Паззл: Фанданго.
"Фанданго" ритмическое внушение страстного и странного торжества.
А.Грин "Фанданго"
Он шел по набережной, в поясном мешочке позвякивало серебро за последний заказ. Кривая улыбка. Стоило это явно меньше, но ему уже переплачивают за имя и репутацию. И за страх, липкий обволакивающий страх, что испытывают глядя в его пустые, лишенные чувств глаза. А ведь ему всего 25. Когда они стали такими? Может тогда, когда невинный детский взгляд коснулся окровавленных тел его родителей, братьев и сестер и ухмыляющихся рож басков над ними. Или на борту работорговца, получив первый пинок кованым сапогом по ребрам. Или же когда с хрустом нож в его руке вошел в тело его «благодетеля», каждую ночь принуждавшего его делить с ним ложе.
Он тряхнул головой, отгоняя так часто одолевающие его воспоминания. Надо выпить. Много. Чтобы уйти от них, спрятаться в жарком омуте безудержности. И выкурить бы трубочку зелья.
А вокруг сверкал, плескался людской водоворот. Маски, перья, боа, шелк, ленты, конфетти, серпантин. Карнавал. Крики, смех, музыка. Тычки под ребра, объятия, поцелуи, разгоряченные тела. Запах цветов, благовоний, грима, пота, похоти.
Бросок в закоулок, вожделенная бутыль в руках. Лихорадочное срывание оплетки и пробки и благословенная жидкость, кровь невинных виноградин, бурным потоком хлынула в горло. Утоляя жажду, веселя, отдавая свои силы и жизнь, вскормленные щедрым андалузским солнцем.
Отпустило. Вновь на набережную. Надменно обвести взглядом толпу, ощущая себя властью, силой, другим. Я могу лишить любого из вас жизни, если за это заплатят, или вы мне будете мешать. И я не испытаю ни капли сожаления или раскаяния. Я могу соблазнить, совратить любого или любую из вас. И ничто не дрогнет в моей груди. Ни сожаления, ни раскаяния, только холодное «прощай». Я владею вами и никто не владеет мной. И я Свободен.
Статный, высокий, худощавый мужчина весь в черном с длинными черными волосами, собранными в хвост, змеившийся по спине и с рапирой, пристегнутой к богатому венецианскому поясу, горделиво стоял на мостовой. А людские волны аккуратно огибали его, не пытаясь заключить в свои объятия. Многие маски останавливали влажный взгляд на красавце, но отсутствие интереса и холод останавливали их. Пока.
Среди несмолкаемого гомона до него донеслись знакомые с детства звуки гитары. Ввинтившись в толпу, он прокладывал себе дорогу к источнику. И остановился лишь в первых рядах круга, где танцевали фламенко. Кабальеро в белом и трое сеньорит в ярких платьях под аккомпанемент костаньет, хлопков толпы и пары гитар выбивали страсть из камней мостовой. Он скривился. Как это самозабвенно делали у него на родине. Где от бьющей из танцоров энергии сходили с ума, забывали все кроме ритма, переставали быть зрителями, начинали творить сами.
- В них мало жизни и мало смерти. Все испанцы таковы, - как удар надменная фраза рядом.
Он резко оборачивается и упирается взглядом в говорившего. Блондин, чуть выше его ростом, в богатом белом костюме с высоким воротником из перьев.
«Одна жемчужина с его костюма стоит больше денег, чем есть у меня в кошельке. Аристократ, чертов. Какое ты имеешь право судить.»
Ответный взгляд странно черных глаз, при том, что волос серебряно бел. И он читает в этом взгляде насмешку, презрение, пренебрежение. «Аsesino empleado». Пена с дна венецианских каналов. Но не только. Еще он видит и пробуждающийся интерес. И троих телохранителей за спиной блондина.
Гибкая фигура мужчины в черном скользнула между рядов зрителей и оказалась за спиной музыкантов. Последний такт фламенко. Танцоры обмахиваясь веерами растворяются в толпе, а он что-то шепчет на ухо гитаристу.
Перебор пальцами по струнам. Сначала медленно и не внятно. Черная фигура выходит в центр круга и обводит взглядом лица зрителей. Сумрачно, жестко, вызывающе. Не многие способны долго выдержать этот взгляд, не запаниковать, не спрятать глаза. Один. Мощный удар по струнам, взрывной. Фанданго. Танец поединок. Один на один. Только для мужчин, настоящих мужчин. «Трусы, жалкие трусы. Хоть один найдется? Это же поединок не на шпагах. И умирать в нем не нужно.» Он медленно поворачивается. Мелодия ускоряется. «Победить сразу, даже не начиная схватку.»
