Про имена и отраженья
У меня было испорченное детство. Когда я была маленькая - я ненавидела свое имя. Сейчас бы умные психологи сказали, что у меня были проблемы с принятием себя. А как тут примешь, когда никто твоего имени с первого раза запомнить не мог и все спрашивали «как-как?». А потом неизбежно следовал второй вопрос, причем с неизменной жалостью в голосе: « И кто же тебя так назвал?»
Знамо кто. Добрые родители были в те времена совсем юными, ясно-понятно, им самореализовываться хотелось. Правда попозже, когда я по этому поводу им попробовала претензии предъявить, они попытались свалить все на бабушку, дескать это она придумала. Свою безумно любимую бабушку заподозрить в таком коварстве я не могла по двум причинам. Во-первых она все время забывала, как меня звать, а во вторых, когда через одиннадцать лет родилась моя сестра, родители были весьма изобретательны в подборе весьма замысловатых прозвищ для нее. Насилу мы с бабушкой ее отбили. ( И надо сказать, с ее стороны - никакой благодарности!»
Так что с именем своим я сжилась значительно позже. И поспособствовали этому две истории.
История первая связана с психодрамой. Приехала к нам в начале 90-х в Екатеринбург Ильдико Майферс (могу чуть наврать фамилию, она в разных транскрипциях по разному пишется). Сама она венгерка по происхождению, но живет и работает в Германии. Это по сути была моя первая встреча с психодрамой как методом (если не считать гастроли какого-то самодеятельного доктора, который пообещал нам за три дня обучить нас всем тонкостям метода, а потом виртуозно всех изувечил.) Это были замечательные времена, когда мы слаще морковки ничего не видели, и вдруг - весь мир в форточке. Вот мы большими и малыми толпами везде ходили и на все пялились рот разинув. И восхищались.
Кстати с Ильдико связана в моей жизни еще одна история, практически трагическая, которая и определила мою судьбу в психодраме. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Так вот европейская метра при знакомстве два классических вопоса не задала, а улыбнулась и сказала : «Надо же, у тебя имя венгерское». Я была заинтригована насмерть и ходила за Ильдико хвостом, пытаясь выяснить, есть ли у моего имени какое-нибудь значение . (Знаете, как в словарях пишут - «Ирина, греч. -мир» и т.д.). Очень мешал языковой барьер. Наконец мэтрша сказала - « ну, это венгерский эквивалент Елены».
Какова была сила моего разочарования! Это же надо же было добрым родственничкам такой огород городить из-за простой «Елены»…
А чуть позже, уже прочно войдя в психотерапевтическую тусовку, на одном из первых декадников опять же у нас в Ебурге я во время обеда оказалась за одним столом с …еще двумя Илонами. Мы все втроем просто ошалели. Возможности такого скопление Илон на одном квадратном метре даже гипотетически никто из нас не подозревал! И все как на подбор психологи - вот оно наследие тяжкого детства без кубиков!
Ох и хохотали мы потом. Но при этом надо сказать, я обрела новое ощущение, не знакомое мне ранее, но наверное знакомое множествам Елен. Это когда ты слышишь за спиной свое имя, оборачиваешься - а зовут не тебя.
Но имя - это вещь важная. Если фамилия связывает тебя с прошлым, то имя - с настоящим. Имя - это первая легенда человека, это судьба, которую ему придумывает семья. Тут много чего - традиции наследования, имя в честь, имя в замещение. Русские обычаи в этом смысле довольно интересны, я потом этим занималась.
Так что имя свое люблю. И фамилию менять не стала. Предлогов много придумывала - но только один настоящий, никому не озвученный. Мне просто всегда казалось, что с другой фамилией буду уже не я….
Ну а сейчас и вовсе узнаваемость моего имени тайно греет мне душу. Хоть я и не признаюсь в своих нарциссических особенностях…
Так вот, об известности и узнаваемости.
Сидим мы как-то пару-тройку лет назад с моим заклятым другом Ленькой Огородновым в его московской квартире и дуростью всякой маемся. Дело было после второй, по-моему, Московской психодраматической конференции, для меня - первой. Я нахально урвала себе еще несколько командировочных дней с целью по Москве поболтаться, понастальгировать и развеяться, с давними приятелями встретиться. И вот, конференция кончилась, компания наша моковско-ростовская потихонечку разъехалась- растеклась, в будни погрузилась. А мы с Ленькой - как на острове, двигаться никуда не хочется, переполненность эмоциями еще не улеглась…
И тут Леня мне вопрос задает: «А сколько на тебя ссылок в Интернете?» Его-то хлебом не корми, поконкурировать дай, а я честно говоря озадачилась. Какие такие ссылки? Надо сказать, Интернет тогда для меня вообще был территорией неведомой, я умела только одним пальцем в почту тыкать. Ну, полезли мы в поисковик. И тут случилось нечто необыкновенное. Выпадают на нас стихи.
Там слишком много наших отражений...
Илона Романова
Хранит чуть замутненное стекло
Десятки тысяч давних отражений.
Нам странное досталось ремесло:
Мы извлекаем из забвенья тени,
Единственного ищем двойника
В зеркальном лабиринте повторений.
И сквозь стекло протянется рука,
И рама не покажется преградой
И слово вдруг сорвется с языка.
Чтоб оживить живого - много ль надо?
И ясен взор и плоть обретена.
Он подойдет к тебе и станет рядом.
Мы призракам даруем имена,
Но, породив, мы тут же забываем
Тех, чья судьба уже предрешена.
И прочь свои творенья отгоняем,
И, протирая зеркало слегка,
Мы вновь к стеклу надолго приникаем.
Чтоб отыскать иного двойника.
Мы просто замерли. Понятно, что эти стихи ко мне не имеют никакого отношения, их автор Ольга Мареичева, и эпиграф тоже чужой. Кто эта неведомая Илона Романова, которая так точно знает про наши отражения….
Самое волшебное и загадочное, что стихи - абсолютно психодраматические, про то, что мы на самом деле и делаем, и так точно в тот момент они отражали наши чувства и состояние…
Я помню, что когда мы отошли от шока, мы начали творить сценарий вок-шопа, что-то типа «Зеркала и отраженья»… Идеи просто лились через край, как теплое шампанское из бокала…Мы, перебивая, друг друга описывали возможные разогревы и дизайн, искали красивую точку завершения.
Как жаль, что мы так никогда и не собрались это воплотить…