То, что я сказал бы присяжным по моему делу, если бы мне не затыкали рот
Я всегда полагал, что суд зиждется на принципе состязательности сторон, и что в суде по определению действует свобода слова. Я считал, что обе противоборствующие стороны вольны показывать любые документы и говорить в зале заседаний всё, что сочтут нужным, никого при этом не оскорбляя, а присяжные сами разберутся, кто здесь лжёт. Но судья Ахматов объяснил мне, что я не прав, и затыкает мне рот ежеминутно, объясняя, что я «оказываю давление на присяжных».
Я помню, что судья запретил вам получать информацию обо всём связанным с этим процессом откуда-либо помимо зала суда, включая СМИ. Поэтому я абсолютно исключаю, что вы заходите сюда и читаете эти строки. Мне даже в страшном сне не может присниться, что вы ослушались «нашу честь» Ахматова. Я просто хочу проговорить это для себя, так требует моя совесть.
Я хотел бы сказать вам прежде всего про нюрнбергский процесс. Нам успели внушить к нему в советской, да и в пост-советской школе пиетет и уважение. Нюрнберг стоит у нас где-то рядом с героической и кровопролитной победой дедов в 1945-м, и эта победа озаряет Международный трибунал в Нюрнберге своим светом. И совершенно напрасно. Потому что нюрнбергский процесс был площадкой по жёсткому переустройству послевоенного мира в условиях начавшейся холодной войны и жёсткого геополитического противостояния вчерашних союзников. И, увы, площадкой поражения советской дипломатии.
Если мы заглянем в устав нюрнбергского трибунала, то увидим, что это и не суд вообще в привычном понимании слова: там никто не проверял представленных доказательств, ничего не сравнивал, не сопоставлял… Разные стороны и действующие силы вывалили туда свою тщательно отобранную информацию в виде документов и подготовленных свидетелей, и трибунал почти всё принял на веру. Почти, потому советской стороне в том противостоянии с США, Англией и Германией удача в Нюрнберге мало улыбалась. Например, судьи союзников отвергли историю про расстрел немцами польских офицеров в Катыни, и мнимая русская вина за это тянется за нами с тех самых пор. А главное, что геноцид русских (включая понесшие особо страшные потери белорусов) практически никак не отражён в приговоре. Никто не позаботился о внесении в него итоговых цифр наших убитых соплеменников, о сотнях сожжённых вместе с жителями белорусских деревень и о последующей сакрализации этих жертв. Кто же мёртвых русских-то считает, это ж вам не евреи!..
Зато в приговоре рассказывается, как в марте 1944 года по прямому приказу Гитлера были расстреляны аж 50 офицеров британского королевского воздушного флота, бежавших из лагеря в Сагане, где они находились в качестве пленных.
Англичанам и американцам, а точнее, влиятельным евреям над ними, было крайне важно запихнуть в нюрнбергский приговор основу мифологии и индустрии холокоста. Чтобы потом, в последующие десятилетия, развернуть их в промышленном масштабе в виде выплат Израилю репараций со стороны Германии и получения прочих и прочих финансовых и политических благ. Поэтому вызывавшихся в суд в качестве свидетелей немецких офицеров безжалостно пытали и ломали, обеспечивая необходимые показания. Это убедительно показано исследованиями многих учёных, в частности, профессора Лионского университета Робера Фориссона.
Достоверно известно, что пытали подсудимых Юлиуса Штрайхера и Ганса Фриче и свидетелей Освальда Пола, Франца Цирайса и Иосефа Крамера. И особенно жестоко - коменданта трудового лагеря Освенцим (Аушвиц) Рудольфа Хёсса. В результате он признался в тех диких фантасмагорических страшилках, которыми вас пугал прокурор, зачитывая выдержки из нюрнбергского приговора: газовые камеры, вытапливание жира из мёртвых евреев, матрасы из женских волос… От большей части этой нюрнбергской мифологии отказались на сегодня даже самые яростные сионистские пропагандисты в Израиле. Никто уже предпочитает не вспоминать про вытекающий и собираемый немцами жир из сваленных в кучу и подожжённых (!) тел, поскольку нелепость и техническая невозможность этого слишком уж очевидна. А вот за многократно разоблачённые учёными газовые камеры в Освенциме с газом от насекомых циклоном-Б коммерсанты от холокоста всё ещё держатся, поскольку что-то совсем фантастически, неповторимо ужасное в этой мифологии должно непременно быть.
