А-ля mrparker
Владимир Владимирович сидел грустный, и вертел в пальцах карандаш. Дмитрий Анатольевич мрачно пил Хеннесси и с отвращением, содрогаясь, покусывал лимон. Смеркалось. Нефть упала ниже $70 за баррель.
-- Что, не любят нас, Дима?, -- нарушил мрачную тишину Владимир Владимирович.
-- Не любят, это не то слово, господин премьер, ик! министр, -- отшвырнув лимончик, сказал Дмитрий Анатольевич. -- Нас просто ненавидят. Обоих, причём. А я, между прочим, сюда не просился. Знаете, как мне страшно было поначалу? Да и сейчас. Я уже заебался ездить по Замбиям и Занзибарам и трепать гривы монгольским лошадкам. Я, может, марки коллекционировать люблю. Или изучать историю Португалии. Или разводить аквариумных рыбок.
-- Так, Дима, не ссать. Надо что-то делать.
-- Выпейте, Владимир Владимирович, немного Хеннесси.
-- Нет, спасибо, я лучше зелёного чая без сахара.
-- Так делать-то что?
Владимир Владимирович отпил чаю, подумал, и вдумчиво сказал, -- Надо думать логически. Вот смотри, Дима, кто нас любит? Отвечай.
-- Ну, быдло нас любит. Мы их до отвала уже накормили по телевизору -- и Кобзон, умирающий от рака, и Алла Пугачёва, которая уже год как уходит со сцены, плюс ментовские сериалы по семь серий в день, а бабам всякая там "Кармелита". Ну, и криминальная хроника, ну что я вам говорю, Владимир Владимирович, вы и так знаете. Мне уже и самому тошно смотреть. Сегодня вот -- ик! -- слышал этого мужика, который НТВ озвучивает, как он орал, "После рекламы! Смотрите! Убийство беременной девушки в записи камер наблюдения! Не переключайтесь!". Я чуть не блеванул, ик!
-- Вот именно, Дима, вот именно. Думай дальше. Быдло мы уже обеспечили зрелищами, а хлеб они и сами себе найдут, тем более что им много и не надо. Только вот кто нам более опасен -- дядя Вася из Нижнесуходрищенска, или какая-нибудь умная жидомасонскоеврейская сволочь, которая всё это понимает, и умеет сказать, и развратить умы подрастающего поколения?
Дмитрий Анатольевич озадачился, и принялся рассматривать лепнину на потолке.
-- Думаю, Владимирович, что жидомасонская морда опаснее. Ик! ... Для государства Российского! -- поспешно прибавил, спохватившись.
-- А теперь подумай, как нам сделать так, чтобы это вред нейтрализовать. Дима, ты же умный, давай крео!
-- Не могу, Владимир Владимирович, всё заебало, кусок в горло не лезет! -- Анатолий Дмитриевич снова отпил коньяку -- Может, я этикетки от советских лимонадов коллекционировать хочу...
-- Всё ясно, Дима, -- вздохнул Владимир Владимирович, и нажал кнопку громкой связи -- Глеба ко мне, срочно! Не в мой кабинет, а в этот, ну, короче, вы поняли.
Распахнулись высокие двери красного дерева, и появился Он -- главный идеолог и политтехнолог -- как всегда, с дежурной умной улыбкой, выражавшей -- "чего изволите? ах ну да, чего это я спрашиваю, я же и так знаю, и у меня есть для вас решение!".
Владимир Владимирович посмотрел на эту улыбку, прочитал подтекст, и тихо спросил, -- Ну, и что мы будем делать, и сколько это будет стоить? -- Глеб сменил улыбку на калькуляторную, и сказал, -- Семь миллионов восемьсот тысяч. -- Годится, -- махнул рукой Владимир Владимирович, -- давай, выкладывай.
-- О, у меня прекрасная идея! Вы не поверите, Владимир! -- Владимирович, -- сухо поправил тот, -- Ах, извините, Владимир Владимирович... Так вот, идея такая -- надо устроить реформу русского языка. Чтобы быдло взбесить, мы им подсунем пару каких-нибудь идиотских нововведений, типа, скажем, брАчущиеся. Над этим надо будет поработать. Но быдло любит брачеваться, так что у них это точно найдет отклик.
-- Как разозлить быдло, я и сам знаю, -- устало ответил Владимир Владимирович, и допил зеленый чай, -- Ты мне по делу скажи.
-- А по делу, Владимир Владимирович, мы также очень сильно разозлим пидорасов-либерасов и прочих колеблющихся из этой, как её, вонючей интеллигенции. Ух, как они завоют! Ах, как они залают! Они ведь за свои "звонит" и "кладёт" и всякие там знаки препинания как за золото держатся. А мы им так, пиздык-хуяк, вот они и заплачут.
