[Окончание] О ХАРАКТЕРЕ РЕЛИГИОЗНОСТИ ЛЬВА ТОЛСТОГО И О ЕЁ ВЛИЯНИИ НА ЗАПАДНУЮ ФИЛОСОФИЮ (2018)
[ОТРЫВОК ВТОРОЙ]
Здесь начало: https://roman-altuchov.livejournal.com/93789.html
[ ПУБЛИКАЦИЯ:
Лев Толстой и мировая литература:
Мат-лы X Международной научной конференции,
Проходившей в Ясной Поляне 11-15 августа 2016 г. Тула, 2018. С. 3 - 19]
Правомерность претензии Толстого на восстановление истинного христианства имеет ещё одно, совсем неожиданное подтверждение.
11
Подобно тому, как он сам опирался в своих исканиях на выдающиеся достижения его предшественников в немецкой философии (прежде всего на учение Фихте), так и достигнутые им самим результаты стали катализатором для гениальных озарений более молодого поколения русских и западных мыслителей. В том числе и его религиозные поиски обратили на себя внимание и отразились в некоторых известнейших философских и религиозных концепциях, до сих пор влияющих на европейскую культуру и имеющих безусловное значение для понимания сущности христианства и его исторической судьбы. Быть может, наиболее парадоксальным и, к сожалению, малоизвестным из таких влияний является воздействие идей Толстого на виднейшего представителя неклассической философии, Фридриха Ницше.
Когда в конце 1887 года Ницше пришёл к выводу о необходимости написать трактат «Антихрист», чтобы окончательно «рассчитаться» с христианством, он решил познакомиться с главными сочинениями новейших интерпретаторов христианского учения, чтобы быть в курсе «новшеств» в этой сфере. Поскольку в это время Толстой уже стал известным благодаря критике церковной традиции и стремлению вернуться к «истинному христианству», Ницше взялся за его книгу «В чём моя вера?» во французском переводе. В рабочей тетради, датированной концом 1887 - началом 1888 года, содержится более трёх десятков цитат и свободных переложений фрагментов книги Толстого, причём сопоставление этих записей Ницше с его предшествующими суждениями о христианстве и с текстом написанного после этого трактата «Антихрист» показывает, что книга Толстого произвела весьма сильное впечатление на Ницше и привела к кардинальному изменению его отношения к христианству. Можно уверенно говорить, что Ницше полностью согласился с идеями Толстого, более того, именно под их впечатлением он писал трактат «Антихрист», который в этом смысле можно без большой натяжки назвать произведением, содержащим существенные толстовские мотивы (14).
Нужно заметить, что до того, как Ницше начал читать книгу Толстого, он уже высказался о нём в своём дневнике: в одной из записей он называет Толстого типичным христианским моралистом и, не видя никакого существенного различия между его точкой зрения и точкой зрения традиционного христианства, приписывает ему пессимизм, негативное отношение к любой силе человека и пренебрежение земным миром ради «вымыслов о “том свете”» (15). О самом христианстве
12
Ницше высказывался до этого момента только отрицательно: называя Иисуса Христа «великой посредственностью», он утверждал, что такой человек может увлечь только «стадные натуры», при этом он не видел никакой разницы между самим Иисусом и его церковными последователями и ставил для себя главной целью бескомпромиссную борьбу с идеалом человека, «изобретённым христианством» (16).
Но только начав читать книгу Толстого, Ницше решительно меняет свои оценки. Прежде всего он принимает точку зрения Толстого о том, что есть принципиальное различие, или даже противоположность, между учением самого Иисуса Христа и позднейшим учением церкви. В своём дневнике Ницше записывает ряд суждений, которые являются свободной интерпретацией этой идеи Толстого. Сначала он утверждает, что «церковь есть именно то, против чего агитировал Иисус - и против чего учил бороться своих учеников» (17): потом ещё усиливает эту мысль: «Если непонятно, что церковь - не просто карикатура на христианство, но и вообще - организованная война против христианства <...>» (18).
