Война глазами ветеранов
Всех с прошедшим праздником - и в качестве подарка несколько реальных историй, собранных вашим покорным слугой к 65-летию Победы. Всего несколько портретов, срисованных с натуры, в рамках проекта «Война глазами...» Все герои, что характерно - жители Екатеринбурга. Интервью взяты два года назад - но респонденты, слава Богу, живы до сих пор. Фотографий, к сожалению, не сохранилось - архивы редакции очень быстро вычищают. Поэтому для затравки - фото парада ветеранов 9 мая прошлого года. Автор - Антон БУЦЕНКО.
Итак. Война...
1) ... глазами разведчика артдивизиона
Из досье
ЛЕГАЕВ Тимофей Иванович. Родился 2 февраля 1926 года в одном из сёл на юге Свердловской области. В 1941 году закончил школу-семилетку. До самого призыва в армию в 1943 году работал трактористом, затем был мобилизован и направлен в Чебаркуль, откуда попал в учебный дивизион артиллерийского запасного полка, где и получил специальность разведчика. Боевое крещение принял в боях под Псковом в августе 1944 года. Закончил войну под Тукумсом (Латвия), в составе 304-го истебительно-противотанкового артиллерийского полка 42-й армии 2-го Прибалтийского фронта. Комиссован по болезни в 1948 году, уехал на Урал, где в течение всей жизни работал бухгалтером. Награждён медалями «За отвагу» и «За победу над Германией», а также орденами «Отечественной войны» 1 и 2 степени.
... На самом деле, этот очерк можно было озаглавить «война глазами вчерашнего школьника». Или «война глазами писателя». Потому что герой нашего сегодняшнего рассказа, Тимофей Иванович ЛЕГАЕВ, действительно ушёл на фронт после окончания школы-семилетки - а спустя шестьдесят пять лет после Победы написал книгу воспоминаний... Но факт остаётся фактом: на войне Легаев был на том участке, куда его определила Родина - 2-й Прибалтийский фронт, артиллерийская разведка. Тимофей Легаев не брал «языков», не участвовал в «разведках боем» и не ходил в тыл к немцам. Его, говоря словами поэта Михаила Кульчицкого, «трудная работа» на фронте заключалась в добыче сведений о передвижениях тяжёлой техники противника на танкоопасных участках. А если надо - в перетаскивании на передовую длинноствольных 76-миллиметровых гаубиц. На крепких тросах, на брезентовых лямках, с помощью конной тяги, а чаще - в буквальном смысле слова на своём горбу. Казалось бы - риск получить пулу при этом куда меньше, чем у бойца штурмовой группы, танкиста или лётчика. Однако коварство «солдатской рулетки», определяющей, кто будут жить, а кто умрёт, Тимофей Легаев познал за год фронтовой жизни в полной мере.
- Моя задача на первый взгляд была проста: наблюдать за передним краем обороны противника, находясь на нейтральной полосе, а по ночам транспортировать пушки на передовую, потому что на тягачах это делать не разрешалось, - вспоминает Тимофей Иванович, - Представляете? За год службы - ни одной ночи нормального сна! Либо на еловых лапках под шинелью в каком-нибудь окопчике, либо - если повезёт - в захваченных немецких блиндажах. В Прибалтике, где я воевал, зима конечно, мягче, чем на Урале, питание было хорошо налажено - но во время артобстрелов иной раз даже полевой кухне доставалось изрядно. Каптенармуса кухни рядового Пилипенко, например, убило прямым попаданием в сердце осколка снаряда, а спустя несколько дней при таких же обстоятельствах был тяжело ранен старшина Болховский, также отвечавший за питание разведчиков. Ну, а о нас, бойцах разведгруппы нашего 304-го артдивизиона, и говорить нечего: многие ребята, которых я знал ещё с Чебаркуля, погибли, да и я не раз был на волосок от смерти.
... Первое «боевое крещение» разведчика Легаева вполне могло стать для него последним. Дело было в августе 1944 года: войска 2-го Прибалтийского фронта прорвали глубоко эшелонированную оборону противника в районе Пскова - а артдивизион поддерживал наступающие части Красной Армии огнём из всех имеющихся орудий. Взводу Легаева досталась в этом сражении задача не менее трудная и героическая - вовремя доставить пушки на передовую. Рядом с Тимофеем Ивановичем разорвался тяжёлый снаряд - как раз в тот момент, когда наш герой корректировал по полевому телефону огонь гаубиц. От взрыва на какое-то время Легаев оглох на одно ухо - а второе от контузии спасла лишь крепкая телефонная трубка. Едва бой стих, Тимофей захотел... догадайтесь, чего. Нет, не санитаров и не сто фронтовых граммов. Элементарно помыться. Весь день по жаре, под огнём, в пропотевшей гимнастёрке, грязный, как сто чертей... Помкомвзвода Головащенко подкинул интересную идею: мол, в лесочке неподалёку осталось немало воронок, в которые за ночь затекла дождевая вода. Сейчас эта вода отстоялась, стала чистой - плескайся-не-хочу! Легаев отправился в лес, нашёл подходящую воронку и только хотел приступить к водным процедурам - как сзади, буквально в двух шагах, раздался характерный звук падающей 150-миллиметровой мины. Смертоносный «банщик» рухнул в болотистую почву, не разорвавшись, только изрядно обрызгал бойца с ног до головы. Однополчане потом шутили: мол, Тимоха, ты точно в рубашке родился, ведь когда эта мина летит, отследить её по звуку невозможно - только если промажет, начинает истошно выть.
А ведь и вправду - в рубашке! Подтвердилось спустя несколько месяцев, когда легаевский взвод проводил рекогносцировку, пытаясь отыскать передовую (в последний год войны линия фронта частенько «убегала», оставляя после себя на картах-трёхвёрстках лишь зыбкий, обманчивый контур). Вроде бы здесь она - а на деле давно уже в десяти-двадцати километрах западнее. А командиру взвода Маркину надо срочно определиться, где батарею ставить. Решили, что утро вечера мудренее: заночевали в немецком блиндаже - а проснулся тимофей Легаев от... звуков немецкой речи. Ну, думает, всё, приплыли: сейчас их окружат, возьмут в плен, а то и просто перебьют в предутренней мгле. Но делать нечего: взял автомат наперевес, осторожно высунул голову из блиндажа... и увидел картину скорее комичную, нежели страшную. На пеньке, изрядно перепуганный, в окружении скучающих бойцов разведвзвода сидел немецкий солдат и растерянно перебирал фотографии своих чад и домочадцев. Мол, дас ист майне фрау, дас ист майне киндер, нихт шиссен, гитлер капут. Посмеялись ребята, расслабились, немцу руки связали и пошли через рассветный туман свою драгоценную передовую искать. И - нарвались на немецкий пикет, замаскированный в кустах у дороги. Рядовому Кичину пулей разорвало живот - да так, что сквозь выходное отверстие был виден кусок кишечника. Командиру взвода лейтенанту Маркину тоже досталось, хоть и не так серьёзно: пробило фуражку в районе околыша и кобуру на ремне. Второго лейтенанта ранило в ступню. А Легаев опять отделался насквозь изрешечённой шинелью - и ни одной царапины при этом. Рулетка, одно слово.
