Л.Н. Толстой. СПЕЛЫЕ КОЛОСЬЯ. Отдел третий: ФОРМА И СУТЬ. Ч. 1.
I.
Формы жизни.
Люди не могут жить без того, чтобы не устраивать себе формы жизни, сообразной с степенью своей нравственности, но всякая форма жизни, от лорда английского до крестьянина-хлебопашца, сама по себе, есть не только мертвечина, но помеха истинной жизни. Из этого не следует, что нужно жить без формы определённой, без плана жизни (этого не может человек), но следует, что не только дорожить планом не должно, но бояться его нужно, как огня.
Жизнь истинная только в отношениях между людьми. В мирской же жизни всё в форме, и отношения к людям жертвуются вполне форме.
Но и в самой нравственной жизни искушение это всегда сопутствует человека.
Я хочу кончить изложением этой мысли, а пришёл рекрут прощаться.
Кончить до конца, -- это форма, план; а рекрут, это - человек, и отношения с ним, это истинная жизнь. Ведь это не помешает мне кончить писание, коли буду жив и т.д.
Оглянусь на свою жизнь: сколько разнообразных форм жизни я устраивал себе.
Что из них осталось?
Ничего.
А что осталось в прошедшей жизни - отношений с людьми?
Во всю сорокалетнюю мирскую жизнь я отношений почти никаких не установил с людьми, потому что жил для формы.
А в короткие годы, когда жил без формы, сколько дорогих отношений, с которыми жить и умирать радостно!
Ноябрь 1886 года
_________
II.
Армия Спасения.
Как радостно и противоположно всем человеческим делам то, что на пути божьем нет ни усталости, ни охлаждения, ни, тем более, возврата.
Я вижу это по всем тем редким людям, которых знаю и которые вступили на этот путь.
Тяжело, мучительно часто, в мирском смысле и, что дальше, то тяжелее и мучительнее.
Надежды на осуществление чего-нибудь в этом мире, при себе, -- никакой; и никогда не только вопроса о том: не изменит ли мне мой путь, но никогда ни сомнения, ни колебания или раскаяния.
Это именно тот единый, истинный, тесный путь.
Где бы и как бы удобно и приятно я ни шёл, всегда может быть сомнение, -- на пути ли я? Его нет только на одном истинном. И на всех других путях есть разнообразие и спор, на одном этом - единство полное не только с теми, которые одинаково думают и говорят, но и со всеми теми, которые каждый по-своему понимает его.
Пашковцы, Православные, Католики осуждают меня; они, христиане, часто противно учению Христа, причиняют мне боль, но я не только не осуждаю их (и это я говорю не for arguments sake, а искренно, так как я не могу иначе чувствовать), но приветствую их на истинном пути всякий раз, как они стоят на нём, радуюсь их успехам и не могу выразить моего чувства к ним, как люблю их.
Недавно я читал газету: L’Armee du Salut.
Мне странна, непонятна их форма выражения, но деятельность их, ведущая к воздержанию, к любви, ко вниманию к учению Христа, возбуждает во мне любовь к ним и радость.
Неужели то учение Христа, при котором надо спорить с 9/10-ми мира и отвергать их от себя, ближе духу Христа, чем то, при котором нет даже возможности с кем-нибудь расходиться из-за учения и вместе с тем такое, при котором вся жизнь поглощена им и руководится им.
Недавно, читая статьи “Армии Спасения”, я себе объяснил их деятельность и душевное состояние и моё отношение к ним.
Они приводят людей, отошедших от Христа, опять к нему. И прекрасно, что они это делают, и больше от них требовать нечего.
Тот, кто пришёл к ключу живой воды и в ком есть жажда, тот найдёт сам, что делать с водой и как её пить. Ошибка их в том, что они настаивают на форме, на том, что воду надо пить именно так, а не иначе, и в таком именно положении. И ошибка эта им вредит тем больше, что об этих приёмах, как именно пить воду, они никогда не думают и не думали, а берут старое, давно избитое и оказавшееся на деле неудобным, предание.
Моё отношение к ним ужасно странное. Исканиями, страданиями и, разумеется, прежде всего милостью божьей я был приведён к ключу. Я умирал - и стал жить, и живу только этой водой; и вдруг к этому ключу приходят люди. Я с восторгом и любовью приветствую их, и вместо не то что любви, но простой незлобивости, которую я надеялся встретить, я встречаю осуждение, отвержение и поучение о том, что я должен, прежде чем пить, пройти все те несвойственные мне психологические процессы, которые даёт мне вода живая и признать то, что я делаю это только из страха перед пастухами, которые пригласили меня к водопою.
Я не говорю, что они или кто бы то ни был, должен пройти моим путём.
Дело не в том, как пришёл, а в том, -- к чему.
А если мы пришли к Христу и хотим им одним жить, то мы не будем спорить.
___________
III.
Помощь по молитве.
Вопрос о молитве и помощь по молитве.
Этот вопрос в последнее время занимал меня.
Я теперь почти каждый день чувствую потребность молиться: просить помощи у Бога.
Потребность эта (нам, по крайней мере, приученным к тому с детства) естественна, и я думаю, что она естественна всем людям.
Чувствовать свою слабость и искать помощи извне, то есть не одною борьбою со злом, но искать приёмов, посредством которых можно бы было побороть зло, это называется - молиться.
