хроника захвата власти в революционном Петрограде
На столе разложена большая карта города. Над ней стоит Путин и пытается разобрать, что означают все эти переплетения стрелочек, кружочков и цветных пятен. В штабе Военно-революционного комитета полно народа, пребывают вестовые, накурено, под окнами строчит пулемет. Слышно, как по верхним этажам Смольного носятся красногвардейцы Выборгского района и рядовые Кексгольмского полка. Дым коромыслом, еще не пойманные санитарки орут, - и это начинает действовать Путину на нервы.
Наконец докладывают, что в два часа ночи взят Главный почтамт. Путин хочет спросить - зачем, но не успевает. Телеграфистка кричит дурным глосом, что Николаевский вокзал заняла первая рота Шестого запасного саперного батальона. "Ура!" - ликует штаб, радуясь за саперов. "Мда уж", - говорит бледный Путин.
Врывается Антонов-Овсеенко. Провозглашает голосом Левитана, что ночью крейсер Аврора кинул якорь у Николаевского моста. Того самого, который после боя в лавках "Винной торговли купца Свиридова" геройски отбит у юнкеров и вновь сведён. Сейчас бабахнет.
Услышав про юнкеров, Путин оглядывается: "Это не опасно?"
"Нет, - убеждает Овсеенко. - Стрелять будет холостыми: пороху нет, давно пропит. Зато отряд Красной гвардии захватил Центральную электростанцию, отключив ток всему Питеру. Первое веерное отключение! Кстати, к нам от винной торговли идут юнкера, голосят: где Путин? ("Ой", - говорит Путин.) Но в темноте, обещаю, не дойдут, они дороги не знают. А к шести утра моряки гвардейского флотского экипажа возьмут боем здание Государственного банка, так в Вики написано. Короче, все в ажуре, деньги наши!"
"Деньги - это хорошо", - пытается прийти в себя Путин, соображая, что за Вика и в чем тогда считали - в керенках или сразу в фунтах. Если в фунтах, то еще до первой инфляции, один к миллиону пойдет. Почесывая редкую бородку, спрашивает: "А чуть потише нельзя?"
Подвойский и Антонов смеются: "Так самый же смак! Зимний в пределах Моховой и Миллионной блокирован. Собирайтесь, Владимир Владимирович, сей момент выдвигаемся, вы там речь толкнете, ящик поставили".
"Речь? Зачем речь? Что за ящик?" - пугается Путин и отпихивает пальто, которое хочет натянуть на него солдат с ружьем. Пальто пахнет селедкой.
"Так историческая же. На века! Путин провозглашает новую человеческую эру! Главный лозунг: вся власть крепостным! Пока там женский ударный батальон и казаки. Имитируют оборону. Казаки - всегда предатели. Как только с ними и ударными бабами разберутся, а это е́пли всего на час, подгоним наших людей и проголосуем".
"Проголосуем?"
"А как же, у нас все, как у людей. Учет, стабильность и порядок! Авто ждет внизу. За полчаса управимся. Или у вас, товарищ, есть другие предложения?"
Путина запихивают в пальто, бегом спускают по лестнице. Все лица вокруг него сияют счастьем, как на ленте "Ленин в октябре". И только Путин проявляет беспокойство. Во-первых, непонятные юнкера, зачем они к нему идут? Во-вторых, судя по всему, в городе нет желтых жилетов. Примитивы! Как хорошо править миром в эпоху желтых жилетов. Дистанционное управление хаосом!
Звучит последняя напутственная инструкция: "Только никакой конкретики! А то тут один наговорил на 70 лет с прицепом, а потомкам распутывай".
Путин вздыхает и под холостую канонаду Авроры едет в Зимний толкать историческую речь без конкретики. В спину вопят санитарки Смольного: отряд революционных балтийских моряков продолжает зачищать верхний этаж.
Наконец докладывают, что в два часа ночи взят Главный почтамт. Путин хочет спросить - зачем, но не успевает. Телеграфистка кричит дурным глосом, что Николаевский вокзал заняла первая рота Шестого запасного саперного батальона. "Ура!" - ликует штаб, радуясь за саперов. "Мда уж", - говорит бледный Путин.
Врывается Антонов-Овсеенко. Провозглашает голосом Левитана, что ночью крейсер Аврора кинул якорь у Николаевского моста. Того самого, который после боя в лавках "Винной торговли купца Свиридова" геройски отбит у юнкеров и вновь сведён. Сейчас бабахнет.
Услышав про юнкеров, Путин оглядывается: "Это не опасно?"
"Нет, - убеждает Овсеенко. - Стрелять будет холостыми: пороху нет, давно пропит. Зато отряд Красной гвардии захватил Центральную электростанцию, отключив ток всему Питеру. Первое веерное отключение! Кстати, к нам от винной торговли идут юнкера, голосят: где Путин? ("Ой", - говорит Путин.) Но в темноте, обещаю, не дойдут, они дороги не знают. А к шести утра моряки гвардейского флотского экипажа возьмут боем здание Государственного банка, так в Вики написано. Короче, все в ажуре, деньги наши!"
"Деньги - это хорошо", - пытается прийти в себя Путин, соображая, что за Вика и в чем тогда считали - в керенках или сразу в фунтах. Если в фунтах, то еще до первой инфляции, один к миллиону пойдет. Почесывая редкую бородку, спрашивает: "А чуть потише нельзя?"
Подвойский и Антонов смеются: "Так самый же смак! Зимний в пределах Моховой и Миллионной блокирован. Собирайтесь, Владимир Владимирович, сей момент выдвигаемся, вы там речь толкнете, ящик поставили".
"Речь? Зачем речь? Что за ящик?" - пугается Путин и отпихивает пальто, которое хочет натянуть на него солдат с ружьем. Пальто пахнет селедкой.
"Так историческая же. На века! Путин провозглашает новую человеческую эру! Главный лозунг: вся власть крепостным! Пока там женский ударный батальон и казаки. Имитируют оборону. Казаки - всегда предатели. Как только с ними и ударными бабами разберутся, а это е́пли всего на час, подгоним наших людей и проголосуем".
"Проголосуем?"
"А как же, у нас все, как у людей. Учет, стабильность и порядок! Авто ждет внизу. За полчаса управимся. Или у вас, товарищ, есть другие предложения?"
Путина запихивают в пальто, бегом спускают по лестнице. Все лица вокруг него сияют счастьем, как на ленте "Ленин в октябре". И только Путин проявляет беспокойство. Во-первых, непонятные юнкера, зачем они к нему идут? Во-вторых, судя по всему, в городе нет желтых жилетов. Примитивы! Как хорошо править миром в эпоху желтых жилетов. Дистанционное управление хаосом!
Звучит последняя напутственная инструкция: "Только никакой конкретики! А то тут один наговорил на 70 лет с прицепом, а потомкам распутывай".
Путин вздыхает и под холостую канонаду Авроры едет в Зимний толкать историческую речь без конкретики. В спину вопят санитарки Смольного: отряд революционных балтийских моряков продолжает зачищать верхний этаж.