В прошлом году пришла в голову Тимофею Ивановичу здравая идея: запечатлеть свою жизнь в мемуарах. Книга «От истоков родословия через войну к призванию» написана лёгким, жизнерадостным и отличным с литературной точки зрения языком - вот только спонсоров для её публикации у Легаева не оказалось. Районный и городской советы ветеранов денег на издание мемуаров наскрести не сумели - а издательства требуют неслыханную сумму: 40 тысяч рублей за 100 (!) экземпляров. А ведь Тимофею Ивановичу писательская слава даром не сдалась: он просто хочет порадовать своей книгой односельчан - для которых она, собственно, и писалась. Может, вместо громких слов и «галочных» мероприятий нашему государству имеет смысл создать фонд поддержки писателей-фронтовиков? Пока они ещё живут рядом с нами. Шанс уникальный, и не воспользоваться им - не только великий грех, но и непростительная глупость...
***
2)... глазами артиллерийского инженера
Из досье
ПЕТРОВ Николай Степанович. Родился в 1919 году в деревне Кобылино (Владимирская область). В 1939 году поступил в Ленинградское училище инструментальной разведки зенитной артиллерии имени П.И. Баранова, а накануне войны, в июне 1941 года, получив лейтенантские лычки, направлен 747-й зенитно-артиллерийский полк ПВО, который дислоцировался под Гомелем. После прорыва полка из окружения был отправлен на Урал, откуда в мае 1942 года в составе 576-го артиллерийского полка 167-й стрелковой дивизии вернулся на передовую. Участвовал в обороне Воронежа и боях на Орловско-Курской дуге. В составе 44-го гвардейский Силезский стрелкового полка 15-й гвардейской Харьковско-Пражской стрелковой дивизии освобождал Украину, Польшу и Чехословакию. Награждён тремя орденами Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды, медалью за освобождение Праги, множеством юбилейных медалей.
... С артиллерией всё давным-давно ясно. Даже авиация и ракетные войска не сумели отобрать у «пушкарей» их полушутливый божественный титул. Но и боги бессильны без помощников - военных инженеров, которые заботятся об исправности орудий и обеспечивают своевременную поставку боеприпасов на передовую. Старший лейтенант Николай ПЕТРОВ, отвечавший в годы войны за бесперебойную работа артиллерийского парка 167-й стрелковой дивизии, на своём опыте убедился, что в условиях фронта эта, на первый взгляд будничная задача может быть смертельно опасной. И уж точно - не менее важной, чем молотить из всех стволов по «Тиграм» и крошить в пыль укрепления немецкой обороны. Чем молотить и крошить, если снарядов нет, а орудие повреждено взрывной волной? Вот. О чём и речь.
22 июня 1941 года город Гомель, где стоял 747-й полк ПВО, подвергся внезапному удару самолётов «Люфтваффе». Зенитчики полка приняли первое боевое крещение - а заодно и проверили на прочность новейшую модель 85-миллиметрой зенитной пушки, принятой на вооружение РККА буквально накануне войны. Во всём полку, похоже, один лейтенант Петров знал, как с этой пушкой правильно обращаться. И в экстренном порядке учил премудрости стрельбы из «чудо-оружия» и своих подчинённых, и непосредственное начальство. Однако времени на «испытания» оказалось катастрофически мало: в августе Гомель был взят немцами. Зенитчики отступили с боями под Чернигов - и опять попали в окружение. Последний поступивший от командования округа приказ - пробиваться на Харьков. Выполнить его довелось очень немногим. Николай Петров был в числе этих «счастливчиков».
Говорит Николай Петров:
- Прорывались из кольца небольшими группами, без карт, без связи с другими подразделениями. Куда идти, выясняли по положению солнца на небе. Однажды просто чудом не попались в лапы немецкого патруля. На наше счастье, поблизости оказались кавалеристы корпуса генерала Белова: они вклинились в тылы немцев, пытаясь отыскать и спасти уцелевших бойцов разгромленных подразделений Западного округа. В Харькове мы, однако, надолго не задержались - фронт подходил всё ближе и ближе. Меня и моих товарищей, уцелевших в «котле», эвакуировали на Урал, в воинскую часть под городом Богдановичем. Лишь летом 1942 года в составе 576-го артиллерийского полка я опять попал на фронт - и сходу угодил в самое пекло: в район Воронежа, где в те дни находилось «острие» главного удара немецких армий группы «Б».
Тогда же Николаю Петрову присвоили звание старшего лейтенанта и поручили ему очень важную миссию: поддерживать в рабочем состоянии артиллерийский парк 167-й стрелковой дивизии. Легко сказать: «в рабочем состоянии». В условиях полугодовой обороны левобережной части Воронежа, когда редкий день обходился без разрушительных арт-дуэлей и попыток танковых прорывов с обеих сторон. В ведении Петрова оказался весь артиллерийский арсенал дивизии: тяжёлые 122-миллиметровые гаубицы, крушившие своим огнём вторые эшелоны наступающего противника, 76-миллиметровые Ф-22, миномёты разных калибров, и, конечно, легендарные противотанковые «сорокопятки». Всё это хозяйство даже в мирное время трудно держать в целости и сохранности - а уж на передовой, когда пушки ежедневно гибнут под танковыми гусеницами и артогнём противника, это и вовсе задача непосильная. У Петрова получилось не только сберечь в рабочем состоянии большую часть вверенных ему орудий, но и увеличить их число... за счёт трофейных «стволов»: во время Курской биты бойцы дивизии захватили 12 орудий врага, брошенных на поле боя, а старший лейтенант Петров в сжатые сроки привёл трофеи в порядок, законсервировали отправил на фронт - стрелять уже по своим бывшим «хозяевам». Некоторые из этих трофеев - например, пушки модели Pak-36 - удалось даже приспособить для стрельбы нашими 76-миллиметровыми снарядами. Однако нередко приходилось Николаю Степановичу спасать пушки не фигурально, а в самом прямом смысле слова - вместе с их расчётами. Причём под ураганным огнём врага.
Говорит Николай Петров:
- Врезался в память один эпизод... Январь 44-го года. Бои за освобождение Кривого Рога. Наши войска пытались овладеть городом «с налёта», но не получилось, и немцы перешли в контратаку. Я в этом момент находился при штабе дивизии. Поступил приказ: любой ценой доставить снаряды к нашим «сорокопяткам», отражающим удар немецких танков на переднем крае. Я погрузил ящики со снарядами на повозку, кричу вознице: «Трогай!» - а возницу от страха словно парализовало. Пришлось его привести в чувство хорошей затрещиной. Доставили мы снаряды буквально в последнюю минуту - ещё немного, и наши позиции были бы смяты танками и артогнём протиника. Возницу я отослал в тылы, а сам остался на батарее: надо было помочь убрать убитых и оттащить в безопасное место раненых. За этот случай я и получил свою первую Красную Звезду. А ужен в конце войны, в Германии, ситуация повторилась один в один: артиллерийский батальон попал в окружение, боеприпасы кончились - и я на повозке в сопровождении танка бросился ребятам на помощь. Пришлось пробиваться через кольцо немцев - и мы не только успешно сделали это, не только вовремя подвезли к пушкам снаряды, но и пленных сумели взять!
