про песок
Когда мне было пятнадцать лет, я подолгу лежал на спине и смотрел в потолок.
Мне кажется, что в Москве сейчас очень пахнет весной. В переулках за Библиотекой имени Ленина, на Пушкинской набережной, на мостах через Москву реку, сквозь окно квартиры на семнадцатом этаже. Небо становится прозрачным. В воздухе слышен запах новых встреч.
Четыре года назад я купил себе наколенники. Синие волейбольные наколенники, чтобы заниматься контактной импровизацией. Купил их сразу, как только начал танцевать. Они были со мной на первом моем московском фестивале. Потом проехали в моем рюкзаке от Амстердама до Барселоны. Хоть я и одевал их там лишь один раз, они всю дорогу были со мной. Потом я танцевал в них на московских джемах. Постоянно носил их в рюкзаке. Я возил их с собой в Казань, когда приезжал сюда ненадолго. Я почти не расставался с ними. Они уже давно не выглядят как новые. Они довольно потрепанные, и из них торчат нитки и резинки. Я стирал их несколько сотен раз. И сегодня я снова танцевал в них.
Прошло еще семнадцать лет, и я по прежнему подолгу смотрю в потолок.
Эти наколенники когда-нибудь кончатся. Не так, как вода в кране. Просто в один день они окажутся на помойке. И там закончатся. Как наколенники. Может быть их выкину туда я. Возможно, за меня это сделает кто-то другой. В любом случае, рано или поздно они там окажутся. И никто не сможет сказать точно, когда именно это произойдет. Потому что этому может быть сотня самых разных причин. Они закончатся. И с этим ничего-ничего нельзя сделать.
В Казани тоже пахнет весной, но больше сейчас пахнет пылью. Этим песком заносит. Я с нетерпением жду, когда же запахнет Волгой. Она уже скоро вскроется ото льда.
Мне кажется, что в Москве сейчас очень пахнет весной. В переулках за Библиотекой имени Ленина, на Пушкинской набережной, на мостах через Москву реку, сквозь окно квартиры на семнадцатом этаже. Небо становится прозрачным. В воздухе слышен запах новых встреч.
Четыре года назад я купил себе наколенники. Синие волейбольные наколенники, чтобы заниматься контактной импровизацией. Купил их сразу, как только начал танцевать. Они были со мной на первом моем московском фестивале. Потом проехали в моем рюкзаке от Амстердама до Барселоны. Хоть я и одевал их там лишь один раз, они всю дорогу были со мной. Потом я танцевал в них на московских джемах. Постоянно носил их в рюкзаке. Я возил их с собой в Казань, когда приезжал сюда ненадолго. Я почти не расставался с ними. Они уже давно не выглядят как новые. Они довольно потрепанные, и из них торчат нитки и резинки. Я стирал их несколько сотен раз. И сегодня я снова танцевал в них.
Прошло еще семнадцать лет, и я по прежнему подолгу смотрю в потолок.
Эти наколенники когда-нибудь кончатся. Не так, как вода в кране. Просто в один день они окажутся на помойке. И там закончатся. Как наколенники. Может быть их выкину туда я. Возможно, за меня это сделает кто-то другой. В любом случае, рано или поздно они там окажутся. И никто не сможет сказать точно, когда именно это произойдет. Потому что этому может быть сотня самых разных причин. Они закончатся. И с этим ничего-ничего нельзя сделать.
В Казани тоже пахнет весной, но больше сейчас пахнет пылью. Этим песком заносит. Я с нетерпением жду, когда же запахнет Волгой. Она уже скоро вскроется ото льда.