ВСЕЛЕННАЯ "БЕЛОЙ ГВАРДИИ". БОМБА ДЛЯ ФЕЛЬДМАРШАЛА ЭЙХГОРНА
Народное украинское восстание против немцев и гетмана было подарком для большевиков. Они не только охотно помогали украинским анархистам, но не брезговали даже националистами. Немцы и австрийцы всё чаще ощущали себя не на курорте, а в осажденной крепости. Потрясением для них стало убийство фельдмаршала Эйхгорна 30 июля 1918 года. Эйхгорн находился в прекрасных отношениях с гетманом. Они были друзьями, если к людям, занимающим столь высокие посты, вообще применимо понятие о дружбе. В Киеве ходил слух, будто Эйхгорн был женат на сестре Скоропадского, хотя до 1918‑го немецкий военачальник и генерал‑лейтенант русской армии знакомы еще не были. Пожалуй, фельдмаршал был настоящей опорой режима, которую решили уничтожить враги гетмана - в данном случае большевики.
Эйхгорн был так убежден в своей безопасности, что ходил по Киеву без охраны, лишь в сопровождении адъютанта. Его распорядок дня легко было вычислить даже самому неискушенному террористу. Каждый день в 12:00 он шел завтракать, час спустя возвращался обратно. И вот однажды, когда фельдмаршал возвращался после завтрака, его нагнал наемный экипаж с обычным киевским извозчиком. Из экипажа выпрыгнул человек и бросил в Эйхгорна бомбу. Фельдмаршал был смертельно ранен, адъютанту оторвало ногу.
Теракт произошел недалеко от резиденции гетмана. Скоропадский как раз гулял в саду с генералом Стеллецким. Они услышали взрыв и пару выстрелов. Оба (очевидно, с охраной) поспешили к месту взрыва. Эйхгорн был еще жив: «Все его лицо было поранено мелкими осколками бомбы, старик сильно страдал. Когда к нему приблизился Скоропадский и нагнулся, то Эйхгорн все‑таки имел силу протянуть гетману руку и еле слышно произнести: “За что, ведь я никому вреда не сделал”». Оккупанты нередко считают себя спасителями, искренне не понимая: за что же их не любят?
Убийцу схватили. Его звали Борис Донской, левый эсер, недавно приехавший в Киев из Москвы. В кармане у него нашли засушенный цветок и локон женских волос. Немцы, на время забыв, что представляют «цивилизованную» державу, пытали Донского, однако он никого не выдал. Только заявил, что исполнил приговор, вынесенный Эйхгорну ЦК партии левых эсеров. Не добившись ничего, немцы повесили террориста.
Смерть Эйхгорна была выгодна как украинским повстанцам, так и большевикам. Последние по меньшей мере не помешали Донскому уехать на Украину и привести в исполнение «приговор» эсеров.
На место Эйхгорна назначили нового командующего - графа Кирхнера, который, по словам генерала Стеллецкого, «представлял собой тип настоящего немецкого бюргера, любившего спокойную жизнь, хорошую кухню, а главное - сильно выпить».
Перепуганный гетман сделал заявление, что убийца не украинец и никакого отношения к Украинской державе не имеет. Накануне теракта гетман как раз собирался в поездку по стране, надеясь таким образом укрепить свою власть. Теперь поездка была сорвана. Вместо этого гетман отправился с визитом в дружественную Германию, чем окончательно погубил свою репутацию в глазах народа. Газеты обошел снимок: высокий бритоголовый гетман в черной черкеске почтительно стоит перед кайзером Вильгельмом II. Между тем и время для визита было выбрано неудачно, да и необходимость лебезить перед германцами скоро исчезла. Трагическая гибель германского фельдмаршала, как заметил Михаил Булгаков, породила «у умных людей замечательные мысли по поводу происходящего». Оказалось, немецкая власть не так уж прочна и совсем не вечна.