-- Так они же меня и Диму вот, -- кивнул Владимир Владимирович в сторону Дмитрия Анатольевича, всё это время задумчиво рассматривавшего наклейку на бутылке Хеннесси, -- Порвут на куски, такой хай поднимут, по всем телеканалам покажут, да ещё кремлевскую стену зубами разгрызут. Нет, нам такой вариант не подходит.
-- Вы не поняли, Владимир Владимирович, -- угодливо осклабился Глеб, -- Вот тут-то и появитесь вы! Или, хм, Дмитрий Анатольевич, -- Глеб подобострастно улыбнулся в сторону впавшего в апатию Дмитрия Анатольевича, -- И все сразу полюбят вас обоих, потому что вы защитите самое святое, что у нас (и у них, дебилов) есть. А чтобы защитить, ведь нужно покуситься, правильно? -- Глеб подленько подмигнул.
-- А-а, понял! Ну ты стерва! Ок, считай, что заслужил свои семь восемьсот. Только фразы мне и Диме вот, придумай похлеще. Кстати, а на кого свалим? -- Владимир Владимирович заметно повеселел, и с аппетитом посмотрел на коньяк, но одёрнул себя, и помрачнел.
-- Как на кого? -- искренне удивился Глеб, -- вокруг вас и так одно, извините, удобрение. Какашкой больше, какашкой меньше, ерунда. Зато какой будет рейтинг! Все жидомасончики вмиг заткнутся. А какашку мы с грохотом снимем с поста, и отправим послом, скажем, в Исландию. Пусть купается в гейзерах.
-- Ладно, пусть будет по-твоему. А пока ступай. Видишь, человек устал... Завтра все документы мне на стол, и тс-ссс!
-- Будет сделано, Владимир Владимирович! -- пятясь задом, Глеб на ощупь вышел из кабинета, тут же принял степенный многозначительный вид, и неспешно, с чувством собственного достоинства, зашагал по красным ковровым дорожкам бесконечных кремлёвских коридоров, и даже сам дьявол не сказал бы, о чём он тогда думал.
Владимир Владимирович тем временем протянул руку через стол, и потрепал задремавшего Дмитрия Анатольевича по загривку; тот встрепенулся, слегка обиженно оглянулся, "Владимир Владимирович, мне спать пора. Всё-таки, ядерная кнопка, все дела. Я пойду?"
-- Иди, Дима, иди -- Владимир Владимирович проводил его взглядом до двери, встал, сладко потянулся, и подошёл к одному из книжных шкафов, "Ну-ка, ну-ка, где тут у нас орфографический словарь?"...
До утра горело окно в кабинете.
-- Что, не любят нас, Дима?, -- нарушил мрачную тишину Владимир Владимирович.
-- Не любят, это не то слово, господин премьер, ик! министр, -- отшвырнув лимончик, сказал Дмитрий Анатольевич. -- Нас просто ненавидят. Обоих, причём. А я, между прочим, сюда не просился. Знаете, как мне страшно было поначалу? Да и сейчас. Я уже заебался ездить по Замбиям и Занзибарам и трепать гривы монгольским лошадкам. Я, может, марки коллекционировать люблю. Или изучать историю Португалии. Или разводить аквариумных рыбок.
-- Так, Дима, не ссать. Надо что-то делать.
-- Выпейте, Владимир Владимирович, немного Хеннесси.
-- Нет, спасибо, я лучше зелёного чая без сахара.
-- Так делать-то что?
Владимир Владимирович отпил чаю, подумал, и вдумчиво сказал, -- Надо думать логически. Вот смотри, Дима, кто нас любит? Отвечай.
-- Ну, быдло нас любит. Мы их до отвала уже накормили по телевизору -- и Кобзон, умирающий от рака, и Алла Пугачёва, которая уже год как уходит со сцены, плюс ментовские сериалы по семь серий в день, а бабам всякая там "Кармелита". Ну, и криминальная хроника, ну что я вам говорю, Владимир Владимирович, вы и так знаете. Мне уже и самому тошно смотреть. Сегодня вот -- ик! -- слышал этого мужика, который НТВ озвучивает, как он орал, "После рекламы! Смотрите! Убийство беременной девушки в записи камер наблюдения! Не переключайтесь!". Я чуть не блеванул, ик!
-- Вот именно, Дима, вот именно. Думай дальше. Быдло мы уже обеспечили зрелищами, а хлеб они и сами себе найдут, тем более что им много и не надо. Только вот кто нам более опасен -- дядя Вася из Нижнесуходрищенска, или какая-нибудь умная жидомасонскоеврейская сволочь, которая всё это понимает, и умеет сказать, и развратить умы подрастающего поколения?
Дмитрий Анатольевич озадачился, и принялся рассматривать лепнину на потолке.
-- Думаю, Владимирович, что жидомасонская морда опаснее. Ик! ... Для государства Российского! -- поспешно прибавил, спохватившись.