Кольцо зрителей размыкается, выпуская белую фигуру. Шаг - медленный, тягучий, приковывающий к себе, второй. Взрыв мелодии и белый камзол резко срывается с плеч, не заботясь о сохранности перьев воротника и камней отделки. Вновь медленно, поворот, белая ткань в руке очерчивает периметр круга. И с силой камзол летит в руки охраны. Человек в черном криво улыбается. Нашелся хоть один. И как раз тот, кого он с удовольствием бы раздавил. А блондин уже стоит перед ним и понимающая тонкая усмешка на мгновение трогает его губы. Резкий поворот и ранее убранные, но теперь, без воротника, оказавшиеся длинными, серебряные волосы, взметнувшись, то ли специально, то ли случайно бьют ассассино по щеке. Вызов принят. И кто сказал, что схватка будет легкой?
Я танцую этот танец с детства. Он в моей крови всегда. Я неукротим как он, а он жесток как я. Его удары это отголоски моих ударов. И если мостовая не способна истекать кровью, то это обильно делают мои жертвы. Тебе выросшему в тени дворцовых покоев никогда не понять этого. Твоя кровь течет медленно, а тело изнеженно.
Но ты его хочешь, - уход, резкое стремительное движение и фигура блондина за его спиной, а рука, казалось, случайно проводит по его бедру, ягодице, талии.
Я никого не хочу, - язвительная ухмылка, - это мне не интересно.
Только с чего эта предательская дрожь, на мгновение охватившая тело после прикосновения.
Я знаю, что будет. Узкая улочка, почти затертая глухими стенами домов. Твоя гибкая фигура, наклонившаяся и пытающаяся найти упор для рук в вышербленной кладке. Разметавшиеся черные волосы, полустон, полурык. Шорох воды накатывающей на камень, сковывающий ближайшие каналы. Отголоски карнавала издалека. Мои длинные пальцы, играющие с твоей грудью, то грубо, то нежно. Вторая рука властно, с силой сдавливает талию, не давая уйти от проникновения, задавая ритм и глубину.
Я тебя ненавижу.
Гитарный ритм ускоряется. Движения партнеров все жестче, резче, отрывистее. Вихрь черный, полный холодного огня, яростного, иссушающего. Вихрь белый - страстный, распутный, сексапильный. Рубашки, облепившие влажные тела, не скрывающие больше ни одной детали рельефа, ни одного подрагивания мышц.
Не ненавидишь, а боишься. Жаждешь власти, а сбегаешь, чтобы не услышать «прощай» от отряхнувшего брюки партнера. Ищешь свободы, не зная как удержать. Считая, что не умеешь, не понимая, что в этом нет нужды.
Дуэль взглядов - режущих, как острейший клинок, живущих как бы по себе от движений тела. Горящих. Уже живых.
- Он всегда побеждает в фанданго.
- Думаешь, он от этого становиться счастливее?
А.Грин "Фанданго"
Он шел по набережной, в поясном мешочке позвякивало серебро за последний заказ. Кривая улыбка. Стоило это явно меньше, но ему уже переплачивают за имя и репутацию. И за страх, липкий обволакивающий страх, что испытывают глядя в его пустые, лишенные чувств глаза. А ведь ему всего 25. Когда они стали такими? Может тогда, когда невинный детский взгляд коснулся окровавленных тел его родителей, братьев и сестер и ухмыляющихся рож басков над ними. Или на борту работорговца, получив первый пинок кованым сапогом по ребрам. Или же когда с хрустом нож в его руке вошел в тело его «благодетеля», каждую ночь принуждавшего его делить с ним ложе.
Он тряхнул головой, отгоняя так часто одолевающие его воспоминания. Надо выпить. Много. Чтобы уйти от них, спрятаться в жарком омуте безудержности. И выкурить бы трубочку зелья.
А вокруг сверкал, плескался людской водоворот. Маски, перья, боа, шелк, ленты, конфетти, серпантин. Карнавал. Крики, смех, музыка. Тычки под ребра, объятия, поцелуи, разгоряченные тела. Запах цветов, благовоний, грима, пота, похоти.
Бросок в закоулок, вожделенная бутыль в руках. Лихорадочное срывание оплетки и пробки и благословенная жидкость, кровь невинных виноградин, бурным потоком хлынула в горло. Утоляя жажду, веселя, отдавая свои силы и жизнь, вскормленные щедрым андалузским солнцем.
Отпустило. Вновь на набережную. Надменно обвести взглядом толпу, ощущая себя властью, силой, другим. Я могу лишить любого из вас жизни, если за это заплатят, или вы мне будете мешать. И я не испытаю ни капли сожаления или раскаяния. Я могу соблазнить, совратить любого или любую из вас. И ничто не дрогнет в моей груди. Ни сожаления, ни раскаяния, только холодное «прощай». Я владею вами и никто не владеет мной. И я Свободен.
Статный, высокий, худощавый мужчина весь в черном с длинными черными волосами, собранными в хвост, змеившийся по спине и с рапирой, пристегнутой к богатому венецианскому поясу, горделиво стоял на мостовой. А людские волны аккуратно огибали его, не пытаясь заключить в свои объятия. Многие маски останавливали влажный взгляд на красавце, но отсутствие интереса и холод останавливали их. Пока.
