Когда просыпается ветер
Каждый день бусин «будильник» срабатывает около четырех часов утра. Она так тщательно начинает закапывать свой лоток, что рискует перебудить весь дом. Приходится вставать, убирать за ней, а потом снова ложиться досматривать прерванные сны еще 1,5-2 часика. Но иногда, зацепившись взглядом за картинку в окне, я начинаю любоваться рассветом.
А еще чаще причиной моей «утренней бессонницы» становится пение птиц в небольшом палисаднике возле колледжа.
Практически в полной тишине, когда даже сонный ветерок еще не шелестит листвой, первой заводит песню пичуга, которую очень мне хочется называть начинающим соловьем. Она робко и нежно издает такие волнующие звуки, что сердце трепещет и замирает. Это и тонкий посвист, и мелодичное пощелкивание, и робкие переливчатые трели. Возможно, это поет щегол. Или совсем другая какая-то птица. А может, быть и настоящий соловей, хотя я сильно сомневаюсь. Но ведь, если очень хочется во что-то верить, кто может это запретить? И я верю, что это именно он, волгоградский соловей…
Вторыми просыпаются синицы и подают свои звонкие голоса. Но летом они звучат совсем иначе, чем, скажем, зимой. Зимой это всего лишь монотонное «синь-синь». Летом же это богатая палитра разнообразных свистов. Было бы глупо даже пытаться передать с помощью пусть и 33 букв эти замысловатые звуки. Но, думаю, синицы поют не только в Волгограде, а потому представить их пение сейчас не составит особого труда.
Потом к «соловью» и синицам присоединяются говорливые воробьи. Их нестерпимо громкое чириканье, которое они устраивают на рассвете, назвать пением нельзя никак. Это больше напоминает обычный базарный гвалт - идет массовый обмен мнениями. Они обсуждают все! Вчерашнее происшествие, ночные страхи, утренние сны и планы на сегодняшний день. Щебетание становится таким объемным и всеохватывающим, что почти заглушает и синиц и «соловья».
Следующими на утренней сцене проявляются быстрокрылые стрижи. Но их услышать удается не всегда - они сразу же так высоко и стремительно поднимаются в небеса, что до земли еле-еле долетает их групповое попискивание и свист.
Все ноты этого утреннего выступления пернатых певцов звучат на высоких, тонких тонах. И лишь дальнее, - где-то совсем на границе слышимости, - хриплое и басовитое карканье одинокой вороны оттеняет и придает им глубину. И звучит завершающим аккордом всего птичьего концерта, который вскоре тонет и почти полностью растворяется в совсем иных звуках большого города…