контроверсии
NN был выдающимся полководцем: слуга царю, отец солдатам, рожденный таким хватом, что и говорить неудобно, он воспитывал в себе внутреннее благородство непрестанным чтением Плутарха и часто в краткой тиши своего спартанского шатра горевал о том, что он был двуглаз и не мог из-за этого вступить в круг величайших полководцев, которые, как известно, все напролет, от Ганнибала до Сертория и обратно, были одноглазы, так что в их множестве количество глаз было равно количеству приходящихся на них полководцев. За всем тем NN был настолько искренен, что не делал попыток потерять глаз намеренно, презирая в этом низкое внушение славолюбия, но не оставлял надежды потерять его случайно. Однако в особенности печалило NN то известное замечание Плутарха, что настоящий полководец умирает на своей кровати и нигде более. Ценя в Плутархе неоспоримого знатока военных эволюций, NN не думал оспоривать его важных суждений, не имея, однако же, силы противиться природной своей пылкости, которая в бою влекла его в самую гущу роковых событий, отчего солдаты любя называли его "нашим Градивом" и "грозным супругом фракийской Беллоны". Наконец, осененный простодушною солдатскою хитростию, NN решился примирить заветы Плутарховы со своею горячностию и понесся в бой на своей кровати, думая, что истинно любящие добродетель не осудят его уловки ради тех мотивов, коими была она вынуждена. Скача по равнинам, обильно политым кровью воинскою, как самовар из "Федорина горя", он сеял ужас в душах врагов, видевших, что все сомнения отринуты и никакое колебанье не омрачит более думы грозного сего стратига и не остудит крови в его деснице.