Молитва не значит употребление приёмов, избавляющих от зла, но в числе приёмов, избавляющих, есть и то действие, которое называется молитвою.
Особенность молитвы от всех других приёмов - в том, что это приём, угодный Богу.
Если это справедливо, то, во-первых, спрашивает-
ся, почему молитва, т.е. действие, угодное Богу и спасающее меня от зла, должна выражаться только словами, или поклонами, продолжающимися недолго, как то обыкновенно понимают. Почему молитва не может выражаться продолжительными действиями всего тела, хотя бы ног, -- странствование богомольца, это молитва ног, и, если я пойду и целый день или неделю целую проработаю у бедной вдовы, будет ли это молитва? Я думаю, что будет!
Во-вторых, молитва есть просьба об осуществлении какого-нибудь желания внешнего или внутреннего. Например, я прошу, чтобы дети мои не умирали, или о том, чтобы мне избавиться от моего порока, от моей слабости. Для чего буду я обращаться к Непостижимому и столь великому Богу с такими просьбами, которые могут быть исполнены его явлениями на земле - людьми, соединёнными исполнением его воли (церковью в истинном значении этого слова).
Всё, о чём молился я и молюсь, всё это может быть исполнено людьми и мною. Я слаб и дурен, во мне порок, с которым я борюсь. Мне хочется молиться и я молюсь словами. Но не лучше ли расширить моё понятие молитвы, не лучше ли мне поискать причины этого порока и найти ту божественную деятельность не часа, а дней и месяцев, которая была бы той спасительной деятельностью, противодействующей моему пороку?
И я для себя находил её.
Я чувствен и веду праздную, жирную жизнь и молюсь. Не лучше ли мне переменить мою безбожную жизнь, работать для других, меньше удовлетворять своему телу, -- жениться, если я не женат; и окажется, что у меня будет молитва всей моей жизни, и молитва эта наверно будет исполнена.
Но мало того, самая потребность именно молитвы - просьбы, просьбы прямой помощи от живого существа и та удовлетворяется самым простым, не сверхъестественным, образом. Я слаб и дурен, и знаю, от чего страдаю.
Я открываю свою слабость другому и прошу его помочь мне, и тот, иногда одним лишь своим присутствием, служит препятствием развитию того порока.
Я делал это.
Молитва, обращённая к Богу, - скажут мне, - разве это может быть дурно?
Разумеется, нет! Я не только не считаю этого дурным, но сам, по старой привычке, молюсь, хотя не считаю этого важным. Важно только то, что хочет от тебя Бог и на что он дал тебе орудия. И поэтому, если у меня было средство спасти себя помощью ли известных поступков, помощью ли других людей, а я ничего этого не делал, а молился только Богу, я буду чувствовать, что делал дурно.
Ещё о молитве и главное.
Вспомните, что говорил Иисус Самарянину: “поклоняться должны люди Богу в дух и истине”. Верный перевод: истиною - делом.
Вот этот - один из тех текстов, которые, как говорит Арнольд, должны стать на первое место.
_________
V.
Постепенность требований природы.
Думал о постепенности требований природы: пищи и труда, собирания семени и отдачи его, и как мне кажется, -- собирания знания и передачи его.
Любовь же не входит в этот ряд, потому что любовь есть самая жизнь, которая достигается естественным удовлетворением этих требований.
__________
VI.
Как достигается благо.
Читал сочинение Медора о цивилизации. Прекрасно он делит на четыре степени: 1) материальная, 2) физическая, 3) умственная и 4) нравственная.
Цивилизация есть слово, и его вовсе определять не нужно. Правда же в том, что наибольшее благо людей достигается непременно применением к жизни тех факторов, которыми получается благо наилучшим путём.
Как нелепо поднимать руками то, что можно поднять рычагом, так же нелепо поддерживать отношения и защищать свою независимость войной, когда эта же цель достигается нравственной жизнью.
__________
VII.
Дрова.
Мы упрекаем Бога, горюем, что встречаем препятствия в осуществлении учения Христа.
Ну, а что, если бы мы все были без семейных несогласий?
“Мы бы сошлись и жили счастливо и радостно”.
Ну, а другие?
“Другие бы и не знали”.
Мы хотим собрать огонь в кучку, чтобы легче горел. Но Бог раскинул огонь в дрова.
Они занимаются, а мы тоскуем, что они не горят.
____________
XIII.
Зачем зло?
Никто из нас не призван к тому, чтобы уничтожить все страдания людей, а на то только, чтобы служить людям.
Всегда спрашивают: «Зачем зло?»
Что такое зло?
То, что мы называем злом, это вызов, обращённый к нам, требование, предъявленное к нашей деятельной любви. И тот человек, который будет отвечать на эти требования любовной деятельности, увидит ровно столько зла, сколько ему нужно, чтобы вызвать его к деятельности.
Так я теперь думаю и чувствую, но ещё недавно я видел очень много зла и негодовал, и отчаивался, а потому и советую тот рецепт, который мне помог.
Как только видишь зло, хоть самое маленькое, попытайся исправить, уменьшить его, тогда никогда не увидишь много зла сразу и не прийдёшь в отчаяние, и руки не опустятся, и сделаешь много больше.
1887. Январь.
_______________