Крошка дочь пришла к отцу и спросила кроха ... (СКАЗКИ-1)
А принцы на красных шапочках женятся?
И что я должен был ответить ребенку 2,5 лет?
Меня вообще очень занимает последнее время вопрос - как она ухитряется делать выводы из той мешанины, которую мы ей рассказываем?
Нет, то есть я вполне представляю механизмы усвоения языка, меня вот сказки интересуют, тем более, что про их важность кто только не писал, от Проппа до Берна. Моя дочь про Красную Шапочку слышит почти каждый день, потому что требует. Ну ладно, я хоть добавляю, что мобильник девочка забыла дома, а из живота у волка всех живыми вырезали, потому что он прожевать поленился и целиком проглотил. Уверен, что мама, бабушка и подавляющее большинство родителей наверняка придерживаются канона. И что получается, в наш век технического прогресса и не до конца побежденного атеизма, детям рассказывают про Курочку Рябу - существо, которое моя дочь смогла увидеть только в зоопарке и сильно после виртуального знакомства в книжке. Когда сказки создавались, они играли важную образовательную роль - наделяли историями окружающий мир, ребенок узнавал и познавал через сказки. Рассказывая про "по сусекам помела, по углам поскребла и слепила Колобка" в наше время, мы разворачиваем познавательный процесс, делая воображаемый объект первичным. Вы эти сусеки когда последний раз видели?
Конечно, некоторые полезные вещи все равно усваиваются, но чем двухлетнему ребенку объяснять, что одному в лес ходить опасно, может лучше рассказать сказку про ужасы перехода проезжей части без родителей?
Сейчас в сознании создается миф (а как объяснить в два года, кто такие принц, фея или лисичка-сестричка?), которому потом можно с трудом найти какие-то соответствия в реальной жизни. "Сказки" про изначально вымышленных персонажей - хотя бы Карлсон к примеру - рассчитаны на возраст постарше, они скорее для самостоятельного чтения. Сказки же для самых маленьких - это Пьеро и Гримм, по сути осуществившие художественную и цензурную обработку фольклора (к примеру в оригинале Красной шапочки не было шапочки как предмета одежды, зато был стриптиз, несовершеннолетняя эротика с элементами зоофилии и расчлененка, а во многих сказках не было хорошего конца); в фольклоре же изначально не было персонажей или предметов не из обыденной жизни (да я одно лукошко замучался объяснять).
Возьмем другого великого детского сказочника - Ганса Христиана Андерсена. Когда о нем писали современники, восхищались именно тем, что в любой обыденной вещи он видел волшебство - в обыкновенном огниве, например. Ну кроме Кьеркегора, он как раз ругался, что христанство у Андерсена больно внешне-сусальное, а не внутренне пережитое и выстраданное - вспомните песенку про младенца Христа из Снежной Королевы (если не в сокращенной версии читать, конечно). Но в любом случае, если ребенок начинает спрашивать, что такое это самое огниво, то сказка как-то перерастает в лекцию.
В общем, предварительно говоря, такая ситуация пахнет когнитивным диссонансом и всемирным заговором бабушек по архаизации нашего бессознательного. Впрочем, на загнивающем Западе детям наверняка не читают сказок, им сразу инсталлируют в мозг прогрессивные комиксы.
В следующих выпусках СКАЗОК: кровавый готический макабр детской литературы и конструирование советского воображаемого.
PS На фото - выгул Красного Оленя (это такой конь с рогами, если кто не в курсе). Модель - Анастасия Алексеевна. Красная пилотка - семейная реликвия, передается поколениями.