Доктор Хаустус
Хромой мужчина с щетинистым хвостом и урологом Вагнером ходит по берегу моря. Море вообще Черное, но в пьесе называется Афротатарским и настаивает, что у него так в паспорте. Доктор с Вагнером обсуждают одну общую знакомую, у которой экзема на ягодице произошла, как они догадываются в результате мозгового приступа, на почве того, что 25 лет назад ее коснулся алюминиевый бюст Амангельды Иманова, которым ее наградили в восьмом классе за отличную успеваемость и активное участие в жизни класса. Бюст был с бронзовым напылением. Доктор полагает, что теперь это начнет пожирать ее мозг, и произносит несколько удачных острот по поводу этого кулинарного выбора. Он советует ее утопить, хотя это и противоречит его экологическим убеждениям. Уролог, с тугим лицом правильного человека, несет в себе по берегу множество комплексов из-за того, что его в детстве несправедливо обвинили в том, что он написал "Кольцо Нибелунгов", хотя его в этот день вообще не было в городе: папа взял его с собой смотреть на брачные танцы бобров. Это был день огромного счастья, потому что до сих пор папа предпочитал смотреть брачные танцы бобров в одиночестве. Они стояли на берегу - маленькая ладошка в большой, заскорузлой руке - глядя, как беззвучно танцуют бобры на фоне косых лучей заходящего солнца, озаряющих Центральный парк. С тех пор уролог стремится всем сердцем в тот день, который стал для него потерянным раем. Он выбрал эту профессию, потому что ему нравится общаться с людьми, которые мочатся в постель. Он видит в них еще больших неудачников, чем он сам. Когда они перестают мочиться в постель, он делает это за них. Доктор Хаустус знает о нем всё по его манере почесывать ботинком о ботинок, но придерживает информацию до момента, когда соберется побольше народа.
По берегу за ними бежит черная такса. Она вьется, глядит слезящимися глазами и скребет брюхом по ракушкам. Доктор находит, что у нее не закрылся родничок и что в сочетании с волчьей пастью, которая не дает ей дышать во время еды, это создает отличный резонатор для внутренних монологов. Он предлагает утопить и ее, но Вагнер возмущается его цинизмом и говорит, что только глубоко ранимые и нежные люди способны на такое. Доктор остро смотрит на него и задумывается, прислонясь к чему-то. Вагнер украдкой достает из кармана пробирку и глядит на нее с укором. Звучит неопределенная музыка. Доктор опоминается, смотрит на подползающую к нему таксу с блестящими зубами и вдруг замечает, что это волчанка.
Он вздрагивает и просыпается в кресле. В руках у него "Плейбой", поверх Мисс Октябрь написано: "Спиртовой раствор фурацилина, 5 раз в день до появления аллергической сыпи". Ему становится неловко, что кто-то мог заподозрить, что он думает о больных; кроме того, ему уже на протяжении шести сезонов кажется, что за ним кто-то следит.
По берегу за ними бежит черная такса. Она вьется, глядит слезящимися глазами и скребет брюхом по ракушкам. Доктор находит, что у нее не закрылся родничок и что в сочетании с волчьей пастью, которая не дает ей дышать во время еды, это создает отличный резонатор для внутренних монологов. Он предлагает утопить и ее, но Вагнер возмущается его цинизмом и говорит, что только глубоко ранимые и нежные люди способны на такое. Доктор остро смотрит на него и задумывается, прислонясь к чему-то. Вагнер украдкой достает из кармана пробирку и глядит на нее с укором. Звучит неопределенная музыка. Доктор опоминается, смотрит на подползающую к нему таксу с блестящими зубами и вдруг замечает, что это волчанка.
Он вздрагивает и просыпается в кресле. В руках у него "Плейбой", поверх Мисс Октябрь написано: "Спиртовой раствор фурацилина, 5 раз в день до появления аллергической сыпи". Ему становится неловко, что кто-то мог заподозрить, что он думает о больных; кроме того, ему уже на протяжении шести сезонов кажется, что за ним кто-то следит.