Отчет
ОБВМа кусок, бессмысленный и беспощадный. Нулуфэль-Морвен, как она получилась, но не как планировалась.
Обращение, которое никогда не будет записано, послание из-под груды камней всем и никому.
Мое имя - Нулуфэль, жрица Храма Мелькора. Мое имя - Морвен из рода Арандиля. Я сказала бы, что имена неважны, но это будет неправдой. Они имеют значение, они сочетаются друг с другом. Их значения схожи и противоположны одновременно, и не мне смущаться парадоксов. По крайней мере, сейчас. Надо мной - толща камня, огромные белые глыбы, стиснутые собственным весом. Я жива, и я мертва. В каком-то смысле я бессмертна. У меня впереди вечность, мне суждено ждать здесь до того часа, как само время остановит свой бег и потеряет смысл. Но сейчас времени у меня много, слишком много для человека, который мало задумывался о бессмертии. И теперь я пишу письмо. Эти строки никогда не лягут на бумагу или пергамент, они рождаются в моих мыслях и там же и остаются. А потому я могу позволить себе неслыханную вольность - мое послание не имеет адресата. Оно - всем и никому. Тем, кто рядом со мной. Тем, кто ушел путем, по которому должно людям уходить из мира. Тем, кто благополучно достиг берегов Эндорэ. Оно никогда не будет прочитано, но все же имеет для меня ценность. Настало время быть честной, и я попытаюсь.
Владыка Судеб сказал нам, что в грядущей битве, которая ознаменует конец мира, мы должны сделать свой выбор и встать на одной из сторон. Я не знаю, чем могу пригодиться тем или другим, ведь из всех моих занятий я преуспела лишь в одном - во лжи. О, в этом я, несомненно, талантлива! Я единственная жрица Храма, отправившаяся с народом Роменны, и я никогда, никогда в своей жизни не верила в Мелькора. О какой вере может иди речь, когда хроник, легенд, сказок, песен, где его называли Черным Врагом, я прочитала в своей жизни немногим меньше, чем видела людей? Но книги надо уметь читать правильно, не так, как это делает моя родня. В них не нужно искать истину, по ним не нужно жить, но каждую крупицу знания, содержащегося в них, стоит сохранять в своей памяти, как величайшее сокровище. Я смотрела на людей, чтобы понять, как они мыслят, а книги помогали мне найти закономерности, подсказывали, какие слова зажигают огонь в душах слушателей, каким словам хочется верить. И так я научилась искусно лгать. Религиозные диспуты давались мне легко, мне не трудно было угадать, чего ждет от меня собеседник, чью точку зрения лучше поддержать, с чьей не согласиться, какую позицию занять.
Нет, конечно же, я не лгала каждым своим словом, ведь самая лучшая ложь - это правда, повернутая под нужным углом, или правда, из которой незаметно убрали несколько существенных деталей. Мне действительно близка эта философия. Сильный получает все, слабый довольствуется крохами с господского стола, если ему позволят их собирать. Своей судьбой и судьбами других распоряжается тот, кто сам решил, что имеет такое право, и кому достало силы и дерзости это право взять. Я хотела возвыситься, я хотела власти и славы, чтобы мое имя запомнили в веках, чтобы оно осталось не одной лишь безликой записью на генеалогическом древе нашего многочисленного семейства. Это вполне соответствовало идеалам новой веры, но одно только мне в ней не нравилось. В эту жестокую, но прекрасную картину совершенно не вписывался собственно Мелькор. И правда, зачем сильному, свободному, хозяину своей жизни и своей судьбы - какое-то божество? Убрать бы его, и я была бы самой искренней из верующих. Но увы, чтобы подняться наверх через Храм, приходилось лгать и изображать преданность Мелькору. Мне было нетрудно. Только вот этот самый вопрос - а зачем нужен бог? - заданный мне, неизменно приводил меня в замешательство. Ведь тогда мне приходилось лгать абсолютно, без малейшей примеси настоящих своих убеждений, а потому выходило это не очень складно. К счастью, а может быть, и к сожалению, вопрос этот звучал нечасто.
