ДЖО ШЕРМАН Как я стал весьма духовным и что было дальше
mso-fareast-font-family:"Times New Roman";mso-fareast-language:RU">В 1993 году я находился в федеральной тюрьме в Инглвуде, штат Колорадо на пятнадцатом году моего заключения за серию политически мотивированных банковских ограблений и актов саботажа, которые я совершил в 70-ые. В то время я был абсолютно, полностью не заинтересован в чем-либо духовном. Задолго до этого я убедил себя в том, что все духовные вещи были просто историями, которые мы рассказываем сами себе чтобы провести себя через дни жизни без умирания от отчаяния при виде всей очевидности бессмысленности и безнадежности наших жизней - жизней, которые в конце-концов были просто трупами, ходящими и говорящими до тех пор пока они снова не вернутся в могилу.
Но в сентябре 1993, мой друг пригласил меня на встречу с духовным учителем, приезжающим в тюрьму - по его словам, великолепной, светловолосой американкой из южных штатов - с каким-то экзотическим индийским духовным учением. Он спросил меня не хочу ли я пойти в часовню и провести пару часов с ней. Ну, конечно, я захотел. Её цель была не важна. Мне предлагают шанс провести пару часов в небольшой группе с великолепной блондинкой из южных штатов с каким-то экзотическим учением. Какие в таком предложении могут быть минусы?
В тот вечер, когда она должна была появиться, я шел в часовню, как вдруг со мной случилось нечто, что, как я предполагаю, оглядываясь назад, наверное, было панической атакой. Я был парализован ужасом. Я знал, что я умру. Мое сердце громыхало, я обливался потом и задыхался. Я думал, что у меня, возможно, сердечный приступ, хотя я не чувствовал никакой боли. Так что, вместо того, чтобы пойти на встречу с великолепной и экзотической женщиной, я просидел все это время на скамейке в том, что называют верхним блоком, ожидая, пока это переживание угаснет и уйдет.
Почти немедленно после этого, я начал посещать встречи с парой тибетских буддистов, которые приезжали в часовню раз в неделю из Института Наропы в Боулдере - они были учениками Трунгпа Ринпоче. Я не знаю почему я это делал, у меня не было никакого внезапного духовного озарения; я просто начал ходить, и слушать что они говорят. И я был изумлен обнаружением того, что все о чем они говорят, я уже знал. Я не знал, что я знал до тех пор, пока я не услышал от них, но раз услышанные - каждый инсайт, каждое понимание, каждое буддистское учение которое они предлагали я тут же распознавал как то, что я всегда знал как истинное. Так что я начал буддистскую практику. У меня очень хорошо получалось и я прогрессировал очень быстро.
Люди, которые приезжали от Института Наропы были весьма впечатлены мной. Бог знает о чем они думали, но они казались весьма восхищенными тем, что нашли меня в тюрьме. Спустя какое-то время, они привезли тибетского ламу, чтобы он дал мне прибежище и обеты бодхисаттвы. Я ясно видел, что я буддист, всегда был, и несомненно всегда буду. Я не знаю как рассказывать эту историю моего знакомства с буддизмом так, чтобы это имело смысл - потому что никакого смысла не было; это просто раскрывалось и захватывало меня с какой-то неумолимой, непреодолимой неизбежностью.
Я также ходил на еженедельные встречи с людьми, которые приходили, чтобы поговорить о Гангаджи (блондинке из южных штатов), и проносили видео её сатсангов. Разве это было не странно? Я, бывший абсолютно недуховным, теперь каким-то образом был полностью пойман этим духовным миром, этой духовной игрой. Но у меня появилась, через мои глубокие буддистские понимания, способность различать между истиной и ложью в этой сфере, или так я думал, и я ходил на встречи Гангаджи с миссией. Я хотел показать людям, которые были захвачены ею, что она лгала, была притворщицей и мошенницей, и что им не надо было её слушать. Полагаю, я хотел спасти их от её соблазнительного предложения. «Буддисты в этой сфере уже 2500 лет», говорил я им с чувством, о котором я гордо думал как о великом сострадании - «и они знают, что они делают. Просветление требует долгой, тяжелой работы; требует дисциплинированной медитативной практики и, возможно, много жизней для достижения освобождения, а эта женщина приходит и говорит, что вам не надо делать ничего. Держитесь от неё подальше, она - яд», предупреждал я их.
