"После Москвы это был настоящий рай"
сегодня один хороший человек прощается с Вильнюсом.
когда о любви говорят так, и говорят уже на прощание, сложно просто смотреть со стороны. хочется вмешаться и все исправить, чтобы у этих двоих все сложилось по-другому. засчитать это признание одновременно за экзамен по конституции, по языку, и за присягу. отнять чемоданы, вернуть обратно и тут же дать гражданство.
департамент миграции, что ж ты делаешь, прекрати…
***
«Месяц назад у меня был самый необычный день рождения в моей жизни: на этот день пришёлся наш переезд из Литвы в Словакию, точнее, переезд вещей.
Контекстная реклама в яндекс.почте: "словенский ВНЖ вместо литовского"
Контекстная реклама в Яндексе: иммиграция в Литву стала сложнее?
Мы должны были отправиться вслед за ними на следующий день. Разобравшись с погрузкой - спасибо тебе, дорогой Радж, за то, что с утра пришёл нам помогать, и как я жалею, что мы дали тебе тогда уйти домой так быстро, не уговорили тебя остаться с нами, твоя лодыжка была бы в порядке, а у нас был бы шанс как следует попрощаться - так вот, разобравшись с вещами, мы пошли гулять по Вильнюсу в последний раз перед отъездом. Мне хотелось наглядеться на свой любимый, на свой теперь уже по-настоящему родной город, мне хотелось надышаться им, мне хотелось обнять его и не отпускать, и так вот унести его с собой, но не как Наполеон хотел унести с собой костел Святой Анны - я будто хотел впитать его в себя, срастись с ним, чтобы стать им, и чтобы он стал мной...
Во время этой прогулки я старался увидеть то, чего не замечал раньше, посмотреть на Вильнюс с непривычных ракурсов, зафиксировать детали, которые крючками своей необычности зацепились бы за мою память.
За пару дней до переезда мне в голову пришла мысль: «вот если я сегодня умру, то навсегда останусь в Вильнюсе». Я поделился этим с Яной, на что она сказала, что мне уже будет все равно. На это я возразил:
- Почему все равно, мой дух будет летать здесь, по улицам моего любимого города.
- Так если ты будешь летать бестелесным духом, зачем оставаться здесь? Ты же тогда сможешь отправиться, куда только захочешь. Ты же вот на Марс мечтаешь полететь.
- Да, точно... Ну, я бы тогда слетал, конечно, на Марс, но потом сразу обратно в Вильнюс!
Железный волк князя Гедимина
Я довольно рано перестал жить с родителями, практически сразу после школы. У меня, в принципе, никогда не было особого ощущения родного дома: я жил то с мамой, то с бабушкой, то с отцом. И вдруг, покидая Литву, где я с перерывами прожил последние 10 лет; покидая Вильнюс, где я прожил последние 8 лет - тоже с перерывами; покидая нашу замечательную, самую лучшую квартиру, в которой мы с Яной и Даниэлем прожили потрясающие два года, я впервые в жизни почувствовал, каково это - покидать родной дом.
Начав в середине нулевых регулярно ездить в Литву по работе, я очень быстро влюбился в эту страну, и вскоре в голове начала мелькать мысль: «как было бы здорово жить здесь!». Мысль материальна, особенно когда за ней стоит большое и искреннее желание, и через пару лет так и случилось. Помню, как, проезжая по аукштайтийскому раздолью, я мог внезапно остановиться, выйти из машины, и просто стоять несколько минут, глядя на леса и поля, и не ощущая ничего, кроме всепоглощающего счастья.