P.S. Окончив войну в Праге, Николай Петров около года прослужил в Австрии, в так называемой «советской оккупационной зоне», затем, по возвращении на Родину, был командирован в Сибирь, оттуда в Монголию - строить железную дорогу. После демобилизации вместе с супругой переехал в Свердловск, где работал директором опытного производства при Институте металлургии, а затем начальником цеха Свердловского завода радиоаппаратуры. Заряд жизненной силы в нём оказался поистине богатырский: пройдя всю войну от её первого до её последнего дня, Николай Степанович и сегодня бодр, общителен и полон оптимизма. Кстати, на днях ему исполняется 91 год. Поздравляем и - спасибо. За спасённые пушки.
***
3)... глазами бойца трудармии
Из досье
ПАШУТИН Владимир Гаврилович. Родился в 1927 году. Летом 1941 года был вместе с матерью и старшим братом эвакуирован из посёлка Хопры (Ростовская область) в Ставропольский край. С осени 1941 по весну 1942 года участвовал к оборудовании системы фортификационных сооружений на берегах реки Кубань. В марте 1942 года эвакуирован в город Джамбул (Казахстан), где работал на кирпично-черепичном заводе. Призван в армию в ноябре 1944 года, однако принять участие в боевых действиях не успел: был направлен на офицерские курсы в Симферопольское пехотное училище, где Владимир Пашутин и прослужил до конца войны. Демобилизовавшись в 1951 году, переехал вместе с молодой женой в Мордовию, а затем в Свердловск. Работал на Ново-Свердловской ТЭЦ и камвольном комбинате, преподавал в школах военное дело, физкультуру и труд. Вышел на пенсию в 1987 году. Ветеран труда, награждён медалью «За победу над Германией», юбилейными медалями и памятными знаками.
... Выражение «окопная правда», начиная с середины 80-х годов прошлого века, стало в нашей литературе крылатым. Трудармеец Владимир ПАШУТИН в свои неполные 15 лет познал эту самую правду в буквальном смысле слова: он принимал непосредственное участие в сооружении окопов, траншей, эскарпов и контрэскарпов, ДОТов и ДЗОТов - систем фортификации, благодаря которым в самый трудный период войны нашим войскам удавалось хоть не на много, на день-два, но замедлить бешеный темп гитлеровского блицкрига.
... Осенью 1941 года главным направлением удара вермахта была, как известно, Москва - может быть, поэтому натиск группы армий «Юг» на Донбасс после взятия Киева и разгрома 18-й армии Южного фронта несколько приутих. В конце ноября Красной Армии на этом участке даже удалось отбить Ростов-на-Дону и закрепиться на правом берегу реки Миус. Ненадолго - уже летом 1942 года немцы возобновили наступление на Дон и Северный Кавказ. На их пути оказалось немало естественных водных преград: реки Дон, Маныч, Зеленчук, Кубань... А вдоль берег Кубани - целая «империя» ДОТов, ДЗОТов и противотанковых рвов, к возведению которых было привлечено всё взрослое население Ставрополья. 15-летний Володя Пашутин, несмотря на юный возраст и отсутствие строительного опыта, для работы в трудармии считался уже взрослым.
Рассказывает Владимир Гаврилович Пашутин:
- Нас с матерью с старшим братом вместе с другими эвакуированными из Ростова разместили в станице Невинномысской. Днём мы работали на монтаже мельницы мелкого помола, а когда мельницу собрали, нас мобилизовали на сооружение оборонительной линии, и мы переехали в станицу Великокняжескую, где до войны была богатая немецкая колония. Строительные бригады набирали из местных жителей и эвакуированных - а самих хозяев колонии уже не было, их депортировали в Казахстан. Дом, в котором мы жили, был устроен очень добротно - а вот одеяла и матрасы немцы вывезли с собой, так что спать нам приходилось на бетонном полу, едва прикрытом соломой. Пока не ударили морозы, мы строили на правом, возвышенном берегу Кубани ДЗОТы - дерево-земляные огневые точки. Инструмент был самый простой: лопата, кирка, лом. Возводили их в шахматном порядке, с таким расчётом, чтобы они во время боя прикрывали один другого. ДЗОТ, над которым я трудился, был под номером 168 - сами судите, сколько их там успели понастроить за лето-осень! А вот зимой, когда земля промерзала на многие метры вглубь - на Кубани зимы ведь очень суровые, хоть и южный район, а кругом степь - наши бригады приступали к строительству ДОТов - бетонированных огневых точек. Долбили мы эту землю круглыми сутками, по миллиметру: на то, чтобы обустроить один ДОТ, уходили целые дни и даже недели, а одну такую точку мы делали целый месяц. Норма выработки - шесть кубометров земли в день на человека, и я, подросток, два или три раза её выполнил. Помню, во время работы семь человек из соседней бригады погибли: от сильных морозов мысок, на котором они возводили ДОТ, треснул и ушёл под лёд вместе с самой конструкцией и людьми... В феврале 1942 года укрепрайон был готов полностью - а в марте нашу семью отправили к отцу в Джамбул, где он служил техноруком кирпично-черепичного завода.
P.S. В июне 1942 года 4-я танковая армия вермахта под командованием Германа Гота прорвала фронт между Курском и Харьковом и устремилась к Дону. 23 июля во второй раз с момента начала войны пал Ростов-на-Дону. Немецкие войска хлынули на Кубань, чтобы стремительным броском овладеть кавказскими месторождениями нефти и молибдена. Однако, столкнувшись с ожесточённым сопротивлением соединений Южного и Северо-Кавказского фронтов на этом участке, немецкая группа армий «А» была вынуждена перебросить силы к реке Маныч, обойдя с востока кубанский укрепрайон. Лишь в начале августа группе Гота удалось овладеть Ставрополем - и уже оттуда начать наступлением на столицу Кубанского края, город Краснодар. Однако к сентябрю немецкий натиск на участке Новороссийск-Туапсе захлебнулся. И сегодня даже военные историки не смогут с точность сказать, сколько времени выиграли тогда отступающие части РККА благодаря плохо одетым и полуголодным бойцам «трудовой армии», вбивавшим ДОТы и ДЗОТы в мёрзлую кубанскую землю. Может быть, несколько суток. Возможно, недели и даже месяцы. На войне, как известно, любой, самый короткий промежуток времени может оказаться определяющим победу либо поражение.