Среди несмолкаемого гомона до него донеслись знакомые с детства звуки гитары. Ввинтившись в толпу, он прокладывал себе дорогу к источнику. И остановился лишь в первых рядах круга, где танцевали фламенко. Кабальеро в белом и трое сеньорит в ярких платьях под аккомпанемент костаньет, хлопков толпы и пары гитар выбивали страсть из камней мостовой. Он скривился. Как это самозабвенно делали у него на родине. Где от бьющей из танцоров энергии сходили с ума, забывали все кроме ритма, переставали быть зрителями, начинали творить сами.
- В них мало жизни и мало смерти. Все испанцы таковы, - как удар надменная фраза рядом.
Он резко оборачивается и упирается взглядом в говорившего. Блондин, чуть выше его ростом, в богатом белом костюме с высоким воротником из перьев.
«Одна жемчужина с его костюма стоит больше денег, чем есть у меня в кошельке. Аристократ, чертов. Какое ты имеешь право судить.»
Ответный взгляд странно черных глаз, при том, что волос серебряно бел. И он читает в этом взгляде насмешку, презрение, пренебрежение. «Аsesino empleado». Пена с дна венецианских каналов. Но не только. Еще он видит и пробуждающийся интерес. И троих телохранителей за спиной блондина.
Гибкая фигура мужчины в черном скользнула между рядов зрителей и оказалась за спиной музыкантов. Последний такт фламенко. Танцоры обмахиваясь веерами растворяются в толпе, а он что-то шепчет на ухо гитаристу.
Перебор пальцами по струнам. Сначала медленно и не внятно. Черная фигура выходит в центр круга и обводит взглядом лица зрителей. Сумрачно, жестко, вызывающе. Не многие способны долго выдержать этот взгляд, не запаниковать, не спрятать глаза. Один. Мощный удар по струнам, взрывной. Фанданго. Танец поединок. Один на один. Только для мужчин, настоящих мужчин. «Трусы, жалкие трусы. Хоть один найдется? Это же поединок не на шпагах. И умирать в нем не нужно.» Он медленно поворачивается. Мелодия ускоряется. «Победить сразу, даже не начиная схватку.»
Кольцо зрителей размыкается, выпуская белую фигуру. Шаг - медленный, тягучий, приковывающий к себе, второй. Взрыв мелодии и белый камзол резко срывается с плеч, не заботясь о сохранности перьев воротника и камней отделки. Вновь медленно, поворот, белая ткань в руке очерчивает периметр круга. И с силой камзол летит в руки охраны. Человек в черном криво улыбается. Нашелся хоть один. И как раз тот, кого он с удовольствием бы раздавил. А блондин уже стоит перед ним и понимающая тонкая усмешка на мгновение трогает его губы. Резкий поворот и ранее убранные, но теперь, без воротника, оказавшиеся длинными, серебряные волосы, взметнувшись, то ли специально, то ли случайно бьют ассассино по щеке. Вызов принят. И кто сказал, что схватка будет легкой?
Я танцую этот танец с детства. Он в моей крови всегда. Я неукротим как он, а он жесток как я. Его удары это отголоски моих ударов. И если мостовая не способна истекать кровью, то это обильно делают мои жертвы. Тебе выросшему в тени дворцовых покоев никогда не понять этого. Твоя кровь течет медленно, а тело изнеженно.
Но ты его хочешь, - уход, резкое стремительное движение и фигура блондина за его спиной, а рука, казалось, случайно проводит по его бедру, ягодице, талии.
Я никого не хочу, - язвительная ухмылка, - это мне не интересно.
Только с чего эта предательская дрожь, на мгновение охватившая тело после прикосновения.
Я знаю, что будет. Узкая улочка, почти затертая глухими стенами домов. Твоя гибкая фигура, наклонившаяся и пытающаяся найти упор для рук в вышербленной кладке. Разметавшиеся черные волосы, полустон, полурык. Шорох воды накатывающей на камень, сковывающий ближайшие каналы. Отголоски карнавала издалека. Мои длинные пальцы, играющие с твоей грудью, то грубо, то нежно. Вторая рука властно, с силой сдавливает талию, не давая уйти от проникновения, задавая ритм и глубину.
Я тебя ненавижу.
Гитарный ритм ускоряется. Движения партнеров все жестче, резче, отрывистее. Вихрь черный, полный холодного огня, яростного, иссушающего. Вихрь белый - страстный, распутный, сексапильный. Рубашки, облепившие влажные тела, не скрывающие больше ни одной детали рельефа, ни одного подрагивания мышц.
Не ненавидишь, а боишься. Жаждешь власти, а сбегаешь, чтобы не услышать «прощай» от отряхнувшего брюки партнера. Ищешь свободы, не зная как удержать. Считая, что не умеешь, не понимая, что в этом нет нужды.
Дуэль взглядов - режущих, как острейший клинок, живущих как бы по себе от движений тела. Горящих. Уже живых.
- Он всегда побеждает в фанданго.
- Думаешь, он от этого становиться счастливее?