Но если церковь - это «организованная война» против христианства, то понятие христианства раздваивается и христианство самой церкви оказывается чем-то совершенно иным, чем христианство как таковое. Всё, что Ницше прежде говорил о христианстве, он теперь относит только к той его версии, которую создала церковь, христианство же как таковое, или истинное христианство, он выводит из-под огня своей критики. Самого Иисуса Христа и тех, кто следует его исконному, но забытому и оболганному учению, Ницше теперь вслед за Толстым и вместе с Толстым готов признать «единственными верующими людьми». Одна из самых больших прямых цитат, выписанных Ницше в свою записную книжку из французского издания книги Толстого, посвящена именно этому: «Раздвоение между объяснением веры, которое названо верою, и самою верою, которая названа общественною, государственною жизнью, дошло теперь до последней степени, и всё цивилизованное большинство людей осталось для жизни с одной верой в городового и урядника. Положение это было бы ужасно, если бы оно вполне было таково. Но, к счастью, и в наше время есть люди, лучшие люди нашего времени, которые не довольствуются такою верою и имеют свою веру в то, как должны жить люди. Люди эти считаются самыми зловредными, опасными и, главное, неверующими людьми, а между тем это единственные верующие люди нашего времени и не только верующие вообще, но
13
верующие именно в учение Христа, если не во всё учение, то хотя бы в малую часть его... Часто даже они ненавидят Христа... Как бы ни гнали этих людей, как бы ни клеветали на них, но это единственные люди, не покоряющиеся безропотно всему, что велят, и потому это - единственные люди нашего мира, живущие не животною, а разумною жизнью, - единственные верующие люди» (19).
Главным результатом произошедших во взглядах Ницше изменений оказывается совершенно новое отношение к учению Иисуса Христа, которое явно выражено в трактате «Антихрист»: это учение Ницше теперь считает противоположным церковному учению и близким своей собственной философии, т. е. направленным на возвышение человека и на раскрытие его творческих сил, а вовсе не на подавление его воли, как он считал раньше. В основном тексте «Антихриста» оппозиция подлинного учения Христа и церковного учения конкретизируется через противоположность жизненной практики, направленной на раскрытие внутренних сил земного человека, и бессмысленной, парализующей волю веры в догматы: «До бессмыслицы лживо в “вере” видеть примету христианина, хотя бы то была вера в спасение через Христа; христианской может быть только христианская практика, т. е. такая жизнь, какою жил тот, кто умер на кресте... Ещё теперь возможна такая жизнь, для известных людей даже необходима: истинное, первоначальное христианство возможно во все времена» (20).
Последние слова наглядно показывают, какую невероятную трансформацию проделал Ницше в своём отношении к христианству под влиянием Толстого. Истинное христианство, христианство самого Иисуса Христа он теперь признаёт вечным учением, значимым во все времена. По отношению к церковному учению его отношение становится ещё более непримиримым и резким: если раньше он критиковал его только за ложное представление о человеке, то теперь он видит в нём самый главный фактор деградации человека и культуры в европейской истории, ведь именно оно оболгало и устранило из жизни людей те спасительные истины, которые были принесены Иисусом. «“Христианство” сделалось чем-то в корне отличном от того, что вершил и хотел его основатель <...> это пришествие пессимизма, в то время как Иисус желал принести мир и счастье для агнцев <...>» (21). Этот тезис Ницше снова выглядит как «вариация» на тему, заданную книгой Толстого: «...он [Иисус] понимал своё учение не как какой-то далёкий идеал человечества, исполнение которого
14
невозможно, не как мечтательные поэтические фантазии, которыми он пленял простодушных жителей Галилеи; он понимал своё учение как дело, такое дело, которое спасёт человечество, и он не мечтал на кресте, а кричал и умер за своё учение» (23, 33 ]).