В апреле или мае 1994, спустя три или четыре месяца моей буддистской практики, человек, который впервые пригласил меня в духовный мир, был переведен в другую тюрьму. Он занимал неофициальную позицию посредника между тюремной администрацией и восточными духовными персонажами, которые посещали тюрьму, и в его отсутствие эта роль просто естественно перешла ко мне, новоявленной звезде тибетского буддизма в федеральной тюрьме Инглвуд. Так что, когда для Гангаджи пришло время снова посетить нас в июне 1994, я был ответственным за организацию визита и уведомление заключенных о нем, и в вечер, когда она должна была приехать, я должен был приготовить часовню, встретить её, сопровождать и так далее.
Я встретил её на улице, на тротуаре. Она подошла ко мне, взяла меня за руку, посмотрела и сказала, «ты должно быть Джон» (она знала моё имя, потому что люди, которые занимались её учением в тюрьме говорили ей об этом парне, которые ненавидел её, и говорил о ней плохо, и был так жестко против неё настроен).
И пока она произносила эти слова, все остановилось. Я не знаю, как это еще сказать, все просто остановилось. Мысли остановились. Бесконечное перемещение внимания с объекта на объект остановилось. Весь аппарат мысли и понимания, намерения, мотива, истории, памяти - все, чем я верил, что я являлся - просто испарилось. И, в отсутствии всего остального, я остался.
Конечно, я тут же и полностью влюбился в неё. Я провел первый год после нашей встречи в состоянии невероятного блаженства и ясного видения чистой реальности единства всего бытия. Я писал ей почти каждый день - и о чудо из чудес - она отвечала почти так же часто. Она говорила обо мне всюду, куда ходила. Я был её любимцем, её звездой. И я провел этот первый год погруженный в блаженство - нет суждения, нет предпочтений, ничего, кроме блаженства.
Но на дне всего этого было убеждение, невидимое, но от этого не менее сильное, что это блаженство, это новое состояние, эта новая история - были на самом деле мной. К тому времени я начал читать каждую духовную книгу, до которой мог добраться. Я вижу сейчас, что я делал это для того, чтобы я мог лучше рассказать себе историю пробужденного Джона Шермана, самореализованного Джона Шермана; новой, улучшенной версии Джона Шермана. Я прочел книги Пападжи. Я прочел Нисаргадатту и буддистский канон пали, прочел книги Вей Ву Вея и Руми; прочел Веды, Гиту, Упанишады, сутру Сердца и Алмазную сутру, сутру Ваджра Самадхи, сутру Десяти Великолепных Путей Действия, сутру Лотоса и многие другие сутры Махаяны; прочел Трипитаку, Йогу Васиштху, Шанкару и его учения. Я не стал читать Раману Махарши, потому что я уже знал, что он может предложить. Все, что у него было - это вопрос «кто я?», а уже знал кто я: я - Бытие-Сознание-Блаженство, я - Само Осознание, свежее, чистое и незамутненное.
И спустя год или около того, я обнаружил нехватку блаженства. Обнаружил себя хотящим другие вещи, более человеческие вещи, как настоящая любовь с женщиной, или больше непосредственного физического доступа к Гангаджи, или выход из тюрьмы, или достаточно денег чтобы жить в тюрьме с комфортом, и затем, по освобождению, какая-то надежда на безопасность и комфорт… такие вещи. Я обнаружил себя желающим эти вещи и многие другие, и не имеющим их, и переживание блаженства и рая начало раскрываться как совсем не то, чем казалось. И, как с любым действительно хорошим наркотиком, спуск был даже более ужасающе болезненным, чем полет возвышенно прекрасным.
Так что, переживание рая, блаженства и единства всего, и отсутствия отделенности раскрошилось в ничто перед лицом моего нового растущего убеждения, что я нуждался и чувствовал нехватку. Что будет происходить со мной, когда я выйду из тюрьмы? У меня не было работы. Не было денег. Я не знал, как делать хоть что-то. Не было никого, кто бы любил меня… Что мне было делать? Как выжить? Поможет ли мне Будда тогда? Поможет ли Гангаджи?
Я впал в крайнее отчаяние. Я помню как хотел кричать и молить Бога, в которого я не верил, сделать так, чтобы я никогда не встречал эту женщину, сделать так, чтобы я никогда не слышал о просветлении, или самореализации, или чем угодно из этого хлама. До встречи с ней у меня все было в порядке. Я играл в теннис, играл в бридж, выкуривал косячок время от времени, потешался с друзьями, я и вправду был в порядке. У меня не было много, и я не ожидал многого. Но теперь, увидев рай, блаженство и вечную свободу без условий, а потом увидев как все это исчезло, я бы отдал все, чтобы вообще никогда об этом не слышать. Я слышал, как буддисты говорили, что это величайшая удача в жизни даже услышать слово «просветление». Я вспоминал это и бранился на воспоминания об этом.
