^
Игорь, ну пожалуйста, давай станем фашистами! Ну кто, если не мы? Что нам терять, кроме своих цепей? У меня вот есть черная одежда: рубашка там, штаны, на ботинки денег нет, но есть сапоги…я в сапогах буду ходить. Только я жирный стал, не могу носить свою черную одежду. Смотри, я флаг придумал офигенный! Черный андреевский флаг на сером фоне. Тебе нравится мой флаг? Игорь, ну пожалуйста, станем фашистами, а? И будем издавать путеводитель по ночной алкогольной Москве. Ну там, где бухло продают ночью. Фоткаться будем в нелепых позах на фоне флага. А издательство будет МЧС: Московская Черная Смерть.
Весело и невпопад искривляя тему, я добавлял свои скучные предложения о том, как нам стать фашистами. В шутку, конечно. А если всерьез, говорю я ему, надо это дело обмозговать. И тут мне стало стыдно, хотя нет, стыдно мне было с самого начала. Я люблю вот эти его безумные пьяные звонки в 3 или 4 часа ночи, его «Игорь, я тебя не разбудил? хотя бы ты не спишь?». Я не сплю, я почувствую заранее с веселым замиранием в сердце звонок друга, но никогда не бываю готов к этому звонку. Мне грустно, что я навсегда останусь на полпути, «если всерьез, то мне надо обмозговать». Я люблю в нем то, чем мне никогда не стать. Потому что я на полпути. Я боюсь даже сказать открыто на полпути к чему. Мне стыдно. Хочется кинуться в любую авантюру из-за любви, хотя природная трусость от этого предостерегает, невидимые подтяжки трещат и тянут обратно к шкафу с личными «вещами». Мне надо обмозговать, я теперь не могу, мне страшно. Но неправда.
Весело и невпопад искривляя тему, я добавлял свои скучные предложения о том, как нам стать фашистами. В шутку, конечно. А если всерьез, говорю я ему, надо это дело обмозговать. И тут мне стало стыдно, хотя нет, стыдно мне было с самого начала. Я люблю вот эти его безумные пьяные звонки в 3 или 4 часа ночи, его «Игорь, я тебя не разбудил? хотя бы ты не спишь?». Я не сплю, я почувствую заранее с веселым замиранием в сердце звонок друга, но никогда не бываю готов к этому звонку. Мне грустно, что я навсегда останусь на полпути, «если всерьез, то мне надо обмозговать». Я люблю в нем то, чем мне никогда не стать. Потому что я на полпути. Я боюсь даже сказать открыто на полпути к чему. Мне стыдно. Хочется кинуться в любую авантюру из-за любви, хотя природная трусость от этого предостерегает, невидимые подтяжки трещат и тянут обратно к шкафу с личными «вещами». Мне надо обмозговать, я теперь не могу, мне страшно. Но неправда.