И, конечно же, невероятные цифры… Запытанный до полусмерти и психологически раздавленный Рудольф Хёсс сказал перевозимому с ним в одной машине на нюрнбергский процесс Морицу фон Ширмайстеру, что «есть такие методы, которыми можно добиться любого признания», и что он подписал бы любые цифры. Но от него потребовали именно мистически значимые для евреев с библейских времён 6 миллионов.
Мы будем всеми средствами доказывать, что я не совершал преступления по статье 354.1, поскольку даже из путанного, абсолютно неюридического текста нюрнбергского приговора ясно следует, что пресловутые 6 миллионов точно не «установленный нюрнбергским приговором факт», а свидетельские показания доведённого до исступления Рудольфа Хёсса. Но дело даже не в этом. Я сказал бы вам, мои присяжные, ещё одну важную вещь: на свете точно есть кое что поважнее писанного закона, принятого нашими депутатами в Думе. Завтра евреи по успешно обкатанной на Западе технологии напишут нам новый закон, уже с совершенно прямым, ясным и чётким запретом на отрицание цифры «6 миллионов убитых евреев». И ещё узаконят «браки» извращенцев-содомитов и усыновление ими детей, отнятых у нормальных семей механизмами ювенальной юстиции, как это уже сделано на Западе. И всякие бездумные и бездушные прокурорские и судейские твари с таким же увлечением бросятся эти законы исполнять и защищать за звёздочки и калачи. На это первый русский митрополит Илларион сказал нам ещё в XI веке, что «благодать выше закона». Благодать в данном случае это высшая, неформальная справедливость, которой часто бывает плевать на законы. И которая находится иногда в руках присяжного заседателя.
Я помню, что судья запретил вам получать информацию обо всём связанным с этим процессом откуда-либо помимо зала суда, включая СМИ. Поэтому я абсолютно исключаю, что вы заходите сюда и читаете эти строки. Мне даже в страшном сне не может присниться, что вы ослушались «нашу честь» Ахматова. Я просто хочу проговорить это для себя, так требует моя совесть.
Я хотел бы сказать вам прежде всего про нюрнбергский процесс. Нам успели внушить к нему в советской, да и в пост-советской школе пиетет и уважение. Нюрнберг стоит у нас где-то рядом с героической и кровопролитной победой дедов в 1945-м, и эта победа озаряет Международный трибунал в Нюрнберге своим светом. И совершенно напрасно. Потому что нюрнбергский процесс был площадкой по жёсткому переустройству послевоенного мира в условиях начавшейся холодной войны и жёсткого геополитического противостояния вчерашних союзников. И, увы, площадкой поражения советской дипломатии.
Если мы заглянем в устав нюрнбергского трибунала, то увидим, что это и не суд вообще в привычном понимании слова: там никто не проверял представленных доказательств, ничего не сравнивал, не сопоставлял… Разные стороны и действующие силы вывалили туда свою тщательно отобранную информацию в виде документов и подготовленных свидетелей, и трибунал почти всё принял на веру. Почти, потому советской стороне в том противостоянии с США, Англией и Германией удача в Нюрнберге мало улыбалась. Например, судьи союзников отвергли историю про расстрел немцами польских офицеров в Катыни, и мнимая русская вина за это тянется за нами с тех самых пор. А главное, что геноцид русских (включая понесшие особо страшные потери белорусов) практически никак не отражён в приговоре. Никто не позаботился о внесении в него итоговых цифр наших убитых соплеменников, о сотнях сожжённых вместе с жителями белорусских деревень и о последующей сакрализации этих жертв. Кто же мёртвых русских-то считает, это ж вам не евреи!..