Кроме того, было и еще одно обстоятельство. Я историк по образованию и, более того, историк по происхождению. Мне известно, кто такой Саурон, но даже если отбросить отношение к нему авторов хроник и взять только голые факты и общие закономерности, мне известно, кто такие правители, большинство из них. И как можно поверить, что он, поставленный на колени, отвезенный пленником в Йозайан и заключенный в башню, будет желать блага Королю и Острову? Чушь! Разумеется, он задумал месть всем нам, всему государству. Как он начал ее осуществлять? Насаждал новую веру. Я не знала, для чего это делалось, но вера - это страшное оружие. За веру люди идут на смерть, вера сподвигает совершать чудеса, вера ведет человека через бушующие моря и зачарованные острова к заветному берегу, вера способна сплотить целые народы и раздвинуть границы невозможного. Вера властвует над умами, и с ее помощью можно вершить не только великие, но и страшные дела. Я предвидела, что страшное начнется. И когда маховик будет раскручен, будут те, кто окажется перемолот, и те, кто будет его крутить. Я хотела быть среди вторых. Возможно, это позволило бы мне и помочь своей родне, которая на такое совершенно неспособна. Впрочем, я не готова была платить за это слишком высокую цену - да мне и не потребовалось. Они оказались куда прозорливей меня.
Что тут еще сказать? Я достигла того, чего хотела. Не тем путем, который планировала изначально, но все же это был успех. Единственный священник Мелькора среди всего воинства Роменны, отправившегося завоевывать Запад - это весьма неплохо. Нет, это великолепно, хотя я предпочла бы держаться подальше от войны. Я не труслива, но все же я не воин, и мне пришлось бы полагаться на защиту других, а это мне не по нраву. однако это было больше, чем власть в почти опустевшем городе, и я согласилась охотно.
И теперь я жалею только об одном. Я умею лгать, я умею говорить, я умею думать. Но чутья, голоса сердца, который подскажет верное решение вопреки холодной логике, у меня нет. Наверное, это чутье называется мудростью. И я поняла, куда привел меня мой путь, лишь тогда, когда воинство Короля шло по узкому ущелью с высокими каменными стенами. Только тогда я уже знала, что они рухнут на нас. Должно быть, подобное ощущает человек, который отправился в горы и, уже видя прямую дорогу до заветной вершины, попал под камнепад. Впрочем, так оно и было. Белоснежный пик Таникветиль и правда возвышался прямо перед нами. Это было досадно? Нет, не то определение. В сухих словах в тысячу раз меньше чувства, чем нужно чтобы описать ту бурю, что пронеслась в моей душе. Таким сокрушительным было падение, таким ужасным было разочарование. Не только над моим телом, но и над душой сомкнулась нерушимая каменная толща.
Незадолго до этого я спорила с моим кузеном Талионом о том, что такое власть. Он говорил, что власть - это бремя и ответственность, а я - что это право и только право. Теперь я понимаю, насколько он был прав. Когда Владыка Судеб огласил приговор о вечном заточении и ожидании, как мне хотелось упасть на колени и зарыдать, проклиная страшную ошибку! А может быть и молить его о милосердии для себя, ни во что не верившей, ведь это меньшее пригрешение, чем поклоняться Морготу? Но рядом со мной стояли члены нашей общины, те, над чьими сердцами и умами еще властно мое слово. И я молчала, спокойно приняв последствия своего выбора и финал своего пути. Я думала, что буду говорить им после всего этого - думаю я над тем и сейчас. Наша вера - и в этом она правдива - учит, что силен тот, кто может подняться даже после самого сокрушительного падения. И я поднимусь. Я найду правильный путь и расскажу о нем другим. У меня на это целая вечность.
Далее будет адресная часть, то есть мнение персонажа о персонажах. Разумеется, ко всем упомянутым, как к игрокам, это подразумевает лучи любви и благодарности. Равно как и ко всем вообще. Все были очень классные)))
Как я говорила, у моего послания много адресатов. Пока я назову нескольких, позже, может быть, всех прочих.
Мастер Имразор, я счастлива за тебя. Я считала тебя слабым, мягкотелым глупцом, который глуп уже потому, что нельзя служить Тьме, будучи хорошим человеком. И тем не менее, ты сделал многое для всех нас, и я благодарна тебе за это. Я хотела избавиться от тебя, но все получилось само и даже лучше, чем могло быть. Хорошо, что ты ушел. Хорошо, что ты погиб и отправился назначенным людям путем. Ты не заслуживаешь быть здесь вместе с нами.
Бари Нилумит, я завидую тебе. Ты изначально имела больше и в результате поднялась высоко. С тобой было интересно, и мне кажется, что мы хорошо друг друга понимали. Или могли бы понять. Мне кажется, в чем-то мы похожи. Уплывай отсюда и живи, сколько тебе отмерено. Я бы тоже хотела, чтобы кто-нибудь оглушил меня и уволок на корабль, уходящий на восток. А может быть, оно и к лучшему...
