ДЕЛО РИХАРДА ЗОРГЕ. ДВОЙНОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ
Для получения доступа к нефтепродуктам после того, как США наложили эмбарго на свой экспорт в Японию, японской армии требовалось получить прямой доступ к месторождениям Голландской Индонезии. Задача эта не выглядела не сложной, не долгой: сама Голландия была разгромлена и оккупирована вермахтом, её союзница Великобритания - связана войной в Европе и крайне заинтересованной в нейтралитете Японии. Оккупация индонезийских нефтеносных районов могла быть произведена одновременно с установлением марионеточных прояпонских режимов на индонезийском архипелаге: по одному на каждом из крупных островов. Базой для переброски оккупационного контингента вполне мог стать Вьетнам: в августе 1940-го года Япония по договоренности с правительством Виши оккупировала Французский Индокитай. Никаких проблем здесь не просматривалось.
По этим причинам любой удар по военной базе США в Перл-Харборе мог быть нанесен Японией лишь как упреждающий. Упреждающий не в геополитическом, не в стратегическом даже, а в чисто тактическом смысле. Японское руководство должно было быть абсолютно уверено, что вторжение в Индонезию повлечет за собой немедленный удар в спину со стороны американского флота, базирующегося именно в бухте Перл-Харбора.
Президент Рузвельт называл морскую группировку в Перл-Харборе пистолетом, приставленном к виску Японии. В свою очередь, база была столь же уязвима со стороны японской атаки. По сути мы имеем здесь дело с развернутой к нападению группировкой, которая именно в связи с этим была крайне уязвима в обороне. Рузвельт игнорировал многочисленные и настойчивые предложения своих адмиралов убрать фронт с линии огня подальше в тыл, и даже снимал строптивых флотоводцев с командных должностей. Так потерял свой пост командующий Тихоокеанским флотом США Джеймс Отто Ричардсон, например. Единственная предосторожность, на которую Рузвельт пошёл заключалась в том, что незадолго до нападения с базы были уведены авианосцы. Что тоже сыграло определенную роль в японском успехе.
Но, разумеется, японское командование должно было быть уверенным, что удар из Перл-Харбора последует немедленно за их вторжением в Индонезию, без объявления войны, без многодневных консультаций с лидерами Конгресса, без обсуждения этого вопроса в сенатских комитетах и свободной прессе США. Каким же образом японское командование должно было придти к такому выводу?
Начнем с того, что сама идея нападения на США в условиях неоконченной войны с Китаем, без получения каких-то незамедлительных выгод и бонусов, не имея никаких гарантий скорой победы, должна была иметь недобросовестных лоббистов. Любое здравое рассуждение, не связанное посторонними соображениями, диктовало проведение осторожной, взвешенной политики. Если для войны в Китае не хватает нефти, её нужно добыть, при этом затрачивая как можно меньше этой самой нефти. Уже по этому соображению США следовало умасливать и задабривать, давать любые обещания и соглашаясь на любые предварительные условия. Воюя с США, никакой нефти не добыть, зато затратить нефти на эту войну придется совершенно несоизмеримые объёмы.
Исходя из этих соображений, любой незаинтересованный посторонними факторами японский военный или политик должен был считать нападение на США совершенно бессмысленным и опасным безумием. Другое дело - политик мотивированный, иными словами прямой агент влияния иностранного государства. Вбросив один раз такую идею, он мог поддерживать её в актуальной повестке дня, втягивая коллег в дискуссию, и тем самым сохраняя эту идею в структуре перспективного военно-политического планирования государства.
Был ли в японской военно-политической верхушке человек, которого мы можем с достаточной долей убежденности заподозрить в таком недобросовестном лоббировании? Я полагаю, что да, такой человек был и звали его Фумимаро Коноэ, один из самых влиятельных аристократов Японии, дважды её премьер-министр. Причина, по которой я считаю его крайне подозрительным в двоедушии, заключается в том, что его основным советником по внешнеполитическим проблемам был был член группы «Рамзай» Хосуми Одзаки. Естественно, Одзаки советовал лишь то, что было на руку его шефу, формировал аргументы и доводы в соответствии с его пожеланиями.
При этом, Хосуми Одзаки был японским аналогом Зорге. Если принадлежность к коммунистическому движениею Рихарда Зорге хотя бы на Востоке можно было как-то микшировать, то Одзаки был своим, доморощенным коммунистическим деятелем. Свою трудовую деятельность он начал в качестве корреспондента «Асахи симбун», в дальнейшем работал в Китае и считался в Японии специалистом по проблемам Восточной Азии. Своих левых взглядов он не скрывал. Знакомство его с Зорге произошло при дволльно любопытных обстоятельствах.
Работая с 1930 по 1933 г. в Шанхае, Зорге познакомился с журналисткой из США Агнесс Смедли, а через нее - с Одзаки. Через пару лет, в мае 1934 г., они встретились уже в Токио и продолжили сотрудничество. Хоцуми Одзаки специализировался на китайских проблемах, стал членом Совета по изучению Восточной Азии. Постепенно он приобрел большой вес в кругах журналистов и политологов, вошел в политические круги Японии. По рекомендации начальника секретариата премьер-министра Коноэ (а эту должность тогда занимал Акира Кадзами) Одзаки стал политическим советником при кабинете министров. Даже после ухода кабинета Коноэ в 1939 г. в отставку Одзаки продолжал оставаться в составе "мозгового треста", ближайшего окружения принца.
Итак, мы получаем треугольник, вершиной которого, очевидно, является Агнесс Смедли (США), которая и свела Зорге с Одзаки в бытность свою в Китае. Однако после убытия Зорге в Японию, в то время, как Смедли осталась в Китае, американское представительство в группе «Рамзай» должно было прекратится. Так? Нет, не так. После расставания Зорге с Агнессой Смедли в Японию, на связь с ним немедленно прибыл американец японского происхождения Мияги Ётоку.
Почему было так важно, чтобы группа поддерживала связь с США? Потому, что заговорщикам требовалось давать японскому Генштабу подтверждения американских планов о немедленной атаке Японии с Перл-Харбора в случае расширения «зоны совместного сопроцветания» Японии в Восточной Азии. Без такого подтверждения все теоретические изыски Хосуми Одзаки оставались бы чисто умозрительными этюдами. Именно через Мияги из США должна была передаваться правдоподобно сформулированная дезинформация о планах Рузвельта. Причем правдоподобной она должна была быть, как с точки зрения американской делопроизводственной практики, так и с точки зрения японского мировосприятия. Мияги, дитя двух культур, как нельзя лучше подходил для окончательной корректировки сведений и документов, передаваемых японской разведки от имени её агентуры в США.
Итак, Одзаки поставлял принцу Коноэ теоретические обоснования агрессии в американском направлении, а через Мияги ему поставляли документальные подтверждения необходимости проведения их в жизнь. А кто же сидел на американском конце трубки, по которой дезинформация текла в Японию? У нас есть подозреваемый и по этому делу.
Так что, продолжение следует...