Но и на Западном фронте произошли важные перемены. Отразив последний германский натиск, многочисленные и хорошо подготовленные армии французов, англичан и американцев перешли в генеральное наступление. Боевой дух немцев падал, дезертирство стало обычным явлением. Стало ясно, что их поражение - вопрос времени.
В сентябре 1918‑го четыре союзнические армии (английская, французская и две сербские) при поддержке итальянских и греческих дивизий начали наступление на Балканах. После ожесточенных сражений сербы, греки, англичане и французы заставили капитулировать болгарскую армию, на тот момент - самого боеспособного союзника германцев. 29 сентября 1918‑го Болгария вышла из войны, и союзные войска начали освобождение Сербии, приближаясь к границам Дунайской монархии. Принц‑регент Александр, будущий сербский, а затем и югославский король, торжественно вступил в Белград. Командующий союзными войсками на Балканах генерал Франше д’Эспере уже планировал наступление на Вену.
В октябре 1918‑го стало окончательно ясно, что война немцами проиграна, надеяться на них более нельзя. У Австро‑Венгрии осталось на Украине только две дивизии, да и те не могли воевать: «Многие солдаты из них просто разбрелись».
Англичане и французы смотрели на гетмана как на германофила и шли на переговоры с его представителями неохотно.
В октябре 1918‑го Скоропадский попытался пойти на союз с левыми украинскими националистами. К этому гетмана толкали немцы, с которыми он еще обязан был считаться. Лишь под влиянием немцев, которые уважали украинских левых националистов, гетман обновил состав Совета министров, заменив пять русских на пять украинцев. Так, пост министра исповеданий занял Александр Лотоцкий, горячий сторонник автокефалии Украинской православной церкви. И сразу же начался конфликт с митрополитом Антонием и архиепископом Евлогием, что стояли за «единую, неделимую Русскую Церковь».
Гетман согласился даже на сотрудничество с главной оппозиционной силой - Украинским национально‑державным союзом, которым руководили украинский эсер Никита Шаповал и социал‑демократ, почти большевик Владимир Винниченко.
Симон Петлюра был тогда не у дел. Он с 27 июля сидел в Лукьяновской тюрьме, в одиночной камере. Там он много читал, переводил очень популярных тогда Жюля Верна и Бернгарда Келлермана: узнику нужны были деньги, и друзья помогли ему заключить договор с издательством. Он даже сочинял тексты для антиправительственных листовок и передавал их на волю. Однако руководить украинским национальным движением из тюрьмы было все же затруднительно.
Владимир Винниченко был настроен не менее радикально, чем Петлюра: «Русская буржуазия, разумеется, не могла примириться с созданием украинского государства, с его национальными формами. Это в самом деле был какой‑то абсурд: все устройство государства - буржуазное; весь аппарат управления передан буржуазии; сама буржуазия вся - русская, а государство несмотря на все это - украинское, а язык в правительстве и во всех буржуазно‑правительственных учреждениях должен быть украинский. Из всего кабинета один или два министра знали украинскую мову, а другие только слышали ее на малороссийских спектаклях. <…> Все окружение его (гетмана. - С.Б.), “двор”, формировалось из русской “забубенной” офицерни, которая истинно русскими словами ругала и высмеивала и Украинскую державу, и украинскую мову, и все украинское».
Не удивительно поэтому, что Винниченко и Шаповал устанавливали связи с повстанческими отрядами на Украине и продолжали начатые еще летом контакты с большевиками. Украинцам не хватало средств, и большевики охотно помогли им, будто бы предоставив три миллиона рублей, в то время как до переговоров Винниченко располагал только двадцатью тысячами. Раковский и Мануильский обещали в случае успеха восстания признать Украинскую Народную Республику и не вмешиваться в ее дела.
Гетман и его министры знали о подрывной деятельности большевиков еще летом. Даже не располагая достоверными сведениями о новых маневрах Винниченко, они понимали, чего можно ждать от такого политического партнера. К тому же «украинский поворот» был отвратителен для русских офицеров и генералов, окружавших гетмана. И тогда он допустил последнюю, фатальную ошибку. К ней его вынудили серьезные причины.