Мастер Эфализинд, мне сложно сказать, что я думаю о тебе. Ты был прекрасен, ты был страшен. Я была бы согласна с тобой во всем, если бы, опять же, убрать из твоих слов Мелькора. Ты перегибал, сильно, до безумия, но за тобой хотелось следовать. Если бы я была младше и глупее, то смотрела бы тебе в рот и слушала во всем. Лгать тебе было легко и приятно, ведь это почти не было ложью. Ты увлекал за собой, ты говорил правильные слова так, что слишком поздно понимаешь - это уже слишком. Должно быть, в древние дни, именно так завороженно нимри слушали Феанаро и без колебаний убивали своих сородичей по его приказу. Я восхищалась тобой, но хотела тебя убить. И убила бы, если бы мы оба остались на Острове. Впрочем, мне жаль, что ты не был с нами и погиб. Ты более всех прочих заслуживал быть похороненным под этими камнями.
Берен, мне жаль. Я лгала тебе, и это из-за меня ты оказался там, где оказался. Ты хороший человек, интересный, увлеченный и не злой. Мне жаль, хотя я и не прошу прощения. Не скажу и того, что ты стал мне дорог, потому что для меня мало значения имеет это понятие, но я бы не желалоа тебе такой судьбы.
Агазар, сочувствую, но не жалею. Мы с тобой похожи, мы оба рвались наверх, мы шли за одним и тем же. И получили одно и то же. Так бывает, увы.
Мелидон, а вот тебя мне жаль. Ты говорил о любви и красоте, хоть и называл это Мелькором. Тебя-то за что?..
Бари Бэларет, я надеюсь, ты выжила, хотя и не знаю. Когда ты рассуждала о том, что людям Запада не нужна религия, я так хотела поддержать тебя, но не могла. И кроме этого ты говорила и делала очень много правильных вещей и не боялась открыто высказать свое мнение.
Бар Талион, доброй дороги. Не знаю, как можно одновременно ни во что не ставить кого-то и глубоко уважать, но с тобой это удавалось. Во всяком случае, я никогда не желала тебе зла и хотела, чтобы у тебя все сложилось хорошо. Я попыталась бы тебе помочь, если бы потребовалось, хотя и не пошла бы на слишком большие жертвы. Но я рада, что такой надобности не возникло, и что ты успел уплыть и вывезти библиотеку. И тебе я никогда не врала. Для тебя, должно быть, такое поведение естественно, но для меня это самое большее проявление доверия, на которое я способна.
Обращение, которое никогда не будет записано, послание из-под груды камней всем и никому.
Мое имя - Нулуфэль, жрица Храма Мелькора. Мое имя - Морвен из рода Арандиля. Я сказала бы, что имена неважны, но это будет неправдой. Они имеют значение, они сочетаются друг с другом. Их значения схожи и противоположны одновременно, и не мне смущаться парадоксов. По крайней мере, сейчас. Надо мной - толща камня, огромные белые глыбы, стиснутые собственным весом. Я жива, и я мертва. В каком-то смысле я бессмертна. У меня впереди вечность, мне суждено ждать здесь до того часа, как само время остановит свой бег и потеряет смысл. Но сейчас времени у меня много, слишком много для человека, который мало задумывался о бессмертии. И теперь я пишу письмо. Эти строки никогда не лягут на бумагу или пергамент, они рождаются в моих мыслях и там же и остаются. А потому я могу позволить себе неслыханную вольность - мое послание не имеет адресата. Оно - всем и никому. Тем, кто рядом со мной. Тем, кто ушел путем, по которому должно людям уходить из мира. Тем, кто благополучно достиг берегов Эндорэ. Оно никогда не будет прочитано, но все же имеет для меня ценность. Настало время быть честной, и я попытаюсь.
Владыка Судеб сказал нам, что в грядущей битве, которая ознаменует конец мира, мы должны сделать свой выбор и встать на одной из сторон. Я не знаю, чем могу пригодиться тем или другим, ведь из всех моих занятий я преуспела лишь в одном - во лжи. О, в этом я, несомненно, талантлива! Я единственная жрица Храма, отправившаяся с народом Роменны, и я никогда, никогда в своей жизни не верила в Мелькора. О какой вере может иди речь, когда хроник, легенд, сказок, песен, где его называли Черным Врагом, я прочитала в своей жизни немногим меньше, чем видела людей? Но книги надо уметь читать правильно, не так, как это делает моя родня. В них не нужно искать истину, по ним не нужно жить, но каждую крупицу знания, содержащегося в них, стоит сохранять в своей памяти, как величайшее сокровище. Я смотрела на людей, чтобы понять, как они мыслят, а книги помогали мне найти закономерности, подсказывали, какие слова зажигают огонь в душах слушателей, каким словам хочется верить. И так я научилась искусно лгать. Религиозные диспуты давались мне легко, мне не трудно было угадать, чего ждет от меня собеседник, чью точку зрения лучше поддержать, с чьей не согласиться, какую позицию занять.