Наконец в ещё одном важнейшем пункте Ницше отказывается от своих прежних убеждений и принимает точку зрения Толстого. Как мы видели, одним из характерных признаков христианского пессимизма он считал вымыслы о «том свете», веру в потустороннее бытие (в «рай»), совершенство которого затмевало для христиан земную жизнь и лишало её ценности. Эту точку зрения раньше он без всяких сомнений приписывал и Толстому. Видимо, одним из самых неожиданных открытий, которое он совершил, прочитав его книгу, стало понимание того, что Толстой, точно так же как он сам, отрицает бессмертие в смысле существования в потустороннем «раю», более того, этой идеи не было и в учении самого Иисуса Христа. Действительно, Толстой не менее резко, чем Ницше, отвергает идею потустороннего «рая», поскольку она ведёт к обесцениванию земной жизни и делает невозможным её улучшение: «Церковь говорит: учение Христа неисполнимо потому, что жизнь здешняя есть образчик жизни настоящей; она хороша быть не может, она вся есть зло. Наилучшее средство прожить эту жизнь состоит в том, чтобы презирать её и жить верою (т. е. воображением) в жизнь будущую, блаженную, вечную; а здесь жить - как живётся, и молиться» (23, 382). А поскольку учение Христа Толстой интерпретирует как учение о возможности совершенства земной жизни, он не может признать, что Христос верил в потустороннее бытие: «...никогда Христос не только ни одним словом не утверждал личное воскресение и бессмертие личности за гробом, но и тому восстановлению мёртвых в царстве Мессии, которое основали фарисеи, придавал значение, исключающее представление о личном воскресении» (23, 391). Внедрение этой глубоко ложной идеи в христианское учение и создание нелепой «каббалистически-метафизической» теории о небесной жизни Толстой приписывает апостолу Павлу, который и становится первым в ряду тех, кто осуществил искажение учения Иисуса.
Ницше идёт по тому же пути и точно так же объясняет процесс деградации христианства в истории: «Никакого Бога, умершего за грехи наши; никакого искупления верой; никакого воскресения из мёртвых - всё это фабрикация фальшивой монеты из доподлинного христианства, ответственным за которую нужно признать того роко -
15
вого упрямца <...>» (22). И далее ещё более ясно о «роковом упрямце»: «Павел, инстинктивно угадав потребности неиудеев, перевёл те великие символы первоначального христианского движения в нечто осязаемое и несимволическое: во-первых, противоположность истинной и ложной жизни он переделал в противоположность земной и небесной, потусторонней жизни, мостиком к которой служит смерть <...>» (23). Можно только удивляться новой терминологии Ницще : словосочетания «доподлинное христианство» и «великие символы первоначального христианского движения» были невозможны в рамках его прежней, резко негативной позиции в отношении всего, что можно было найти в христианстве.
Если же мы зададимся вопросом о том, что теперь Ницше видит в качестве сущности истинного христианства, то ответ будет вполне ожидаемым: ровно то же самое, что видит в качестве такой сущности Толстой и что ещё раньше видел Фихте, - принцип единства-тождества человека и Бога, ведущий к утверждению, что для человека, выявившего в себе это тождество с Богом, жизнь становится совершенной - радостной и блаженной: «Во всей психологии “Евангелия” отсутствует понятие вины и наказания; равно как и понятие награды. “Грех”, всё, чем определяется расстояние между Богом и человеком, уничтожен, - это и есть “благовестие”. Блаженство не обещается, оно не связывается с какими-нибудь условиями: оно есть единственная реальность; остальное - символ, чтобы говорить о нём...» (24). Пытаясь более детально описать, что означает указанное состояние «блаженства», представляющее саму суть благовестия Иисуса, Ницше применяет такие определения, которые вновь заставляют вспомнить религиозное учение Толстого, но уже не в его критической части, направленной против искажения благовестия Христа в церковной традиции, а в позитивной части, где Толстой характеризует опыт вхождения человека в истинную жизнь из ложной, животной жизни. Вот как Ницше описывает преображённое к «блаженству» состояние Христа: «Понятие “жизни”, опыт “жизни”, какой ему единственно доступен, противится у него всякого рода слову, формуле, закону, вере, догме. Он говорит только о самом внутреннем: “жизнь”, или “истина”, или “свет” - это его слово для выражения самого внутреннего; всё остальное, вся реальность, вся природа, даже язык, имеет для него только ценность знака, притчи» (25). Это очень похоже на то, как Толстой описывает высшую жизнь, чуждую всем земным устремлениям человека и даже лишённую привычных нам характеристик пространства и времени.
16
Тот факт, что Ницше, уже будучи известным философом и обладая вполне сформировавшимся мировоззрением, не побоялся «учиться,, у русского мыслителя, которого до этого аттестовал «христианским пессимистом», показывает его подлинную гениальность, ибо для настоящих философских гениев главное - истина, а не собственные амбиции или слава первооткрывателя. Прочитав книгу Толстого, Ницше признаёт, что его прежнее понимание христианства было неточным, более того, признаёт, что никто не понимал его по-настоящему на протяжении девятнадцати веков, хотя теперь пришло время для познания подлинного величия этого учения. «Наш девятнадцатый век обрёл, наконец, предпосылку для уразумения того, что на протяжении девятнадцати веков понималось, по сути, превратно, - христианства...» (26).