***
4)... глазами студента-филолога
Из досье
Борис Евгеньевич ЛОСЕВ родился в Златоусте в 1922 году. После окончания школы поступил в Уральский государственный университет на филологический факультет. В 1943 году ушёл со студенческой скамьи в действующую армию. Участвовал в битве за Днепр, освобождал Украину, сражался в Венгрии и Австрии, дважды был ранен. После демобилизации вернулся в УрГУ, получил диплом, работал учителем в школе № 13, затем поступил на работу в Свердловский педагогический институт, где долгие годы преподавал на кафедре русского языка и литературы. Защитил кандидатскую диссертацию по теме «Жанровые проблемы современного советского очерка». Награждён орденом Отечественной войны I степени, двумя медалями «За отвагу», медалями за взятие Будапешта и Вены, юбилейными памятными знаками. Живёт в Екатеринбурге. Автор книги «Осколки», посвящённой малоизвестным эпизодам Великой Отечественной войны.
...Интеллигент, вышедший на тропу войны - тема многих литературных произведений и кинофильмов. Достаточно вспомнить «Женю, Женечку и Катюшу», «Хронику пикирующего бомбардировщика», «Будь здоров, школяр» Булата Окуджавы... Борис Евгеньевич Лосев, как и Окуджава, в 1943 году прервал свою учёбу на филфаке УрГУ, чтобы защитить Родину от гитлеровских захватчиков. Он - доброволец в прямом смысле слова: плохое зрение автоматически закрывало ему дорогу в войска. Но Лосев оказался парнем упрямым.
- Меня несколько раз в военкомате с порога заворачивали, как только узнавали про мой диагноз - сильную близорукость, - вспоминает Борис Евгеньевич, - И так меня это допекло, что при очередном вызове на комиссию я сказал врачам, что здоров. Так я оказался в Еланских лагерях, где формировали маршевые роты для отправки на фронт. Всё время, пока я находится в Елани, я пытался подать документы в разные военные училища: артиллерийское, в пулемётное... И везде получал отказ из-за своего слабого зрения. Согласились меня принять только... в Тюменскую снайперскую школу. Представляете? Оказывается, близорукому в артиллерию нельзя, из пулемёта стрелять нельзя, а в снайперы - можно!
Окончив краткие снайперские курсы (во время которых наш герой успел посидеть на гауптвахте, но так ни разу не выстрелил из снайперской винтовки), Лосев вернулся обратно в Елань... и тут же уличил офицеров штаба полка в махинациях с продуктовым довольствием, о чём честно доложил командованию. Командование ответило «Молодец! Так держать»... и незамедлительно отправило Бориса Лосева в маршевые роты. Мол, хотел на фронт - будет тебе фронт, правдолюбец. По полной форме. С ППШ в руках. На переднем крае. В самом пекле. Впрочем, Лосев сам об этом мечтал - так что обиды на командование Еланскими лагерями не держит.
Но и на переднем крае, и в пекле боя хранила Бориса Евгеньевича какая-то незримая солдатская Фортуна. В сентября 1943 года он в составе первого десанта 2-го Украинского фронта штурмовал укрепления немцев на правом берегу Днепра, был сброшен взрывной волной с плота, вплавь добрался до берега, вступил в перестрелку с немецкими автоматчиками - и выжил! За что и получил в скором времени первую свою медаль «За отвагу». А ведь переправа через Днепр - одна из самых кровопролитных операций Великой Отечественной войны.
... Спустя два месяца после «боевого крещения» сержанту Лосеву снова пригодилось его умение обманывать смерть: глубоко вклинившись в оборону противника в районе Кривого Рога, полк получил экстренный приказ об отступлении. Немцы сосредоточили на этом участке четыре моторизированные и две пехотные дивизии, пытаясь отрезать и уничтожить оторвавшиеся от тылов части Красной Армии.
- Приказ об отступлении мы получили с запозданием: барахлила рация, - рассказывает Борис Евгеньевич, - Командир роты направил моё отделение в «голову» отступающей колонны - как я уже потом понял, таким образом он пытался сберечь необстрелянных бойцов. Но немцы всё равно нас настигли: их танковая группа молниеносным броском отрезала наш арьергард. Танки открыли огонь трассирующими пулями по бегущим солдатам и повозкам. Побежал и я. Вскоре почувствовал, что силы иссякли. Перешёл на шаг. Тут ближайший ко мне танк встал, из него высунулся белобрысый немец, вскинул автомат и дал по мне очередь. Я выстрелил из моего ППШ в ответ. Минуту примерно продолжалась эта «дуэль». Понимая, что преимущество на его стороне, я упал и притворился убитым. Не знаю, почему, но немец поверил, что расправился со мной: залязгав гусеницами, танк тронулся вперёд к вершине холма, покрытого зарослями кукурузы, где из последних сил оборонялись бойцы моего отделения.
... Дождавшись, пока немецкая танковая не скроется из виду, сержант Лосев осторожно пополз по холму вверх. Среди трупов погибших бойцов обнаружил одного живого - и даже не очень тяжело раненного: разрывная пуля попала в толстый поясной ремень, оцарапала кожу, но не вошла в брюшную полость. Весь день они пролежали в кукурузе, прикрывшись для маскировки сухими стеблями, а когда стемнело, стали выбираться из окружения. Пройдя с километр, заметили табун брошенных лошадей. Попытались на этих лошадях переплыть реку. Спутник Лосева утонул. Пришлось продолжать свой путь в одиночку, пока не наткнулся в темноте на армейских связистов, которые сколачивали плот для переправы. Однако плот был хлипкий и мог выдержать вес только двух человек. Лосев третий, а значит - лишний. В отчаянии Борис вскинул автомат и пригрозил: «Или вы меня берёте, или мы все втроём здесь останемся»... После чего, добравшись до безопасного берега, сержант Лосев ещё трое суток искал свой потерявшийся полк.
Хроника отсроченной смерти
Весна 1944 года, Правобережная Украина. Полк располагается на ночлег, и капитан посылает Лосева в боевое охранение. Лосев покидает дом, в котором было расквартировано его отделение, чтобы вырыть окоп - и в этот момент начинается налёт немецкой авиации. Бомба падает именно в тот дом, где за минуту до этого находился наш герой.
Спустя несколько месяцев - первое ранение: мина разорвалась в пяти метрах от сержанта Лосева, осколки попали в автомат, и лишь некоторые из них на излёте вошли в руку. Не спаси своего хозяина верный ППШ - не было бы у Лосева и руки.
Зима 1944 года, город Бичке в Венгрии. Полк Лосева остановился на постой, и Борис Евгеньевич отправился к колодцу, чтобы помыть походный котелок. Едва закончил дело и вернулся в дом - взрыв. Мина, вылетевшая из-за пригорка, начисто снесла колодец вместе с «журавлём».
Вена, апрель 1945 года. Снова внезапный артобстрел, снова мина в пяти шагах. Двое товарищей Лосева погибли. Борис отделался вторым ранением. Кстати, за бои в Вене он получил вторую медаль «За отвагу»... спустя 55 лет после окончания войны.