Так что, в конце-концов, в своем отчаянии, не в силу какого-то понимания, инсайта или нового озарения, но движимый только безнадежностью и безвыходностью, я впервые обратился к Рамане. Я начал читать Раману. Я носил большую красную книгу, Разговоры с Раманой Махарши, всюду, куда ходил, и читал её все время. Я читал её, и не мог понять практически ничего из того, о чем он говорил. Он говорил о концепциях, с которыми я был знаком, и практиках, с которыми я был знаком, как пранаяма, мантра, и джапа, о пустоте и разрушении ума, и так далее, но он говорил о них так, как если бы они не имели отношения к делу. Люди приходили к нему с вопросами, и, хотя он был неверотяно эрудирован и осведомлен о вещах, относящихся к духовной сфере, и имел глубокое, немедленное понимание того, о чем они спрашивали, и хотя он отвечал им изнутри этого понимания, используя его словарь и точку зрения, ему было ясно, что все это не имеет отношения к сути.
Единственная вещь, в которой был действительно заинтересован Рамана, был вопрос «кто?». Во всяком случае без исключения, Рамана вдохновлял любого, кто бы ни приходил к нему, выяснить действительность того, чем они являются. Он никогда не отклонялся от этого. Никогда. Снова, и снова, и снова. Кто это спрашивает? Для кого существует эта проблема? Кто нуждается в этом? Кто страдает от этого? Кто хочет этого? Кто вы, на самом деле? Что вы, на самом деле?
В отношении эго, он воодушевлял этих духовно образованных людей забыть все, что они могут знать о предполагаемом несуществовании эго, и вместо этого советовал ухватиться за эго, «взять его за глотку». Это были его слова: держаться за него, и смотреть откуда оно приходит, куда уходит, что это. Он говорил о я-мысли и советовал всем посмотреть и увидеть откуда я-мысль возникает. «Откуда она приходит?», спрашивал он. «Да, я знаю, что вы наполнены духовным пониманием, вы знаете все о блаженстве, и вы адепт пранаямы и так далее, но что насчет этого я? Чем является это я? Что это, на самом деле?» Вот все, что интересовало его. Он говорил им просто делать это: «Просто выясните что вы есть, и все остальное уладится само».
В моем отчаянии, я воспринял его слова буквально. И я начал смотреть, изо всех сил, чем же я являюсь. Я не был слишком хорош в этом, но я стал искать я-мысль, искать эго, субъект, осознание. Я начал искать то, что постоянно. Что я есть, на самом деле? Откуда эта мысль «я» возникает? К чему она относится? О чем эта история-из-одного-слова «я», в конце-концов?
Мне очень повезло, потому что я был в тюрьме, и потому что из-за прошлых провинностей мне приходилось работать только 20 минут в день. Администрация тюрьмы запретила мне работать ближе чем за 30 метров от любого компьютера, и единственной работой, которая подходила под эти условия, было чистить туалет в комнате отдыха персонала. Эта работа занимала 20 минут или около того, после чего я был вполне свободен гулять по двору, или находиться в своей камере, или делать что бы то ни было еще, что не приводило меня в близость с компьютерами.
Так что я проводил все мое время в смотрении - смотря, смотря, смотря, читая Раману и смотря, и ничего более. Я был полностью увлечен, полностью одержим на самом деле - необходимостью выяснить истину самого себя. Я слышал, что Рамана сказал мне, что единственная проблема это ложное убеждение по поводу того, чем я являюсь, и что единственное решение это правда, и что правда легка. Я слышал, что Рамана сказал мне, что никакие переживания, никакие явления и феномены, ничто из плохого, и ничто из хорошего не имеют никакого значения здесь. Они не неправильны. Ваши практики не неправильны, ваши убеждения не неправильны, ваши хорошие штуки и плохие штуки не неправильны. Они просто не имеют отношения к делу здесь. Выясните, чем вы являетесь, и все образуется само.
Я просто отправлялся к чему бы то ни было, что чувствовалось как я, и придерживался этого, хватал за глотку. И ничего особого не происходило. Но я продолжал, и продолжал. Я сидел на своей кровати и придерживался этих переживаний нужды, хотения, зажатости и агрессии, и я придерживался их и говорил себе молчаливо, со всей агрессивной энергией, которую мог собрать, «Умри! Умри! Умри!», от всей души пытаясь убить эту штуку. В конце-концов, это является самым распространенным духовным инсайтом, что эго нужно или убить, или исцелить, и исцелить его мне казалось действительно маловероятным.
И однажды, сидя на своей кушетке, пытаясь заставить его умереть, на меня снизошло - «Эту штука никогда не умрет!» И я взорвался от смеха. И я смеялся, и смеялся… И это было мило.