11 ноября 1918 в Компьенском лесу союзники подписали с немцами перемирие. Война окончилась. Германские части покидали Украину. Им на смену вот‑вот должны были прийти англичане и французы. Союзники поддерживали русскую Добровольческую армию генерала Деникина, которая осенью 1918‑го разгромила красных на Северном Кавказе. Восстановление единой России перестало казаться мечтой, донкихотством. Русские уже около месяца убеждали гетмана, что опираться надо на русское офицерство, что необходимо заключить союз с Добровольческой армией. Те и другие будто бы помогут привлечь Антанту на помощь Украине. На самом деле командующий Добровольческой армией А.И.Деникин и слышать не хотел об Украинской державе, хотя Скоропадский предлагал обеспечить белогвардейцев снарядами и патронами, в которых те очень нуждались: «Гетман не желал понять, что между идеологией “Единой, Великой и Неделимой России” и той, которую до последних дней исповедовал он, гетман, <…> лежит непроходимая пропасть», - писал впоследствии Деникин.
Тем не менее гетман решил сделать ставку на русское офицерство, потому что ставить больше было не на кого. Он распустил «украинское» правительство Лизогуба. Во главе нового кабинета поставил бывшего гофмейстера, члена Государственного совета Российской империи и действительного тайного советника Сергея Николаевича Гербеля. Украинцев из министерств начали вытеснять русские, немцы, поляки. Игорь Кистяковский, снова совершив переход из украинцев в русские, подготовил текст новой гетманской грамоты, программного документа Украинской державы. Государственный секретарь Сергей Завадский, юрист, бывший профессор Александровского (Царскосельского) лицея, перевел грамоту на украинский, который оставался государственным языком державы Скоропадского. Поводом к публикации стало завершение мировой войны.
В этой грамоте (декларации) гетман объявил, что Украине предстоит взяться за дело создания «Федеративной России», а конечная цель этого дела - «восстановление Великой России». Все прочие пути гибельны для украинского народа. Будущее Украины тесно связано «с будущим и счастьем всей России». В этой новой великой и федеративной России украинский народ получит возможность экономического и культурного развития «на прочных основаниях национально‑государственной самобытности».
В 1914 году под таким планом с радостью подписался бы сам Петлюра. Но к ноябрю 1918‑го мир изменился. Теперь сказать, что благополучие Украины связано со «счастьем всей России», значило отречься от украинской государственности. Русские решили, что гетман наконец‑то отбросит украинский камуфляж и займется настоящим делом - возрождением русского государства. Украинские националисты убедились в своих худших подозрениях: Скоропадский был и остался российским генералом, то есть врагом украинского государства по определению.
Хуже того, гетман совершил еще одну фатальную ошибку: 13 ноября распорядился выпустить из тюрьмы Симона Петлюру, который тут же выехал в Белую Церковь. В этом городке на юге Киевской губернии был расквартирован Особый отряд сечевых стрельцов. 14 ноября на Бибиковском бульваре в квартире крупного железнодорожного чиновника Андрея Макаренко собрались Винниченко, Шаповал и несколько украинских военных: генерал Осецкий, полковник Коновалец, подполковник Тютюнник (Василий, а не уже известный нам Юрий). Националисты приняли решение о восстании против гетмана. Для оперативного руководства они создали новый орган власти, который назвали Директорией. Историю Великой Французской революции украинские интеллигенты, конечно, знали и намеренно выбрали такое историческое название. Директорию возглавил Винниченко. Ни Грушевского, ни бывшего премьера Голубовича в ее состав не включили. Они не присутствовали на совещании, поэтому их было легко обойти. Петлюру обойти не решились: за него стояли сечевые стрельцы, главная военная сила Директории. К ним в Белую Церковь и отправились заговорщики после совещания.
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=48860507
«Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой»: АСТ. Редакция Елены Шубиной; Москва; 2020
ISBN 978‑5‑17‑101384‑4
© Беляков С.С.
© ООО «Издательство АСТ»