаду мучительно хотелось схватить и зарезаться. Но он заставил себя отказаться и не взять, потому что если б у него нашли кинжал, это можно было бы выдать за попытку мятежа и злоумышление. А он должен был принципиально принять смерть законопослушно. Мелькорианцы предлагали зигурообезболивание за согласие восхвалить Зигура с костра. Вот тут Аглахад понял суть тех столичных добровольных восхождений на костер с зигуропеснопениями, и решительно попросил жрицу передать Первому советнику его ответ "пойти нах эфал эфалак". Это не было легко, гореть заживо очень страшно, но помогла лекция бара Мзевинара по Лэйтиан, напомнившая те слова о коварстве Врага, которые говорит Финрод Берену под самый конец:
"А! Берен, Берен, как же ты
Не видишь после стольких ран,
Что клятвы Моргота рабов
Неверны, как ночной туман!
Нам света боле не видать,
От муки боле не уйти,
Неважно, будем ли молчать
Иль выдадим свои пути."
Он покорно позволил Эфализинду вывести себя на форум. И стал заявлять о том, что не является добровольной жертвой и в его отношении нарушаются законы и обычаи Нуменора. Сработало - возмущенных людей вокруг него собиралось все больше и больше, священник мелькорианской общины пытался буквально собой закрывать его от костра. Противостояние приобретало такой накал, что в какой то момент казалось, что уже не жизнь связанного доктора в руках мелькорианского жреца Эфализинда, а наоборот, потому что еще чуть-чуть, и того, пожалуй, могут и убить. Я постарался скиповать конфликт, хотя это было не в логике персонажа, который вовсе не жаждал смерти. Тогда я стал кричать "если есть здесь честные нуменорцы, то убейте же меня". Прекрасный бар Тариэл зарубил доктора, жители Роменны оттащили его подальше от разгоравшегося костра, а потом прямо при короле забрали тело осужденного и далее погребли с почетом на морском берегу. Во время похорон сложно было сдерживаться, настолько я был растроган, сколько людей, даже и не из Верных, пришли проститься с доктором. Это ведь очень смело, такие похороны государственного преступника, при все более и более впадающей в тиранию власти морготопоклонников.
Мне это дало очень много. Вот это ощущение, что ты пошел на противостояние, погиб, но самой своей смертью добился того, чего хотел. Это возможно сделать, хотя цена и высока. И, конечно, умирая на форуме у костра, Аглахад не мог знать, что его гибель вызовет раскол в мелькорианской общине, поединок жрецов и оттолкнет немало людей от мелькорианства и просто от безумия с Армадой (сбежавшие работники канцелярии - это просто бальзам на душу). Что его дети спасутся на 9 кораблях и вместе с Элендилем будут создавать королевство Арнор, которое простоит еще много тысяч лет. Что бар Талион сделает предложение его дочери, которое она примет, и внуку собираются дать его имя. И что когда-нибудь, через много тысяч лет, его потомки из следопытов севера будут встречать на Пеленнорских полях Арвен Ундомиэль, а Белое древо расцветет вновь. И что, наверно, это и есть то взыскуемое Людьми Запада бессмертие.
А пока доктор просто ступил на Пути Людей, и пошел по ним, спокойно принимая свою смерть и радуясь, когда увидел, что пойти свободными на Пути смогли не только его погибшие друзья-Верные, но и бывшие морготопоклонники. Среди них он увидел своего противника и несостоявшегося палача, Эфализинда. И протянул руку в знак прощения и примирения. Тот не принял, и было жаль - жизнь кончилась, с ней все земные страсти, я тебя прощаю за причиненное мне зло, посмотри - ты свободен, иди с миром.
А путями шли другие - Верные и неверные, по-разному встретившие свою судьбу.
Так они и ушли, люди, встретившие свою судьбу и смерть, но оставшиеся людьми. И свободными.
- Вот что скажу я тебе напоследок, раб Моргот - и это я знаю не от эльфов, ибо мудрость эта вложена мне в душу в сей час. Пусть даже и Арда, и Менель покорятся твоему владычеству - над людьми ты не властен, и не будешь властен. Ибо ты не сможешь преследовать тех, кто не покорится тебе, за пределами Кругов Мира.
И ведь действительно - не покорились.