В какой-то степени тоже - чудо.
Очерки опубликованы в газете «Вечерний Екатеринбург» в период с ноября 2009 по май 2010 года.
Автор - Евгений СУСОРОВ (aka robespierre011)
Итак. Война...
1) ... глазами разведчика артдивизиона
Из досье
ЛЕГАЕВ Тимофей Иванович. Родился 2 февраля 1926 года в одном из сёл на юге Свердловской области. В 1941 году закончил школу-семилетку. До самого призыва в армию в 1943 году работал трактористом, затем был мобилизован и направлен в Чебаркуль, откуда попал в учебный дивизион артиллерийского запасного полка, где и получил специальность разведчика. Боевое крещение принял в боях под Псковом в августе 1944 года. Закончил войну под Тукумсом (Латвия), в составе 304-го истебительно-противотанкового артиллерийского полка 42-й армии 2-го Прибалтийского фронта. Комиссован по болезни в 1948 году, уехал на Урал, где в течение всей жизни работал бухгалтером. Награждён медалями «За отвагу» и «За победу над Германией», а также орденами «Отечественной войны» 1 и 2 степени.
... На самом деле, этот очерк можно было озаглавить «война глазами вчерашнего школьника». Или «война глазами писателя». Потому что герой нашего сегодняшнего рассказа, Тимофей Иванович ЛЕГАЕВ, действительно ушёл на фронт после окончания школы-семилетки - а спустя шестьдесят пять лет после Победы написал книгу воспоминаний... Но факт остаётся фактом: на войне Легаев был на том участке, куда его определила Родина - 2-й Прибалтийский фронт, артиллерийская разведка. Тимофей Легаев не брал «языков», не участвовал в «разведках боем» и не ходил в тыл к немцам. Его, говоря словами поэта Михаила Кульчицкого, «трудная работа» на фронте заключалась в добыче сведений о передвижениях тяжёлой техники противника на танкоопасных участках. А если надо - в перетаскивании на передовую длинноствольных 76-миллиметровых гаубиц. На крепких тросах, на брезентовых лямках, с помощью конной тяги, а чаще - в буквальном смысле слова на своём горбу. Казалось бы - риск получить пулу при этом куда меньше, чем у бойца штурмовой группы, танкиста или лётчика. Однако коварство «солдатской рулетки», определяющей, кто будут жить, а кто умрёт, Тимофей Легаев познал за год фронтовой жизни в полной мере.
- Моя задача на первый взгляд была проста: наблюдать за передним краем обороны противника, находясь на нейтральной полосе, а по ночам транспортировать пушки на передовую, потому что на тягачах это делать не разрешалось, - вспоминает Тимофей Иванович, - Представляете? За год службы - ни одной ночи нормального сна! Либо на еловых лапках под шинелью в каком-нибудь окопчике, либо - если повезёт - в захваченных немецких блиндажах. В Прибалтике, где я воевал, зима конечно, мягче, чем на Урале, питание было хорошо налажено - но во время артобстрелов иной раз даже полевой кухне доставалось изрядно. Каптенармуса кухни рядового Пилипенко, например, убило прямым попаданием в сердце осколка снаряда, а спустя несколько дней при таких же обстоятельствах был тяжело ранен старшина Болховский, также отвечавший за питание разведчиков. Ну, а о нас, бойцах разведгруппы нашего 304-го артдивизиона, и говорить нечего: многие ребята, которых я знал ещё с Чебаркуля, погибли, да и я не раз был на волосок от смерти.
... Первое «боевое крещение» разведчика Легаева вполне могло стать для него последним. Дело было в августе 1944 года: войска 2-го Прибалтийского фронта прорвали глубоко эшелонированную оборону противника в районе Пскова - а артдивизион поддерживал наступающие части Красной Армии огнём из всех имеющихся орудий. Взводу Легаева досталась в этом сражении задача не менее трудная и героическая - вовремя доставить пушки на передовую. Рядом с Тимофеем Ивановичем разорвался тяжёлый снаряд - как раз в тот момент, когда наш герой корректировал по полевому телефону огонь гаубиц. От взрыва на какое-то время Легаев оглох на одно ухо - а второе от контузии спасла лишь крепкая телефонная трубка. Едва бой стих, Тимофей захотел... догадайтесь, чего. Нет, не санитаров и не сто фронтовых граммов. Элементарно помыться. Весь день по жаре, под огнём, в пропотевшей гимнастёрке, грязный, как сто чертей... Помкомвзвода Головащенко подкинул интересную идею: мол, в лесочке неподалёку осталось немало воронок, в которые за ночь затекла дождевая вода. Сейчас эта вода отстоялась, стала чистой - плескайся-не-хочу! Легаев отправился в лес, нашёл подходящую воронку и только хотел приступить к водным процедурам - как сзади, буквально в двух шагах, раздался характерный звук падающей 150-миллиметровой мины. Смертоносный «банщик» рухнул в болотистую почву, не разорвавшись, только изрядно обрызгал бойца с ног до головы. Однополчане потом шутили: мол, Тимоха, ты точно в рубашке родился, ведь когда эта мина летит, отследить её по звуку невозможно - только если промажет, начинает истошно выть.
А ведь и вправду - в рубашке! Подтвердилось спустя несколько месяцев, когда легаевский взвод проводил рекогносцировку, пытаясь отыскать передовую (в последний год войны линия фронта частенько «убегала», оставляя после себя на картах-трёхвёрстках лишь зыбкий, обманчивый контур). Вроде бы здесь она - а на деле давно уже в десяти-двадцати километрах западнее. А командиру взвода Маркину надо срочно определиться, где батарею ставить. Решили, что утро вечера мудренее: заночевали в немецком блиндаже - а проснулся тимофей Легаев от... звуков немецкой речи. Ну, думает, всё, приплыли: сейчас их окружат, возьмут в плен, а то и просто перебьют в предутренней мгле. Но делать нечего: взял автомат наперевес, осторожно высунул голову из блиндажа... и увидел картину скорее комичную, нежели страшную. На пеньке, изрядно перепуганный, в окружении скучающих бойцов разведвзвода сидел немецкий солдат и растерянно перебирал фотографии своих чад и домочадцев. Мол, дас ист майне фрау, дас ист майне киндер, нихт шиссен, гитлер капут. Посмеялись ребята, расслабились, немцу руки связали и пошли через рассветный туман свою драгоценную передовую искать. И - нарвались на немецкий пикет, замаскированный в кустах у дороги. Рядовому Кичину пулей разорвало живот - да так, что сквозь выходное отверстие был виден кусок кишечника. Командиру взвода лейтенанту Маркину тоже досталось, хоть и не так серьёзно: пробило фуражку в районе околыша и кобуру на ремне. Второго лейтенанта ранило в ступню. А Легаев опять отделался насквозь изрешечённой шинелью - и ни одной царапины при этом. Рулетка, одно слово.
