Веретено истории.
Одинаково трудны в каком-то пределе своём как времена бездумия, так и времена вопрошания.
Пытаясь подвести основу под невразумительное наше бытие, должны мы, пожалуй, обратиться не столько к поэтике смыслов, сколько к понятию предназначения человека.
Кульбит не новый, но снова более годный для ухода за почвой - дабы и не истоптать без меры, и не выветрить без нУжды.
Поиски смыслов, какой бы благородной задачей ни оправдывались поначалу - в ходе личной рефлексии имеют куда больший шанс сползти к шкурному "А зачем это мне?"
Сколь ни удобна на деле эта почти коучинговая формула - в практике жизни рискует она обернуться голым прагматизмом, прикрытым изящными или крупно нашинкованными оборотами речи.
Вопрос о назначении человека с эгоцентрической необходимостью же - включает одновременно, беспошлинно и непреложно идею социального мира.
Только эта идея может быть осью, держащей и организующей прошлое, настоящее и будущее в умах, а следом и делах человечества.
Пытаясь подвести основу под невразумительное наше бытие, должны мы, пожалуй, обратиться не столько к поэтике смыслов, сколько к понятию предназначения человека.
Кульбит не новый, но снова более годный для ухода за почвой - дабы и не истоптать без меры, и не выветрить без нУжды.
Поиски смыслов, какой бы благородной задачей ни оправдывались поначалу - в ходе личной рефлексии имеют куда больший шанс сползти к шкурному "А зачем это мне?"
Сколь ни удобна на деле эта почти коучинговая формула - в практике жизни рискует она обернуться голым прагматизмом, прикрытым изящными или крупно нашинкованными оборотами речи.
Вопрос о назначении человека с эгоцентрической необходимостью же - включает одновременно, беспошлинно и непреложно идею социального мира.
Только эта идея может быть осью, держащей и организующей прошлое, настоящее и будущее в умах, а следом и делах человечества.