Похороны Гутенберга: Съезд Союза журналистов глазами наследников
Начинающему журналисту не до сказок, когда мачеха-редактор то подбросит гонораришко, а то и вовсе покормить забудет. Но мы верим в добрые, справедливые конкурсы, которые, как фея, превратят тыкву в карету. Кто бы мог подумать, что за скромную заметку пригласят в Колонный зал Дома Союзов, да ещё и вручат наследство от богатого дедушки. Теперь, когда часы пробили полночь, неясно, что с этим делать, но бумага, скреплённая подписями важных лиц, удостоверяет: мы являемся наследниками Гутенберга. А то, что происходило на съезде Союза журналистов России, по-видимому, было ничем иным, как похоронами печатника...
Прынц не приехал
В основном на пышные проводы покойного явились бедные родственники из провинции. Их долго держали в передней: регистрация в гостинице (оказавшейся общагой академии госслужбы) затянулась. Журналисты, всерьёз рассчитывавшие на компьютеризацию столицы, заранее выслали анкеты по электронной почте. И не каждый мог поверить, что надо заполнять всё заново, от руки. Дама в бирюзовом шарфике порывается уточнить, но окошко немедленно заслоняет мятый с дороги мужской костюм:
- Не пущу.
- Мне только спросить…
- Я час тут стою, и Вы будете стоять. Тогда и спросите.
Возникла пауза. Пиджак решил показать, что не только справедлив, но и добр:
- А Вы откуда приехали?
- Из Дудинки… - вздохнул шарфик.
- О, ну тогда пропущу. Вы и так Богом обиженная.
- Не пойду, - холодно ответила северянка, - раз Вы оскорбляете.
Очередь смиренно мариновалась, а роптать начала лишь часа полтора спустя. Администраторша реагировала бесстрастно: «А я что, это начальство виновато», - и старательно продолжила вбивать данные в компьютер двумя пальцами.
Ближе к ночи у многих заболела душа. В номер ворвался подвыпивший сосед. Он попросил сигарету, но тут же забыл об этом, и патетически воскликнул: «Путин не приедет… И нахрена тогда нас всех сюда собрали?..». Страдалец добавил, что он из-под Сталинграда, похвастался восьмитысячным тиражом, и тем, что в детстве у Михаила Александровича чуть ли не на руках сидел. Шолохов нянчил, а прынц разлюбезный не приехал.
Любит - не любит
Съезд открыли душевно. Вот только не смогли определиться между Высоцким и Окуджавой, и потому спели обоих. «Надежды маленький оркестрик» нельзя было совсем оставить без отеческого управления дирижёра, пусть и не появившегося на сцене. Президентское приветствие направило журналистов на борьбу не только с коррупцией, но и (new!) с национализмом.
Учебники журналистики называют подобные мероприятия псевдособытиями. Но от того, что с трибуны вещали сами журналисты, ритуальных речей меньше не стало. Пока зачитывали приветствия от братской таджикской прессы и других союзников, новички тестировали жёсткость кресел. Бывалые лысины не ёрзали. Их живо интересовало, кто почтил съезд присутствием, кто не почтил. Так, смертельную обиду нанесло телевидение. Обвинения в заговоре неслись прямо с трибуны: «Значит, нас боятся. Значит, сверху легла директива нас замолчать».
Замолчать проще всего съезд глухонемых. А профессионалы гласности, как бы ни старались работать по старинке, яркий информационный повод всё-таки дали. Им стал номер съезда, «Х-й», на второй день частично заклеенный каким-то фиговым листком. Другим запомнившимся моментом, но уже не вызвавшим ажиотажа в прессе, явился латентный троллинг делегатки из Пермского края. Пока все выражали доверие и ныне, и присно председателю СЖРа, простая русская женщина толкнула речь на тему «кабы я была царицей». На месте Богданова она, во-первых, отняла бы право муниципалитетов финансировать и содержать СМИ. «Во-вторых, - напирала Лоскутова грудью на трибуну, - я сделала бы членство весомее» (за заказные материалы - исключение из Союза). «Третье. Чтобы на следующем съезде (проводящемся, кстати, раз в пятилетку. - Авт.) присутствовал Путин»…
Молодым - дорога, старикам - почёт
Когда газетчикам ещё не перешло дорогу телевидение, среди высоких колонн тусовалось благородное собрание. Тут замирали сердца Татьяны Лариной и Наташи Ростовой, впервые вышедших в свет. Только всё это выдумки литераторов. А вот набальзамированные трупы вождей, лежавших здесь - правда. «В этом зале хоронили многие и многих, но мы собрались не для этого», - уверял журналистов микрофон. На дряхлых устах часто звучало слово «молодёжь». Но балом всё равно правил тяжёлый дух, а не изящная словесность.
Явление народу Генриха Боровика предварялось не просто объявлением живой легенды, но и фильмом о Генрихе Авиэзеровиче. Студенты коммерческого вуза, в котором тот значится почётным ректором, давали друг другу беспристрастные интервью о том, какое счастье учиться у маститого старца. Польщённый ректор не стал говорить о себе, а скромно достал бумажку и сообщил о заслугах своего покойного сына.
Не вошедшим во вкус похоронных речей оставалось считать свечи на люстрах. В голову лезли хулиганские мысли о чудесном избавлении: вот появятся «Femen» или «Pussy Riot», и… но чудо пришло с другой стороны, звякая медалями. Несанкционированную акцию учинил безвестный дедулька из зала, прорвавшийся к микрофону. Оказалось, что маразму есть предел. Микрофон тут же отключили.
(Тот самый дедушка норовил пролезть не только к микрофону, но и в кадр!)
Скомкали и награждение молодых журналистов, победивших в конкурсе «Наследники Гутенберга». Хороший организатор сэкономит и время, и деньги. Молодняк спешно («побыстрее, у нас регламент!») согнали на сцену, сунули дипломы, а про обещанные призы решили не вспоминать. Две-три минуты, скатертью дорожка Колонного зала - и status quo восстановлен.
Пир журдуха
Сколько ни было речей о погибели печатных СМИ, а покойника знали не все собравшиеся. Журналистке из Кирова пришлось пояснить, что Иоганн Гутенберг - европейский первопечатник. «А, типа нашего Фёдорова…». Однако вне зависимости от близости к умершему, на похоронах любят попеть и пожрать. Музыкальный коллектив, закрывший первый день съезда, в Кирове как раз знали: «Теперь всем смогу сказать, что с “Хором Турецкого” пела». Одинокий глас, прямо с трибуны оценивший выступление не в меру кривлявшихся певунов как «культурное хулиганство», поддержки не нашёл.
Нас же, и не надеявшихся на культурную программу, с самого начала больше интересовал фуршет. Веру в эту сторону творческого процесса подогревали строки классика, воспевшего массолитовский ресторан. Однако членов профсоюза оказалось слишком много, так что впору пришёлся другой Булгаков: «вот всё у нас, как на параде… салфетку - туда, галстух - сюда, да “извините”, да “пожалуйста”, “мерси”, а так, чтобы по-настоящему, - это нет! Мучаете сами себя, как при царском режиме». Никто мучиться и не стал. Блюда, не доходя до шведского стола, расхватывались в воздухе. Продовольствие сметали в сумки: казалось, что на дворе голодные девяностые. Доходило до того, что пёрли и открытые винные бутылки, затыкая их какими-то прокладками (охрана шмонала тщательно, но только на входе). Судя по тому, как журналисты ели, их слова о прозябании и гибели российской печати были правдой.
Роман и Дарья Нуриевы,
"Голос эпохи"