В прошлом году пришла в голову Тимофею Ивановичу здравая идея: запечатлеть свою жизнь в мемуарах. Книга «От истоков родословия через войну к призванию» написана лёгким, жизнерадостным и отличным с литературной точки зрения языком - вот только спонсоров для её публикации у Легаева не оказалось. Районный и городской советы ветеранов денег на издание мемуаров наскрести не сумели - а издательства требуют неслыханную сумму: 40 тысяч рублей за 100 (!) экземпляров. А ведь Тимофею Ивановичу писательская слава даром не сдалась: он просто хочет порадовать своей книгой односельчан - для которых она, собственно, и писалась. Может, вместо громких слов и «галочных» мероприятий нашему государству имеет смысл создать фонд поддержки писателей-фронтовиков? Пока они ещё живут рядом с нами. Шанс уникальный, и не воспользоваться им - не только великий грех, но и непростительная глупость...
***
2)... глазами артиллерийского инженера
Из досье
ПЕТРОВ Николай Степанович. Родился в 1919 году в деревне Кобылино (Владимирская область). В 1939 году поступил в Ленинградское училище инструментальной разведки зенитной артиллерии имени П.И. Баранова, а накануне войны, в июне 1941 года, получив лейтенантские лычки, направлен 747-й зенитно-артиллерийский полк ПВО, который дислоцировался под Гомелем. После прорыва полка из окружения был отправлен на Урал, откуда в мае 1942 года в составе 576-го артиллерийского полка 167-й стрелковой дивизии вернулся на передовую. Участвовал в обороне Воронежа и боях на Орловско-Курской дуге. В составе 44-го гвардейский Силезский стрелкового полка 15-й гвардейской Харьковско-Пражской стрелковой дивизии освобождал Украину, Польшу и Чехословакию. Награждён тремя орденами Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды, медалью за освобождение Праги, множеством юбилейных медалей.
... С артиллерией всё давным-давно ясно. Даже авиация и ракетные войска не сумели отобрать у «пушкарей» их полушутливый божественный титул. Но и боги бессильны без помощников - военных инженеров, которые заботятся об исправности орудий и обеспечивают своевременную поставку боеприпасов на передовую. Старший лейтенант Николай ПЕТРОВ, отвечавший в годы войны за бесперебойную работа артиллерийского парка 167-й стрелковой дивизии, на своём опыте убедился, что в условиях фронта эта, на первый взгляд будничная задача может быть смертельно опасной. И уж точно - не менее важной, чем молотить из всех стволов по «Тиграм» и крошить в пыль укрепления немецкой обороны. Чем молотить и крошить, если снарядов нет, а орудие повреждено взрывной волной? Вот. О чём и речь.
22 июня 1941 года город Гомель, где стоял 747-й полк ПВО, подвергся внезапному удару самолётов «Люфтваффе». Зенитчики полка приняли первое боевое крещение - а заодно и проверили на прочность новейшую модель 85-миллиметрой зенитной пушки, принятой на вооружение РККА буквально накануне войны. Во всём полку, похоже, один лейтенант Петров знал, как с этой пушкой правильно обращаться. И в экстренном порядке учил премудрости стрельбы из «чудо-оружия» и своих подчинённых, и непосредственное начальство. Однако времени на «испытания» оказалось катастрофически мало: в августе Гомель был взят немцами. Зенитчики отступили с боями под Чернигов - и опять попали в окружение. Последний поступивший от командования округа приказ - пробиваться на Харьков. Выполнить его довелось очень немногим. Николай Петров был в числе этих «счастливчиков».
Говорит Николай Петров:
- Прорывались из кольца небольшими группами, без карт, без связи с другими подразделениями. Куда идти, выясняли по положению солнца на небе. Однажды просто чудом не попались в лапы немецкого патруля. На наше счастье, поблизости оказались кавалеристы корпуса генерала Белова: они вклинились в тылы немцев, пытаясь отыскать и спасти уцелевших бойцов разгромленных подразделений Западного округа. В Харькове мы, однако, надолго не задержались - фронт подходил всё ближе и ближе. Меня и моих товарищей, уцелевших в «котле», эвакуировали на Урал, в воинскую часть под городом Богдановичем. Лишь летом 1942 года в составе 576-го артиллерийского полка я опять попал на фронт - и сходу угодил в самое пекло: в район Воронежа, где в те дни находилось «острие» главного удара немецких армий группы «Б».
Тогда же Николаю Петрову присвоили звание старшего лейтенанта и поручили ему очень важную миссию: поддерживать в рабочем состоянии артиллерийский парк 167-й стрелковой дивизии. Легко сказать: «в рабочем состоянии». В условиях полугодовой обороны левобережной части Воронежа, когда редкий день обходился без разрушительных арт-дуэлей и попыток танковых прорывов с обеих сторон. В ведении Петрова оказался весь артиллерийский арсенал дивизии: тяжёлые 122-миллиметровые гаубицы, крушившие своим огнём вторые эшелоны наступающего противника, 76-миллиметровые Ф-22, миномёты разных калибров, и, конечно, легендарные противотанковые «сорокопятки». Всё это хозяйство даже в мирное время трудно держать в целости и сохранности - а уж на передовой, когда пушки ежедневно гибнут под танковыми гусеницами и артогнём противника, это и вовсе задача непосильная. У Петрова получилось не только сберечь в рабочем состоянии большую часть вверенных ему орудий, но и увеличить их число... за счёт трофейных «стволов»: во время Курской биты бойцы дивизии захватили 12 орудий врага, брошенных на поле боя, а старший лейтенант Петров в сжатые сроки привёл трофеи в порядок, законсервировали отправил на фронт - стрелять уже по своим бывшим «хозяевам». Некоторые из этих трофеев - например, пушки модели Pak-36 - удалось даже приспособить для стрельбы нашими 76-миллиметровыми снарядами. Однако нередко приходилось Николаю Степановичу спасать пушки не фигурально, а в самом прямом смысле слова - вместе с их расчётами. Причём под ураганным огнём врага.
Говорит Николай Петров:
- Врезался в память один эпизод... Январь 44-го года. Бои за освобождение Кривого Рога. Наши войска пытались овладеть городом «с налёта», но не получилось, и немцы перешли в контратаку. Я в этом момент находился при штабе дивизии. Поступил приказ: любой ценой доставить снаряды к нашим «сорокопяткам», отражающим удар немецких танков на переднем крае. Я погрузил ящики со снарядами на повозку, кричу вознице: «Трогай!» - а возницу от страха словно парализовало. Пришлось его привести в чувство хорошей затрещиной. Доставили мы снаряды буквально в последнюю минуту - ещё немного, и наши позиции были бы смяты танками и артогнём протиника. Возницу я отослал в тылы, а сам остался на батарее: надо было помочь убрать убитых и оттащить в безопасное место раненых. За этот случай я и получил свою первую Красную Звезду. А ужен в конце войны, в Германии, ситуация повторилась один в один: артиллерийский батальон попал в окружение, боеприпасы кончились - и я на повозке в сопровождении танка бросился ребятам на помощь. Пришлось пробиваться через кольцо немцев - и мы не только успешно сделали это, не только вовремя подвезли к пушкам снаряды, но и пленных сумели взять!
