(no subject)
Германия единственная из европейских стран, в которой ничего не начинается. Альпы лишь задевают её край и, будто стыдясь, носят название Баварских. Рейн всего только протекает, а его исток и устье, по едкому замечанию Гейне, «крепко держатся» швейцарцами и голландцами. Боденское озеро тоже омывает самый краешек, а вся панорама швейцарских снеговых вершин с завистью рассматривается с северного берега. Зато раздолье для яхт, которым не препятствие озёрная гладь, разделившая пополам Рейн, верховья которого начинаются в Швейцарии. И Эльба, с её равнинами и теснинами, тоже только оканчивается в Германии. Хотя на ней стоит славный Гамбург, но и он далеко от моря, с которого начинается путь в большой мир. И Одер, Одра, тоже не полностью принадлежит Германии. Только Майн и множество мелких рек остались верны стране немцев. Правда, среди этих речек и крохотная Липпа, возле которой могучий Рим потерял свои легионы во время промозглого многодневного дождя.
Рим тоже только прикоснулся здесь, оставив крепости, из которых некоторые превратились в известные города - Кёльн, Майнц. И особо среди них стоит Трир, далеко на отшибе, на Мозеле, среди невысоких гор. Но при всей гордости потомков аборигенов, приобщённых две тысячи лет назад, к Риму, видна провинциальность закутка римского мира. Особенно это не только ощущается, но видно после посещения Италии и Рима.
Германцы, потом немцы, так упорно сопротивлялись своему включению в мировую империю, что так и остались на периферии и не только построек, но и самого духа. И затем, в течение многих веков, сокрушив Рим военной доблестью, германцы и их не менее упорные потомки тщились сами покорить, а втайне - просто понять и принять, римский дух, который к тому времени безвозвратно исчез. Остались только его постройки, да имена. Язык самый был забыт на долгие века, превращаясь в вульгарную латынь оседавших на новых землях варваров. И, когда образовались новые языки, возродилась из пепла латынь, объединившая народы, пусть только печатным словом.
Вновь и вновь германцы переходили Альпы, устраивали всё новые королевства, но новые жители благословенной Италии с утончённым презрением взирали на попытки менявшихся поочерёдно властителей проникнуть в суть римского духа. И наконец, когда нашлись дела поважнее дома, Италия была с облегчением предоставлена собственной судьбе. Мало какую территорию проходили веками из конца в конец, как полуостров под жарким аппенинским солнцем, но земля эта была настолько богатой, что, отдав несметные сокровища, накопленные предками, она с тонкой усмешкой производила новые.
В Италии всё начиналось и всё заканчивалось - Рим, римские папы, невиданные прежде живопись и скульптура. Последнюю римляне с удовольствием переняли у греков, отказавшись от ребяческого обычая раскрашивать статуи, оставив их в первозданной наготе мрамора, которому тоже нет равного в Европе. И даже учение, что погрузило Европу во мрак Второй Мировой войны, когда, казалось, рухнули основы римской цивилизации и сосуществования людей, только немцы превратили легкомысленную забаву итальянцев в то самое «чудо-оружие», что давало власть над миром. Как когда-то написанные латынью законы дали несокрушимую власть маленькой общине на Семи холмах Тибра.
Немцы всюду опаздывали, хотя их стараниями доводились до абсолюта, часто разрушавшего сами основы, то, что между делом приходило в голову более легкомысленным их соседям. Тем становилось скучно усовершенствовать свои детища и корпеть над подгонкой деталей, и они находили и изобретали новое. Немцы же, оказавшись в тупике идей и усовершенствований, с трудом перенимали новое и с таким же упорством создавали новую химеру, которая была бы приспособлена для всего на свете…