Нет, конечно же, я не лгала каждым своим словом, ведь самая лучшая ложь - это правда, повернутая под нужным углом, или правда, из которой незаметно убрали несколько существенных деталей. Мне действительно близка эта философия. Сильный получает все, слабый довольствуется крохами с господского стола, если ему позволят их собирать. Своей судьбой и судьбами других распоряжается тот, кто сам решил, что имеет такое право, и кому достало силы и дерзости это право взять. Я хотела возвыситься, я хотела власти и славы, чтобы мое имя запомнили в веках, чтобы оно осталось не одной лишь безликой записью на генеалогическом древе нашего многочисленного семейства. Это вполне соответствовало идеалам новой веры, но одно только мне в ней не нравилось. В эту жестокую, но прекрасную картину совершенно не вписывался собственно Мелькор. И правда, зачем сильному, свободному, хозяину своей жизни и своей судьбы - какое-то божество? Убрать бы его, и я была бы самой искренней из верующих. Но увы, чтобы подняться наверх через Храм, приходилось лгать и изображать преданность Мелькору. Мне было нетрудно. Только вот этот самый вопрос - а зачем нужен бог? - заданный мне, неизменно приводил меня в замешательство. Ведь тогда мне приходилось лгать абсолютно, без малейшей примеси настоящих своих убеждений, а потому выходило это не очень складно. К счастью, а может быть, и к сожалению, вопрос этот звучал нечасто.
Кроме того, было и еще одно обстоятельство. Я историк по образованию и, более того, историк по происхождению. Мне известно, кто такой Саурон, но даже если отбросить отношение к нему авторов хроник и взять только голые факты и общие закономерности, мне известно, кто такие правители, большинство из них. И как можно поверить, что он, поставленный на колени, отвезенный пленником в Йозайан и заключенный в башню, будет желать блага Королю и Острову? Чушь! Разумеется, он задумал месть всем нам, всему государству. Как он начал ее осуществлять? Насаждал новую веру. Я не знала, для чего это делалось, но вера - это страшное оружие. За веру люди идут на смерть, вера сподвигает совершать чудеса, вера ведет человека через бушующие моря и зачарованные острова к заветному берегу, вера способна сплотить целые народы и раздвинуть границы невозможного. Вера властвует над умами, и с ее помощью можно вершить не только великие, но и страшные дела. Я предвидела, что страшное начнется. И когда маховик будет раскручен, будут те, кто окажется перемолот, и те, кто будет его крутить. Я хотела быть среди вторых. Возможно, это позволило бы мне и помочь своей родне, которая на такое совершенно неспособна. Впрочем, я не готова была платить за это слишком высокую цену - да мне и не потребовалось. Они оказались куда прозорливей меня.
Что тут еще сказать? Я достигла того, чего хотела. Не тем путем, который планировала изначально, но все же это был успех. Единственный священник Мелькора среди всего воинства Роменны, отправившегося завоевывать Запад - это весьма неплохо. Нет, это великолепно, хотя я предпочла бы держаться подальше от войны. Я не труслива, но все же я не воин, и мне пришлось бы полагаться на защиту других, а это мне не по нраву. однако это было больше, чем власть в почти опустевшем городе, и я согласилась охотно.
И теперь я жалею только об одном. Я умею лгать, я умею говорить, я умею думать. Но чутья, голоса сердца, который подскажет верное решение вопреки холодной логике, у меня нет. Наверное, это чутье называется мудростью. И я поняла, куда привел меня мой путь, лишь тогда, когда воинство Короля шло по узкому ущелью с высокими каменными стенами. Только тогда я уже знала, что они рухнут на нас. Должно быть, подобное ощущает человек, который отправился в горы и, уже видя прямую дорогу до заветной вершины, попал под камнепад. Впрочем, так оно и было. Белоснежный пик Таникветиль и правда возвышался прямо перед нами. Это было досадно? Нет, не то определение. В сухих словах в тысячу раз меньше чувства, чем нужно чтобы описать ту бурю, что пронеслась в моей душе. Таким сокрушительным было падение, таким ужасным было разочарование. Не только над моим телом, но и над душой сомкнулась нерушимая каменная толща.
