На втором году счастливой семейной жизни она перестала брить ноги... Когда-то красивая девочка Мальвина, теперь
была больше похожа на ходячий перегар в мужских трусах Кельвин Кляйн и грязной дырявой майке. От былой красоты остался только парик и многочисленные долги. И ей ещё умудрялись давать кредиты на алкоголь некоторые банки, чёртова страна дураков. Каждый вечер она выбирала между Пьеро, Буратино и полусладким, и всё чаще мы видели её в кабаке с Дуремаром и какими-то кавказцами. Мальвина была трезвой только во сне, и причём не в своём... Частенько она приводила в дом почтеннейшую публику из сомнительных хипстеров, нелегальных таксистов и здоровенных афроамериканцев, они запирались в комнате и очень громко слушали пение горбатых китов, а однажды по дороге на кухню у неё из задницы выпал золотой ключик. Тогда я начал догадываться, что потерянную азбуку я уже не найду. Мальвина ненавидела весь мир и театр! Но больше всего она ненавидела своего пуделя Артемона, она смешивала его с дерьмом, избивала, унижала, называла собакой и прижигала кудрявые уши дешёвыми папиросами... Блять, в её психике купалось царство мертвых, утки, покрышки от Камаза и порноактрисы шестидесятых годов. Театр был её местом на этой земле, но в театре не было решёток, в отличии от женской исправительной колонии под Верхоянском, куда она попала за изнасилование дикобраза... шишкой. Как вообще можно изнасиловать дикобраза...? Шишкой? Ох, уж эти женщины... Наконец-то мы смогли свободно выдохнуть, но ненадолго... Через четыре дня Артемон повесился. Сука...