Зато в приговоре рассказывается, как в марте 1944 года по прямому приказу Гитлера были расстреляны аж 50 офицеров британского королевского воздушного флота, бежавших из лагеря в Сагане, где они находились в качестве пленных.
Англичанам и американцам, а точнее, влиятельным евреям над ними, было крайне важно запихнуть в нюрнбергский приговор основу мифологии и индустрии холокоста. Чтобы потом, в последующие десятилетия, развернуть их в промышленном масштабе в виде выплат Израилю репараций со стороны Германии и получения прочих и прочих финансовых и политических благ. Поэтому вызывавшихся в суд в качестве свидетелей немецких офицеров безжалостно пытали и ломали, обеспечивая необходимые показания. Это убедительно показано исследованиями многих учёных, в частности, профессора Лионского университета Робера Фориссона.
Достоверно известно, что пытали подсудимых Юлиуса Штрайхера и Ганса Фриче и свидетелей Освальда Пола, Франца Цирайса и Иосефа Крамера. И особенно жестоко - коменданта трудового лагеря Освенцим (Аушвиц) Рудольфа Хёсса. В результате он признался в тех диких фантасмагорических страшилках, которыми вас пугал прокурор, зачитывая выдержки из нюрнбергского приговора: газовые камеры, вытапливание жира из мёртвых евреев, матрасы из женских волос… От большей части этой нюрнбергской мифологии отказались на сегодня даже самые яростные сионистские пропагандисты в Израиле. Никто уже предпочитает не вспоминать про вытекающий и собираемый немцами жир из сваленных в кучу и подожжённых (!) тел, поскольку нелепость и техническая невозможность этого слишком уж очевидна. А вот за многократно разоблачённые учёными газовые камеры в Освенциме с газом от насекомых циклоном-Б коммерсанты от холокоста всё ещё держатся, поскольку что-то совсем фантастически, неповторимо ужасное в этой мифологии должно непременно быть.
И, конечно же, невероятные цифры… Запытанный до полусмерти и психологически раздавленный Рудольф Хёсс сказал перевозимому с ним в одной машине на нюрнбергский процесс Морицу фон Ширмайстеру, что «есть такие методы, которыми можно добиться любого признания», и что он подписал бы любые цифры. Но от него потребовали именно мистически значимые для евреев с библейских времён 6 миллионов.
Мы будем всеми средствами доказывать, что я не совершал преступления по статье 354.1, поскольку даже из путанного, абсолютно неюридического текста нюрнбергского приговора ясно следует, что пресловутые 6 миллионов точно не «установленный нюрнбергским приговором факт», а свидетельские показания доведённого до исступления Рудольфа Хёсса. Но дело даже не в этом. Я сказал бы вам, мои присяжные, ещё одну важную вещь: на свете точно есть кое что поважнее писанного закона, принятого нашими депутатами в Думе. Завтра евреи по успешно обкатанной на Западе технологии напишут нам новый закон, уже с совершенно прямым, ясным и чётким запретом на отрицание цифры «6 миллионов убитых евреев». И ещё узаконят «браки» извращенцев-содомитов и усыновление ими детей, отнятых у нормальных семей механизмами ювенальной юстиции, как это уже сделано на Западе. И всякие бездумные и бездушные прокурорские и судейские твари с таким же увлечением бросятся эти законы исполнять и защищать за звёздочки и калачи. На это первый русский митрополит Илларион сказал нам ещё в XI веке, что «благодать выше закона». Благодать в данном случае это высшая, неформальная справедливость, которой часто бывает плевать на законы. И которая находится иногда в руках присяжного заседателя.