Незадолго до этого я спорила с моим кузеном Талионом о том, что такое власть. Он говорил, что власть - это бремя и ответственность, а я - что это право и только право. Теперь я понимаю, насколько он был прав. Когда Владыка Судеб огласил приговор о вечном заточении и ожидании, как мне хотелось упасть на колени и зарыдать, проклиная страшную ошибку! А может быть и молить его о милосердии для себя, ни во что не верившей, ведь это меньшее пригрешение, чем поклоняться Морготу? Но рядом со мной стояли члены нашей общины, те, над чьими сердцами и умами еще властно мое слово. И я молчала, спокойно приняв последствия своего выбора и финал своего пути. Я думала, что буду говорить им после всего этого - думаю я над тем и сейчас. Наша вера - и в этом она правдива - учит, что силен тот, кто может подняться даже после самого сокрушительного падения. И я поднимусь. Я найду правильный путь и расскажу о нем другим. У меня на это целая вечность.
Далее будет адресная часть, то есть мнение персонажа о персонажах. Разумеется, ко всем упомянутым, как к игрокам, это подразумевает лучи любви и благодарности. Равно как и ко всем вообще. Все были очень классные)))
Как я говорила, у моего послания много адресатов. Пока я назову нескольких, позже, может быть, всех прочих.
Мастер Имразор, я счастлива за тебя. Я считала тебя слабым, мягкотелым глупцом, который глуп уже потому, что нельзя служить Тьме, будучи хорошим человеком. И тем не менее, ты сделал многое для всех нас, и я благодарна тебе за это. Я хотела избавиться от тебя, но все получилось само и даже лучше, чем могло быть. Хорошо, что ты ушел. Хорошо, что ты погиб и отправился назначенным людям путем. Ты не заслуживаешь быть здесь вместе с нами.
Бари Нилумит, я завидую тебе. Ты изначально имела больше и в результате поднялась высоко. С тобой было интересно, и мне кажется, что мы хорошо друг друга понимали. Или могли бы понять. Мне кажется, в чем-то мы похожи. Уплывай отсюда и живи, сколько тебе отмерено. Я бы тоже хотела, чтобы кто-нибудь оглушил меня и уволок на корабль, уходящий на восток. А может быть, оно и к лучшему...
Мастер Эфализинд, мне сложно сказать, что я думаю о тебе. Ты был прекрасен, ты был страшен. Я была бы согласна с тобой во всем, если бы, опять же, убрать из твоих слов Мелькора. Ты перегибал, сильно, до безумия, но за тобой хотелось следовать. Если бы я была младше и глупее, то смотрела бы тебе в рот и слушала во всем. Лгать тебе было легко и приятно, ведь это почти не было ложью. Ты увлекал за собой, ты говорил правильные слова так, что слишком поздно понимаешь - это уже слишком. Должно быть, в древние дни, именно так завороженно нимри слушали Феанаро и без колебаний убивали своих сородичей по его приказу. Я восхищалась тобой, но хотела тебя убить. И убила бы, если бы мы оба остались на Острове. Впрочем, мне жаль, что ты не был с нами и погиб. Ты более всех прочих заслуживал быть похороненным под этими камнями.
Берен, мне жаль. Я лгала тебе, и это из-за меня ты оказался там, где оказался. Ты хороший человек, интересный, увлеченный и не злой. Мне жаль, хотя я и не прошу прощения. Не скажу и того, что ты стал мне дорог, потому что для меня мало значения имеет это понятие, но я бы не желалоа тебе такой судьбы.
Агазар, сочувствую, но не жалею. Мы с тобой похожи, мы оба рвались наверх, мы шли за одним и тем же. И получили одно и то же. Так бывает, увы.
Мелидон, а вот тебя мне жаль. Ты говорил о любви и красоте, хоть и называл это Мелькором. Тебя-то за что?..
Бари Бэларет, я надеюсь, ты выжила, хотя и не знаю. Когда ты рассуждала о том, что людям Запада не нужна религия, я так хотела поддержать тебя, но не могла. И кроме этого ты говорила и делала очень много правильных вещей и не боялась открыто высказать свое мнение.
Бар Талион, доброй дороги. Не знаю, как можно одновременно ни во что не ставить кого-то и глубоко уважать, но с тобой это удавалось. Во всяком случае, я никогда не желала тебе зла и хотела, чтобы у тебя все сложилось хорошо. Я попыталась бы тебе помочь, если бы потребовалось, хотя и не пошла бы на слишком большие жертвы. Но я рада, что такой надобности не возникло, и что ты успел уплыть и вывезти библиотеку. И тебе я никогда не врала. Для тебя, должно быть, такое поведение естественно, но для меня это самое большее проявление доверия, на которое я способна.