This and that.
Бег по острию ножа -- пошлость, штамп, но так оно и есть; когда знаешь что справа огонь, а слева пламя, и под ногами нет ничего, кроме абсурдной веры в вечность данного момента. Тогда становится тихо и спокойно, и можно глядеть на бескрайнее северное небо, потому что всё равно некуда бежать, кроме как дальше вдаль по заточенной стальной кромке. Я таким родился, и так вырос -- не верить в худшее, не надеяться на лучшее, и просто смотреть на мир и не удивляться порезам на подошвах. Наверное, это моя самая лучшая профессия -- ведь мирозданью кто-то нужен, чтобы на него смотреть -- может, ему, мирозданию, действительно скушно оттого что порождённые им миллиарды людей только и озабочены тем, как прожить день, успеть на метро, получить зарплату и посмотреть любимый сериал, и ничего другого вокруг не замечают, кроме как "холодно -- нужно надеть шарф" или "доллар упал -- теперь покупаем евро" или "смотите, как Гурченко постарела". Я не верю, что мирозданию безразлично наше отношение... А мы что? Откупаемся христианскими церквями, языческими кладбищенскими обрядами и бюллетенями с голосами за "Единую Россию", да присказками типа "лишь бы войны не было". Одномерность, деревянная школьная линейка, регулярность предсказуемых миллиметровых мыслей.
Вот так, чёрным зимним петербургским утром, когда идеально тихо, и никто не видит, и только храп друзей доносится из-за спины, можно побыть немножко самим собой. Хотя в себя углубляться, конечно, не стоит -- внутри-то куда как больше страшного, чем снаружи.
Вот так, чёрным зимним петербургским утром, когда идеально тихо, и никто не видит, и только храп друзей доносится из-за спины, можно побыть немножко самим собой. Хотя в себя углубляться, конечно, не стоит -- внутри-то куда как больше страшного, чем снаружи.