P.S. Окончив войну в Праге, Николай Петров около года прослужил в Австрии, в так называемой «советской оккупационной зоне», затем, по возвращении на Родину, был командирован в Сибирь, оттуда в Монголию - строить железную дорогу. После демобилизации вместе с супругой переехал в Свердловск, где работал директором опытного производства при Институте металлургии, а затем начальником цеха Свердловского завода радиоаппаратуры. Заряд жизненной силы в нём оказался поистине богатырский: пройдя всю войну от её первого до её последнего дня, Николай Степанович и сегодня бодр, общителен и полон оптимизма. Кстати, на днях ему исполняется 91 год. Поздравляем и - спасибо. За спасённые пушки.
***
3)... глазами бойца трудармии
Из досье
ПАШУТИН Владимир Гаврилович. Родился в 1927 году. Летом 1941 года был вместе с матерью и старшим братом эвакуирован из посёлка Хопры (Ростовская область) в Ставропольский край. С осени 1941 по весну 1942 года участвовал к оборудовании системы фортификационных сооружений на берегах реки Кубань. В марте 1942 года эвакуирован в город Джамбул (Казахстан), где работал на кирпично-черепичном заводе. Призван в армию в ноябре 1944 года, однако принять участие в боевых действиях не успел: был направлен на офицерские курсы в Симферопольское пехотное училище, где Владимир Пашутин и прослужил до конца войны. Демобилизовавшись в 1951 году, переехал вместе с молодой женой в Мордовию, а затем в Свердловск. Работал на Ново-Свердловской ТЭЦ и камвольном комбинате, преподавал в школах военное дело, физкультуру и труд. Вышел на пенсию в 1987 году. Ветеран труда, награждён медалью «За победу над Германией», юбилейными медалями и памятными знаками.
... Выражение «окопная правда», начиная с середины 80-х годов прошлого века, стало в нашей литературе крылатым. Трудармеец Владимир ПАШУТИН в свои неполные 15 лет познал эту самую правду в буквальном смысле слова: он принимал непосредственное участие в сооружении окопов, траншей, эскарпов и контрэскарпов, ДОТов и ДЗОТов - систем фортификации, благодаря которым в самый трудный период войны нашим войскам удавалось хоть не на много, на день-два, но замедлить бешеный темп гитлеровского блицкрига.
... Осенью 1941 года главным направлением удара вермахта была, как известно, Москва - может быть, поэтому натиск группы армий «Юг» на Донбасс после взятия Киева и разгрома 18-й армии Южного фронта несколько приутих. В конце ноября Красной Армии на этом участке даже удалось отбить Ростов-на-Дону и закрепиться на правом берегу реки Миус. Ненадолго - уже летом 1942 года немцы возобновили наступление на Дон и Северный Кавказ. На их пути оказалось немало естественных водных преград: реки Дон, Маныч, Зеленчук, Кубань... А вдоль берег Кубани - целая «империя» ДОТов, ДЗОТов и противотанковых рвов, к возведению которых было привлечено всё взрослое население Ставрополья. 15-летний Володя Пашутин, несмотря на юный возраст и отсутствие строительного опыта, для работы в трудармии считался уже взрослым.
Рассказывает Владимир Гаврилович Пашутин:
- Нас с матерью с старшим братом вместе с другими эвакуированными из Ростова разместили в станице Невинномысской. Днём мы работали на монтаже мельницы мелкого помола, а когда мельницу собрали, нас мобилизовали на сооружение оборонительной линии, и мы переехали в станицу Великокняжескую, где до войны была богатая немецкая колония. Строительные бригады набирали из местных жителей и эвакуированных - а самих хозяев колонии уже не было, их депортировали в Казахстан. Дом, в котором мы жили, был устроен очень добротно - а вот одеяла и матрасы немцы вывезли с собой, так что спать нам приходилось на бетонном полу, едва прикрытом соломой. Пока не ударили морозы, мы строили на правом, возвышенном берегу Кубани ДЗОТы - дерево-земляные огневые точки. Инструмент был самый простой: лопата, кирка, лом. Возводили их в шахматном порядке, с таким расчётом, чтобы они во время боя прикрывали один другого. ДЗОТ, над которым я трудился, был под номером 168 - сами судите, сколько их там успели понастроить за лето-осень! А вот зимой, когда земля промерзала на многие метры вглубь - на Кубани зимы ведь очень суровые, хоть и южный район, а кругом степь - наши бригады приступали к строительству ДОТов - бетонированных огневых точек. Долбили мы эту землю круглыми сутками, по миллиметру: на то, чтобы обустроить один ДОТ, уходили целые дни и даже недели, а одну такую точку мы делали целый месяц. Норма выработки - шесть кубометров земли в день на человека, и я, подросток, два или три раза её выполнил. Помню, во время работы семь человек из соседней бригады погибли: от сильных морозов мысок, на котором они возводили ДОТ, треснул и ушёл под лёд вместе с самой конструкцией и людьми... В феврале 1942 года укрепрайон был готов полностью - а в марте нашу семью отправили к отцу в Джамбул, где он служил техноруком кирпично-черепичного завода.
P.S. В июне 1942 года 4-я танковая армия вермахта под командованием Германа Гота прорвала фронт между Курском и Харьковом и устремилась к Дону. 23 июля во второй раз с момента начала войны пал Ростов-на-Дону. Немецкие войска хлынули на Кубань, чтобы стремительным броском овладеть кавказскими месторождениями нефти и молибдена. Однако, столкнувшись с ожесточённым сопротивлением соединений Южного и Северо-Кавказского фронтов на этом участке, немецкая группа армий «А» была вынуждена перебросить силы к реке Маныч, обойдя с востока кубанский укрепрайон. Лишь в начале августа группе Гота удалось овладеть Ставрополем - и уже оттуда начать наступлением на столицу Кубанского края, город Краснодар. Однако к сентябрю немецкий натиск на участке Новороссийск-Туапсе захлебнулся. И сегодня даже военные историки не смогут с точность сказать, сколько времени выиграли тогда отступающие части РККА благодаря плохо одетым и полуголодным бойцам «трудовой армии», вбивавшим ДОТы и ДЗОТы в мёрзлую кубанскую землю. Может быть, несколько суток. Возможно, недели и даже месяцы. На войне, как известно, любой, самый короткий промежуток времени может оказаться определяющим победу либо поражение.