-- А теперь подумай, как нам сделать так, чтобы это вред нейтрализовать. Дима, ты же умный, давай крео!
-- Не могу, Владимир Владимирович, всё заебало, кусок в горло не лезет! -- Анатолий Дмитриевич снова отпил коньяку -- Может, я этикетки от советских лимонадов коллекционировать хочу...
-- Всё ясно, Дима, -- вздохнул Владимир Владимирович, и нажал кнопку громкой связи -- Глеба ко мне, срочно! Не в мой кабинет, а в этот, ну, короче, вы поняли.
Распахнулись высокие двери красного дерева, и появился Он -- главный идеолог и политтехнолог -- как всегда, с дежурной умной улыбкой, выражавшей -- "чего изволите? ах ну да, чего это я спрашиваю, я же и так знаю, и у меня есть для вас решение!".
Владимир Владимирович посмотрел на эту улыбку, прочитал подтекст, и тихо спросил, -- Ну, и что мы будем делать, и сколько это будет стоить? -- Глеб сменил улыбку на калькуляторную, и сказал, -- Семь миллионов восемьсот тысяч. -- Годится, -- махнул рукой Владимир Владимирович, -- давай, выкладывай.
-- О, у меня прекрасная идея! Вы не поверите, Владимир! -- Владимирович, -- сухо поправил тот, -- Ах, извините, Владимир Владимирович... Так вот, идея такая -- надо устроить реформу русского языка. Чтобы быдло взбесить, мы им подсунем пару каких-нибудь идиотских нововведений, типа, скажем, брАчущиеся. Над этим надо будет поработать. Но быдло любит брачеваться, так что у них это точно найдет отклик.
-- Как разозлить быдло, я и сам знаю, -- устало ответил Владимир Владимирович, и допил зеленый чай, -- Ты мне по делу скажи.
-- А по делу, Владимир Владимирович, мы также очень сильно разозлим пидорасов-либерасов и прочих колеблющихся из этой, как её, вонючей интеллигенции. Ух, как они завоют! Ах, как они залают! Они ведь за свои "звонит" и "кладёт" и всякие там знаки препинания как за золото держатся. А мы им так, пиздык-хуяк, вот они и заплачут.
-- Так они же меня и Диму вот, -- кивнул Владимир Владимирович в сторону Дмитрия Анатольевича, всё это время задумчиво рассматривавшего наклейку на бутылке Хеннесси, -- Порвут на куски, такой хай поднимут, по всем телеканалам покажут, да ещё кремлевскую стену зубами разгрызут. Нет, нам такой вариант не подходит.
-- Вы не поняли, Владимир Владимирович, -- угодливо осклабился Глеб, -- Вот тут-то и появитесь вы! Или, хм, Дмитрий Анатольевич, -- Глеб подобострастно улыбнулся в сторону впавшего в апатию Дмитрия Анатольевича, -- И все сразу полюбят вас обоих, потому что вы защитите самое святое, что у нас (и у них, дебилов) есть. А чтобы защитить, ведь нужно покуситься, правильно? -- Глеб подленько подмигнул.
-- А-а, понял! Ну ты стерва! Ок, считай, что заслужил свои семь восемьсот. Только фразы мне и Диме вот, придумай похлеще. Кстати, а на кого свалим? -- Владимир Владимирович заметно повеселел, и с аппетитом посмотрел на коньяк, но одёрнул себя, и помрачнел.
-- Как на кого? -- искренне удивился Глеб, -- вокруг вас и так одно, извините, удобрение. Какашкой больше, какашкой меньше, ерунда. Зато какой будет рейтинг! Все жидомасончики вмиг заткнутся. А какашку мы с грохотом снимем с поста, и отправим послом, скажем, в Исландию. Пусть купается в гейзерах.
-- Ладно, пусть будет по-твоему. А пока ступай. Видишь, человек устал... Завтра все документы мне на стол, и тс-ссс!
-- Будет сделано, Владимир Владимирович! -- пятясь задом, Глеб на ощупь вышел из кабинета, тут же принял степенный многозначительный вид, и неспешно, с чувством собственного достоинства, зашагал по красным ковровым дорожкам бесконечных кремлёвских коридоров, и даже сам дьявол не сказал бы, о чём он тогда думал.
Владимир Владимирович тем временем протянул руку через стол, и потрепал задремавшего Дмитрия Анатольевича по загривку; тот встрепенулся, слегка обиженно оглянулся, "Владимир Владимирович, мне спать пора. Всё-таки, ядерная кнопка, все дела. Я пойду?"
-- Иди, Дима, иди -- Владимир Владимирович проводил его взглядом до двери, встал, сладко потянулся, и подошёл к одному из книжных шкафов, "Ну-ка, ну-ка, где тут у нас орфографический словарь?"...
До утра горело окно в кабинете.