Но перекличка гениев не закончилась тем, что Ницше воспринял идеи Толстого и использовал их в своём трактате о христианстве, судьбе было угодно предоставить Толстому возможность в свою очередь оценить религиозные искания Ницше и признать его, хотя бы в этой части, своим единомышленником. В «Круге чтения» Толстого мы обнаруживаем большой текст Ницше под заголовком «Католицизм и христианство» (27), история этого текста даёт наглядную иллюстрацию поистине мистического созвучия идей, переходящих от мыслителя к мыслителю, даже несмотря на их абсолютную чуждость друг другу (28). Толстой неоднократно очень резко отзывался о Ницше, но в 1904 году он прочитал в сентябрьском номере журнала «Новый путь», издававшегося Дмитрием Сергеевичем Мережковским, статью «Критика высших ценностей», под которой стояло имя Ницше, и его поразило совпадение того, что пишет Ницше о христианстве с собственными мыслями; именно поэтому он собрал наиболее понравившиеся ему высказывания в цельный текст, который позже получил название «Католицизм и христианство» (это название дал цензор «Круга чтения»).
В реальности статья Ницше была анонимным переводом собрания фрагментов из книги «Воля к власти», которую Архив Ницше (созданный по инициативе Элизабет Фёрстер-Ницше, сестры философа, для систематизации и публикации его наследия) издал в 1901 году как цельное произведение Ницше, якобы «найденное в его бумагах» (в 1906-м вышло 2-е, расширенное, издание под редакцией Элизабет Фёрстер-Ницше и Петера Гаста ). В реальности это была фальсификация, инициатором которой стала Фёрстер-Ницше; издатели произвольно собрали наиболее выразительные фрагменты
17
из поздней рабочей тетради Ницше и придали им систематический вид, распределив по тематическим разделам. Поскольку многие выдержки из книги Толстого «В чём моя вера?» в тетради Ницше были приведены в его собственном немецком переводе-пересказе без указания авторства, они также попали в текст книги «Воля к власти», а затем и в русский перевод её фрагментов. В итоге Толстой в журнале «Новый путь» под именем Ницше читал собственные мысли о христианстве, проделавшие сложный путь через сознание немецкого философа и искажённые многоступенчатым переводом «с русского на русский». Это не помешало ему узнать свои идеи, о его реакции на текст Ницше мы узнаём из воспоминаний Маковицкого, который так передаёт слова Толстого: «Я выбрал из его [Ницше] последнего сочинения “О христианстве” мысли о католицизме. Он разбивает католические догматы, очищает истинное христианство и противопоставляет его католицизму. А потом говорит в другом месте, но в той же статье, что христианство - рабство, смирение. Кто-то писал или говорил мне, что Ницше читал мои сочинения. Некоторые выражения : прямо как у меня взяты»29. Узнав свои мысли, Толстой выбрал из текста немецкого философа именно те фрагменты, которые были наиболее близки ему, поэтому в разделе «Католицизм и христианство» из «Круга чтения» мы фактически читаем выдержки из его собственной книги «В чём моя вера?», творчески переработанные Ницше.
Влияние идей Толстого на западную и русскую философию начала XX века чрезвычайно многообразно, можно только сожалеть, что оно пока не стало предметом всеобъемлющего исследования. Такое исследование помогло бы лучше понять собственные взгляды Толстого и, конечно, оно бы стало основанием для устранения абсолютно ложных стереотипов в интерпретации его идей. Одним из таких ложных стереотипов является мнение, что учение Толстого не является христианским, а его попытка восстановить смысл христианства, утраченный в истории, не удалась. На деле мы уже имеем достаточно аргументов, чтобы однозначно утверждать, что Толстой был прав в этом своём устремлении, и его можно рассматривать как одного из тех великих религиозных искателей, которые подвели нас к правильному пониманию подлинной христианской истины.
18
ПРИМЕЧАНИЯ
(1) См.; Паперный В. М. О богопониманни позднеГО Толстого // Лев Толстой и мировая литература. Материалы IX Международной научной конференции Тула, 2016. С. 41.
(2) Там же.