Тогда я переехал не просто в Литву, я переехал в деревню, расположенную на полпути между Вильнюсом и Швенченисом, где располагалось мое новое место работы - фабрика по переработке лекарственных трав Швенченю Вайстажолес, действующая с 1883 года, и это обстоятельство, помимо того, что я впервые в жизни на 100% был убежден, что я делаю для людей, действительно, что-то полезное, создавало у меня ощущение причастности к большой истории, в которую я вносил маленький, но свой вклад. После Москвы, которая давно уже стала мне чужим городом, во многом противоположным по духу тому месту, в котором я родился и вырос; которую я перестал ощущать своим домом задолго до того, как, наконец, уехал оттуда; так вот, после Москвы это был настоящий рай. Вместо серости бетонных стен - зелень трав и деревьев. Вместо толп раздраженных, измученных вечной беготней людей - олени, зайцы, аисты и другие прекрасные животные, без боязни подходившие к моему дому. Вместо удушающего коктейля из автомобильных и промышленных выхлопов - чуть ли не самый чистый в Европе воздух.
Время собирать камни...
В литовском ландшафте есть какой-то неповторимый уют: возможно, дело в рельефе, который делает привычный для нас пейзаж средней полосы особенным. Когда я смотрю на аукштайтийское поле, на душе мне становится спокойно и тихо; мне хочется лечь в это поле, как в кровать, и укрыться растущим по его краям лесом, как одеялом.
Но меня тогда покорила не только литовская природа. В России я ощущал свою русскость, как принадлежность к изломанной, искалеченной, перемолотой мясорубкой XX века стране. В Литве я как будто бы почувствовал какие-то крупицы нетронутого, неиспорченного - или, по крайней мере, не настолько испорченного десятилетиями большевизма русского самосознания - тут этих десятилетий было, все-таки, меньше. И еще, конечно, староверы. Я глядел на небесно-голубые стены православного храма в Швенченисе, такого легкого, воздушного, устремленного ввысь, и меня наполняло ощущение того, что здесь, в Литве, я вдруг нашел для себя ту самую Россию, «которую мы потеряли». Или «другую Россию». Россию, которая была не антагонистом, а частью Европы.
Однако, по мере погружения в литовскую культуру - прежде всего, язык - я стал обнаруживать в себе культурный пласт более глубокий, чем русский. Древняя культура, совершенно растраченная, абсолютно не ощущающаяся в повседневной жизни в России, здесь, в Литве, заботливо сохранялась сотни лет, в том числе и несколько десятилетий советской оккупации. Это дало мне возможность разглядеть вокруг себя литовскую архаику и вдруг ощутить в ней былое единство балтов и славян. С каждым новым для меня обнаруживаемым мной сходством между литовским и старославянским языками, литовский становился мне все более близким и родным, и постепенно я стал ощущать Литву как свою прародину - не на историко-географическом, конечно, но на культурном и духовном уровнях.
Могу уверенно сказать, что последние десять лет моей жизни, период, который можно назвать «литовским», был в разы более интересным, насыщенным и счастливым, чем предшествующие ему 34 года. За это я должен поблагодарить всех замечательных людей, которых я встретил здесь в неправдоподобно большом количестве - раньше я думал, что нечто подобное бывает только в кино, когда в каких-нибудь «Неудержимых» можно увидеть Сталлоне, Шварценеггера, Лундгрена, Форда, Бандераса, Гибсона и еще кучу других звезд одновременно. В общем, эти десять лет были круче, чем любое кино, и я с трудом понимаю, чем я заслужил все это: наверное, я просто очень везучий человек!
Впереди новый жизненный этап, я смотрю на него с оптимизмом и готовностью ко всему - и первый месяц внушает надежду. Мы живем в потрясающе красивом месте, и к нам постепенно начинают приходить новые замечательные люди. Но Литва всегда со мной - мне для этого даже не нужно вешать на стене моего кабинета имеющийся у меня большой желто-зелено-красный флаг. “Meilė Lietuvos dega mūsų širdyse“ - «любовь Литвы горит в наших сердцах», как поется в литовском гимне. Я вообще не люблю государственные гимны, но литовский гимн - исключение, потому что здесь есть это слово - «любовь». И это слово, наверное - главное слово моих последних десяти лет. Именно поэтому они и были такими.
Спасибо»
(источник)