***
4)... глазами студента-филолога
Из досье
Борис Евгеньевич ЛОСЕВ родился в Златоусте в 1922 году. После окончания школы поступил в Уральский государственный университет на филологический факультет. В 1943 году ушёл со студенческой скамьи в действующую армию. Участвовал в битве за Днепр, освобождал Украину, сражался в Венгрии и Австрии, дважды был ранен. После демобилизации вернулся в УрГУ, получил диплом, работал учителем в школе № 13, затем поступил на работу в Свердловский педагогический институт, где долгие годы преподавал на кафедре русского языка и литературы. Защитил кандидатскую диссертацию по теме «Жанровые проблемы современного советского очерка». Награждён орденом Отечественной войны I степени, двумя медалями «За отвагу», медалями за взятие Будапешта и Вены, юбилейными памятными знаками. Живёт в Екатеринбурге. Автор книги «Осколки», посвящённой малоизвестным эпизодам Великой Отечественной войны.
...Интеллигент, вышедший на тропу войны - тема многих литературных произведений и кинофильмов. Достаточно вспомнить «Женю, Женечку и Катюшу», «Хронику пикирующего бомбардировщика», «Будь здоров, школяр» Булата Окуджавы... Борис Евгеньевич Лосев, как и Окуджава, в 1943 году прервал свою учёбу на филфаке УрГУ, чтобы защитить Родину от гитлеровских захватчиков. Он - доброволец в прямом смысле слова: плохое зрение автоматически закрывало ему дорогу в войска. Но Лосев оказался парнем упрямым.
- Меня несколько раз в военкомате с порога заворачивали, как только узнавали про мой диагноз - сильную близорукость, - вспоминает Борис Евгеньевич, - И так меня это допекло, что при очередном вызове на комиссию я сказал врачам, что здоров. Так я оказался в Еланских лагерях, где формировали маршевые роты для отправки на фронт. Всё время, пока я находится в Елани, я пытался подать документы в разные военные училища: артиллерийское, в пулемётное... И везде получал отказ из-за своего слабого зрения. Согласились меня принять только... в Тюменскую снайперскую школу. Представляете? Оказывается, близорукому в артиллерию нельзя, из пулемёта стрелять нельзя, а в снайперы - можно!
Окончив краткие снайперские курсы (во время которых наш герой успел посидеть на гауптвахте, но так ни разу не выстрелил из снайперской винтовки), Лосев вернулся обратно в Елань... и тут же уличил офицеров штаба полка в махинациях с продуктовым довольствием, о чём честно доложил командованию. Командование ответило «Молодец! Так держать»... и незамедлительно отправило Бориса Лосева в маршевые роты. Мол, хотел на фронт - будет тебе фронт, правдолюбец. По полной форме. С ППШ в руках. На переднем крае. В самом пекле. Впрочем, Лосев сам об этом мечтал - так что обиды на командование Еланскими лагерями не держит.
Но и на переднем крае, и в пекле боя хранила Бориса Евгеньевича какая-то незримая солдатская Фортуна. В сентября 1943 года он в составе первого десанта 2-го Украинского фронта штурмовал укрепления немцев на правом берегу Днепра, был сброшен взрывной волной с плота, вплавь добрался до берега, вступил в перестрелку с немецкими автоматчиками - и выжил! За что и получил в скором времени первую свою медаль «За отвагу». А ведь переправа через Днепр - одна из самых кровопролитных операций Великой Отечественной войны.
... Спустя два месяца после «боевого крещения» сержанту Лосеву снова пригодилось его умение обманывать смерть: глубоко вклинившись в оборону противника в районе Кривого Рога, полк получил экстренный приказ об отступлении. Немцы сосредоточили на этом участке четыре моторизированные и две пехотные дивизии, пытаясь отрезать и уничтожить оторвавшиеся от тылов части Красной Армии.
- Приказ об отступлении мы получили с запозданием: барахлила рация, - рассказывает Борис Евгеньевич, - Командир роты направил моё отделение в «голову» отступающей колонны - как я уже потом понял, таким образом он пытался сберечь необстрелянных бойцов. Но немцы всё равно нас настигли: их танковая группа молниеносным броском отрезала наш арьергард. Танки открыли огонь трассирующими пулями по бегущим солдатам и повозкам. Побежал и я. Вскоре почувствовал, что силы иссякли. Перешёл на шаг. Тут ближайший ко мне танк встал, из него высунулся белобрысый немец, вскинул автомат и дал по мне очередь. Я выстрелил из моего ППШ в ответ. Минуту примерно продолжалась эта «дуэль». Понимая, что преимущество на его стороне, я упал и притворился убитым. Не знаю, почему, но немец поверил, что расправился со мной: залязгав гусеницами, танк тронулся вперёд к вершине холма, покрытого зарослями кукурузы, где из последних сил оборонялись бойцы моего отделения.
... Дождавшись, пока немецкая танковая не скроется из виду, сержант Лосев осторожно пополз по холму вверх. Среди трупов погибших бойцов обнаружил одного живого - и даже не очень тяжело раненного: разрывная пуля попала в толстый поясной ремень, оцарапала кожу, но не вошла в брюшную полость. Весь день они пролежали в кукурузе, прикрывшись для маскировки сухими стеблями, а когда стемнело, стали выбираться из окружения. Пройдя с километр, заметили табун брошенных лошадей. Попытались на этих лошадях переплыть реку. Спутник Лосева утонул. Пришлось продолжать свой путь в одиночку, пока не наткнулся в темноте на армейских связистов, которые сколачивали плот для переправы. Однако плот был хлипкий и мог выдержать вес только двух человек. Лосев третий, а значит - лишний. В отчаянии Борис вскинул автомат и пригрозил: «Или вы меня берёте, или мы все втроём здесь останемся»... После чего, добравшись до безопасного берега, сержант Лосев ещё трое суток искал свой потерявшийся полк.
Хроника отсроченной смерти
Весна 1944 года, Правобережная Украина. Полк располагается на ночлег, и капитан посылает Лосева в боевое охранение. Лосев покидает дом, в котором было расквартировано его отделение, чтобы вырыть окоп - и в этот момент начинается налёт немецкой авиации. Бомба падает именно в тот дом, где за минуту до этого находился наш герой.
Спустя несколько месяцев - первое ранение: мина разорвалась в пяти метрах от сержанта Лосева, осколки попали в автомат, и лишь некоторые из них на излёте вошли в руку. Не спаси своего хозяина верный ППШ - не было бы у Лосева и руки.
Зима 1944 года, город Бичке в Венгрии. Полк Лосева остановился на постой, и Борис Евгеньевич отправился к колодцу, чтобы помыть походный котелок. Едва закончил дело и вернулся в дом - взрыв. Мина, вылетевшая из-за пригорка, начисто снесла колодец вместе с «журавлём».
Вена, апрель 1945 года. Снова внезапный артобстрел, снова мина в пяти шагах. Двое товарищей Лосева погибли. Борис отделался вторым ранением. Кстати, за бои в Вене он получил вторую медаль «За отвагу»... спустя 55 лет после окончания войны.
В какой-то степени тоже - чудо.
Очерки опубликованы в газете «Вечерний Екатеринбург» в период с ноября 2009 по май 2010 года.
Автор - Евгений СУСОРОВ (aka robespierre011)