(3) Там же. С. 42.
(4) См.: Вышеславцев Б. П. Этика Фихте. Основы права и нравственности в системе трансцендентальной философии. М., 1914. С. 87.
(5) Фихте И. Г. Основные черты современной эпохи // Фихте И. Г. Соч.: В 2 т. СПб., 1993. Т. 3. С. 456.
(6) Паперный В. М. О богопонимании позднего Толстого. С. 49.
(7) Фихте И. Г. Наставление к блаженной жизни. М., 1997. С. 162.
(8) Маковицкий Д. П. У Толстого. 1904-1910: «Яснополянские записки»: В 5 кн. М., 1979-1981. (Лит. наследство; Т. 90). Кн. 2. С. 290.
(9) Впервые эта точка зрения получила обоснование в известной работе Вальтера Бауэра «Ортодоксия и ересь в раннем христианстве» (Bauer W. Rechtglaubigkeit und Ketzerei im altesten Christentum. (Beitrage zur historischen Theologie, Band 10) Tubingen: J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1934). См. об этом также: Эрман Б. Д. Иисус, прерванное Слово. Как на самом деле зарождалось христианство. М., 2010; Евлампиев И. И. Неискажённое христианство и его первоисточники // Соловьёвские исследования. 2016. № 4; 2017. № 1-4.
(10) Подробное обоснование этой гипотезы см.: Алексеев Д. П. Античное христианство и гностицизм // Евангелие Истины. Двенадцать переводов христианских гностических писаний / пер. Д. П. Алексеева; под. ред. А. С. Четверухина. Ростов н/Д , 2008. С. 15-75; Евлампиев И. И. Неискажённое христианство и его первоисточники // Соловьёвские исследования. 2016. № 4. С. 72-92.
(11) См.: Паперный В. М. О богопонимании позднего Толстого. С. 50-52.
(12) Апокрифы древних христиан. М., 1989. С. 198.
(13) Подробнее см.: Евлампиев И. И. Неискажённое христианство и его первоисточники // Соловьёвские исследования. 2017. № 1. С. 203-230.
(14) Подробнее см.: Евлампиев И. И. Толстовские мотивы в трактате Ф. Ницше «Антихрист» // Философские науки. 2014. № 1. Нужно добавить, что не в меньшей степени в «Антихристе» просматривается влияние идей Ф. М. Достоевского, связанное с тем, что почти одновременно с книгой Толстого Ницше прочитал роман «Бесы», выписки из которого также присутствуют в его рабочей тетради.
(15) Ницше Ф. Черновики и наброски 1887-1889 гг. // Ницше Ф. Поли. собр. соч.: В 13 т. М., 2005-2013. Т. 13. С. 84.
(16) Там же. С. 17-18,25.
(17) Там же. С. 92. Ср. у Толстого: «...церковное учение, несмотря на то, что оно назвало себя христианским, есть та самая тьма, против которой боролся
18
Христос и велел бороться своим ученикам» (Толстой Л. Н. В чём моя вера? // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. М.; Л., 1928-1958. Т. 23. С. 437).
(18) Ницше Ф. Черновики и наброски 1887-1889 гг. С. 98.
(19) Там же. С. 99 (в собрании сочинений Ницше прямые цитаты из французского издания книги Толстого воспроизводятся по русскому оригиналу книги); ср.: Толстой л. Н. В чём моя вера? С. 447-448.
(20) Ницше Ф. Антихрист // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. С. 663.
(21) Ницше Ф. Черновики и наброски 1887-1889 гг. С. 107.
(22) Там же. С. 97.
(23) Там же. С. 101-102.
(24) Ницше Ф. Антихрист. С. 658-659.
(25) Там же. С. 658.
(26) Ницше Ф. Черновики и наброски 1887-1889 гг. С. 147.
(27) См.: Толстой Л. Н. Круг чтения // Толстой Л. Н. Поли. собр. соч.: В 90 т. Т. 41. С. 580-582.
(28) Все детали этой истории выяснил научный редактор 13-го тома русского Полного собрания сочинения Ницше С. В. Казачков; см.: Ницше Ф. Черновики и наброски 1887-1889 гг. (примечания). С. 613-614.
(29) Маковицкий Д. П. У Толстого, 1904-1910: «Яснополянские записки». Кн. 1. С. 294.
_______________________