Melancholy - still my desire for thy precious tragedian wine...
Я всегда говорила, если в (дарк-, нео-) фолк-музыке есть скрипка, она почти наверняка мне понравится. Я не знаю, сколько раз нужно прослушать «Детство Гамлета» Majdanek Waltz, чтобы этот альбом мне надоел. Плеер перемешал порядок песен, как ему вздумалось. Поэтому Майданеки всегда начинаются для меня с «Гамлет, ты уезжаешь, останься со мной»… А дальше волошинское заклинательное «Как синий лед мой день»: как Млечный Путь, любовь твоя, во мне мерцает влагой звездной, - голос Павла всегда возникает «откуда-то не отсюда» и всегда, где бы я не слушала эту музыку, в переполненном метро или в парке, шурша хрустящими бордовыми листьями (Боже, как же мне опять мало было моей осени) или протаптывая муми-тролльскую дорожку в снегу, - всегда возникает ощущение какой-то глобальной, громадной «мировой тиши», когда «встаешь и говоришь векам истории и мирозданью». И, кажется, не удивишься, если крылья каменного ангела окажутся теплыми и мягкими.
А дальше звукопись Волошина (звездной, бездной, зеркальной, затая, железной, зари, алмазной…) перетекает для меня в цветопись Поплавского, в нежно любимую «Розу смерти». Вообще, Поплавский с самого первого проглота (иначе и не назвать, читала и перечитывала, как заведенная или помешанная) «Флагов» поразил невероятным полотном красок: от желтого, золотого и розового до голубого, переходящего в синь и черноту.
И весна, бездонно розовея,
Улыбаясь, отступая в твердь,
Раскрывает темно-синий веер
С надписью отчетливою: смерть.
И, кажется, все правильно, смерть и должна быть темно-синей на бездонном розовом. И это посвящение «Розы смерти» Георгию Иванову тянет за собой что-то совсем, казалось бы, не отсюда… «был замысел странно-порочен….» - и вот оно «Третье» со своими героями и неизбежностями, и вновь возникает чувство твоей закольцованности этими чужими судьбами…
Да мало ли еще какие мысли посетят под Majdanek Waltz…
Click to viewА дальше звукопись Волошина (звездной, бездной, зеркальной, затая, железной, зари, алмазной…) перетекает для меня в цветопись Поплавского, в нежно любимую «Розу смерти». Вообще, Поплавский с самого первого проглота (иначе и не назвать, читала и перечитывала, как заведенная или помешанная) «Флагов» поразил невероятным полотном красок: от желтого, золотого и розового до голубого, переходящего в синь и черноту.
И весна, бездонно розовея,
Улыбаясь, отступая в твердь,
Раскрывает темно-синий веер
С надписью отчетливою: смерть.
И, кажется, все правильно, смерть и должна быть темно-синей на бездонном розовом. И это посвящение «Розы смерти» Георгию Иванову тянет за собой что-то совсем, казалось бы, не отсюда… «был замысел странно-порочен….» - и вот оно «Третье» со своими героями и неизбежностями, и вновь возникает чувство твоей закольцованности этими чужими судьбами…
Да мало ли еще какие мысли посетят под Majdanek Waltz…